может, если других мужчин она видеть не будет, то забудет, что он этих
качеств лишен. Быть может, когда - нибудь она решит довольствоваться
тем, что в нем есть.
успокоился, его дикий поступок выглядел хвастливым ломаньем толстого
мальчишки. Но мог ли мужчина поступить иначе? Она отразила его
нападение смехом, злым, жестоким смехом, который извлек на свет его
тайные побуждения и превратил их в забаву. Он чуть ее не убил... Но
какой мужчина мог бы убить женщину, которая хочет, чтобы ее убили,
которая умоляет, чтобы ее убили? Немыслимо! Он загнал пулю в ствол
пистолета.
забрызганный грязью, с красными глазами, еще не смывший с лица кровавых
следов битвы. Он поглядел на груду сокровищ.
хорошо. - Он сардонически улыбнулся и облизал губы. - Но вот перестать
быть пьяным совсем не хорошо. Прямо, как роды. Необходимо, но неприятно
и безобразно.
счастливы самим собой, а потому я напился еще больше. Видите ли, сэр,
мне не хотелось помнить, почему вы пожелали остаться одни. - Он
помолчал. - Мне сказали, сэр, что Красная Святая была тут! - Кер-де-Гри
засмеялся над чувством, которое не сумел скрыть, и большим усилием воли
изменил тон. Он заговорил шутливо:
пусть маленький, но подарок. Многие люди на протяжении всей своей жизни
только такими подарками и обходятся. Скажите мне, сэр, сдался ли нежный
враг? Капитулировала ли крепость плоти? Развевается ли флаг Моргана на
розовой башне?
неумолимым безумием. Раздался громкий треск, поплыло белое облачко
дыма.
барабанной дроби. Затем его лицо исказила гримаса ужаса. Пальцы
отчаянно зашарили по груди и проследили струйку крови до ее источника -
маленькой дырочки в легком. Мизинец медленно заполз в дырочку. Кер-де-
ри снова улыбнулся. Случилось то, чего он не боялся. И теперь, когда он
знал это твердо, его страх прошел.
удивился, увидев его в ней, как будто поразился такому открытию.
сожалением произнес он. - И обрушит на вас все свои древние проклятия.
Моя мать... - Его голос захлебнулся. - Не говорите ей. Придумайте какую
- нибудь сияющую ложь. Увенчайте мою жалкую жизнь золотым шпилем. Пусть
она не уподобится недостроенной башне. Впрочем, нет... вам достаточно
будет заложить фундамент, а уж она сама воздвигнет памятник из
героических подвигов. Она построит мне гробницу из белоснежных неверных
мыслей. - В горле у него заклокотала кровь. - Почему вы это сделали,
сэр?
грудь, приподнялся в кресле и снова в него рухнул. Тоска обводила его
глаза морщинами. - Не знаю, - сказал он. - Наверное, я знал, но забыл.
снова как будто прислушался к барабанной дроби. Внезапно его голос
зазвенел в горькой жалобе:
Нет... нет... Я думаю о том, чего я не сделал, о том, что я мог бы
сделать в грядущие годы, которые умирают вместе со мной. Я думаю о
губах женщин, которых мне не доведется увидеть, о вине, еще дремлющем в
виноградном семечке, о быстрых любящих ласках моей матери в Гоаве. Но
главное, я думаю о том, что мне уже не встать и не пойти - никогда уже
я не выйду под солнечные лучи, никогда больше не вдохну густых запахов,
которые полная луна извлекает из земли... Сэр, почему вы это сделали?
Когда - то я убил собаку... и только что убил Джонса. А почему - не
знаю.
великие люди могут оставить свои побуждения творческой фантазии
апологетов. Но я... - так я же, сэр, теперь уже ничто. Минуту назад я
был редкостным фехтовальщиком, а теперь моего существа, того, что
сражалось, и сыпало проклятьями, и любило, - словно бы никогда и не
было.
избавиться от кома, заткнувшего ему горло. И некоторое время в зале
слышались только его хриплые вздохи. Вдруг он приподнялся на локте и
засмеялся - засмеялся какой - то вселенской шутке, шутке огромных
вращающихся сфер, засмеялся с торжеством, словно решил трудную загадку
и обнаружил, что была - то она очень простой. Этот смех поднял волну
крови к его губам, и он захлебнулся ею. Смех перешел в булькающий стон,
Кер-де-Гри медленно опустился на бок и замер, потому что его легкие уже
не могли дышать.
медленно перевел взгляд на открытое окно. В потоке солнечного света
сокровища на полу сияли невыносимым блеском, как расплавленный металл.
Его глаза обратились на труп перед ним. Он содрогнулся. А потом подошел
к Кер-де-Гри, поднял его и усадил в ближайшее кресло. Обмякшее тело
перевесилось через ручку. Генри подхватил его и усадил прямо. Потом
вернулся к змеиному креслу.
Кер-де-Гри. - Я поднял руку вот так. Иначе же быть не могло. Ведь
Кер-де-Гри мертв. Вот так я поднял ее. Вот так... и навел... Как же я
это сделал? - Он опустил голову, потом откинул ее со смешком.
про Санта Роху. Ты знаешь, она ездит верхом на лошадях. В ней нет ни
следа женской стыдливости... совсем нет, а красота ее не так уж и
велика. Он прищурился на неподвижную фигуру в кресле. Веки Кер-де-Гри
не совсем сомкнулись и теперь поползли вниз, а глаза словно начали
проваливаться в глазницы. На лице застыла гримаса последнего горького
смеха.
и положил ладонь ему на лоб.
него будут роиться мухи, и того гляди начнется мор. Надо приказать,
чтобы его тотчас убрали. Не то сюда налетят мухи. Кер-де-Гри! Нас
провели. Эта баба фехтует, как мужчина, и ездит на лошадях в мужском
седле. Мы так старались - и все напрасно! Но вольно же нам было верить
всяким слухам, э, Кер-де-Гри? Да нет, это ведь только мертвец, и на
него слетятся мухи.
волоча бедного перепуганного испанца - вымазанного в грязи,
парализованного ужасом испанца. Кружева были сорваны с его шеи, а по
рукаву ползла струйка крови.
белый флаг. Надо нам уважать белый флаг, сэр? У него седло с серебряной
отделкой. Убить его, сэр? Может, он лазутчик.
кресле.
Кер-де-Гри. Но он скоро вернется. А это... Я поднял руку вот так...
видите? Я точно знаю, как я это сделал - я поднимал и поднимал руку. Но
это только мертвец. Он приманит сюда мух. - И Генри Морган закричал: -
Да унесите же его и закопайте в землю!
же улыбается! Ты видишь, он улыбается? Но вот мухи... Нет, оставь его.
Я сам о нем позабочусь.
Генри словно очнулся от тяжкого сна.
капитану Моргану, если ему будет благоугодно меня выслушать. Я
парламентер, сеньор... а не лазутчик, как решили эти... эти господа.
сеньор. Простые люди привыкли называть ее Санта Роха.