вернулся в свою маленькую контору, сгреб в сторону ворох тормозных накладок,
вентиляторных ремней и каталогов и из-под всего этого извлек телефонный
аппарат. И если обветшает когда-нибудь моя вера в святость - основу основ
натуры человеческой, - я вспомню этого механика со зверским ликом.
подходящего размера, но хозяин собрался на свадьбу и никак не может
доставить заказ. Еще три звонка - и возникает слух о второй шине где-то за
восемь миль от города. Дождь не утихал. Телефонные розыски длились
бесконечно, потому что от одного звонка до другого у станции скапливалась
вереница машин, требующих масла и бензина, а отпускалось все это с величавой
медлительностью.
неподалеку. Выезжать в дождь ему не хотелось, но мой святой со зверским
ликом, видимо, знал, как на него воздействовать. Шурин съездил в те два
места, на большом расстоянии одно от другого, где были такие шины, нашел две
и привез их. Не прошло и четырех часов, как мы были полностью снаряжены и
могли катить по дороге на новых шинах - на таких, какие с самого начала
следовало поставить моему пикапу. Мне хотелось пасть на колени в самую грязь
и целовать руки моему спасителю, но вместо этого я по-царски вознаградил
его.
вас большего размера. И это отразится на показателях спидометра. Стрелка
будет указывать меньшую скорость, чем на самом деле, и если вы нарветесь на
какого-нибудь дотошного полицейского, он вас задержит.
слово. Это случилось в штате Орегон, в дождливый воскресный день, и я
надеюсь, что зверского вида хозяин тамошней заправочной станции проживет на
свете тысячу лет и населит землю своими отпрысками.
деревьев, и мой пес на глазах становился крупным специалистом в этой
области. Он, вероятно, смог бы получить место консультанта в институте
растениеводства. Но сведения о мамонтовых деревьях гигантских секвойях - я
решил до поры до времени не сообщать ему. Мне казалось, что пудель с
Лонг-Айленда, удостоившийся чести засвидетельствовать свое почтение Sequoia
sempervirens, или Sequoia gigantia <Секвойя вечнозеленая, или Секвойя
гигантская (лат.).>, попадет в какую-то особую собачью категорию, пожалуй,
даже станет чем-то вроде того самого рыцаря Галахада, который сподобился
узреть святой Грааль <"Чаша благодати", о которой повествуется в целом ряде
средневековых сказаний.>. Голова кружилась при одной мысли об этом. Испытав
такое, он может мистическим образом перенестись в другую сферу
существования, в другое измерение, подобно тому как сами секвойи кажутся нам
чем-то существующим вне нашего времени, вне привычных нам понятий. Чего
доброго, еще рехнется пес. Такое опасение приходило мне в голову. Но, с
другой стороны, как бы он не превратился в невыносимого хвастунишку. От пса
с таким багажом могут отвернуться и собаки и люди.
накладывают свой отпечаток, и память о них не стирается всю жизнь. Дать
хорошую зарисовку или фотографию секвойи еще никому не удавалось. Чувство,
которое они рождают в вас, трудно передать другому. Благоговейная тишина -
вот их ореол. Они потрясают не только своей немыслимой высотой и не только
цветом коры, будто плывущим и меняющимся у вас на глазах. Нет, секвойи
просто не такие, как все известные нам деревья, они посланцы иных времен. Им
ведома тайна папоротников, ставших углем миллион лет назад, в
каменноугольный период. У них свой свет, своя тень. Люди самые суетные,
самые легковесные и развязные видят в мамонтовых деревьях диво-дивное и
проникаются почтением к ним. Почтение лучшего слова не подберешь. Так и
хочется склонить голову перед повелителями, власть коих непререкаема. Я знаю
этих исполинов с раннего детства, жил среди них, разбивал палатки, спал
возле их теплых могучих стволов, но даже самое близкое знакомство не
вызывает пренебрежения к ним. В этом я ручаюсь не только за себя, но и за
других.
известный человек. Деньги и то, как их добывают, видимо, притупили и
атрофировали в нем способность что-либо чувствовать. Он купил рощу
вечнозеленых секвой в глубокой лощине, недалеко от побережья, а затем на
правах владельца срубил их и продал, а следы бойни так и оставил на земле.
Возмущение и немая ярость охватили весь наш город. Это было не только
убийство, это было святотатство. Мы смотрели на чужака с отвращением, и он
так и прожил среди нас, заклейменный до конца дней своих.
величественных монументов стоят и будут стоять по причине весьма
уважительной и любопытной. Управление штатов и правительственные органы не
могут приобретать и брать под свою защиту эти священные деревья. А посему их
покупают и сохраняют для будущего клубы, организации, даже отдельные лица. Я
не знаю других случаев, где применялась бы подобная практика. Таково влияние
секвойи на человеческие умы. Но как оно скажется на Чарли?
перевел Чарли в домик Росинанта и держал его там, почти как в мешке.
Несколько реликтовых рощ мы проехали не останавливаясь, ибо они были не
совсем то, что нужно, и вдруг на ровной лужайке передо мной возник стоявший
особняком дед в триста футов вышиной, а в обхвате с небольшой
многоквартирный дом. Его плоские лапы с яркой зеленью хвои начинались футов
на полтораста от земли. А под этой зеленью вздымалась прямая, чуть
конусообразная колонна, переливающаяся из красного в пурпур, из пурпура в
синеву. Ее благородная вершина была расщеплена молнией в грозу, бушевавшую
здесь в незапамятные времена. Съехав с дороги, я остановился футах в
пятидесяти от этого богоподобного существа, и мне пришлось задрать голову
вверх и направить взгляд по вертикали, чтобы увидеть его ветки. Наконец-то
она настала, эта долгожданная минута! Я отворил заднюю дверцу Росинанта,
выпустил Чарли и не проронил ни слова, ибо на глазах у меня вот-вот могла
сбыться собачья мечта с б эмпиреях.
походочкой направился к какой-то сорной травинке, вошел в контакт с
тоненьким деревцем, спустился к ручью, испил воды и огляделся вокруг - чем
бы еще заняться?
поднял и веток не видит.
слишком высоко поднят. Меня обуяла ярость и лютая ненависть вот к таким, кто
ничего не умеет ценить, кто по своему невежеству губит давно взлелеянный
тобою план! Я подтащил Чарли к секвойе и потер его носом о ствол. Он холодно
посмотрел мне в глаза, простил меня и не спеша отправился к орешине.
убью его на месте. Нет, пока не проверю - не успокоюсь.
небольшую веточку с развилкой, всю опушенную листьями. Верх рогатки я
очистил, а конец заострил, потом подошел с этой веткой к безмятежно
спокойному деду титанов и воткнул ее в землю, так чтобы зелень листвы четко
выделялась на шершавой коре ствола. Вслед за этим я свистнул, и Чарли
довольно любезно отозвался на мой зов. Я намеренно не смотрел на него.
Послонявшись минуту-другую, он вдруг, к удивлению своему, увидел ивовый
кустик, деликатно понюхал свежеподрезанные прутики, примерился с одной, с
другой стороны и, установив нужный угол прицела и траекторию, дал очередь.
не видел ни экскурсантов, ни громко тараторящих компаний с фотоаппаратами.
Нас окружало кафедральное безмолвие - может быть потому, что толстая мягкая
кора секвой поглощает звуки и создает тишину. Стволы этих исполинов
вздымаются прямо в зенит; горизонта здесь не видно. Рассвет наступает рано и
так и остается рассветом, пока солнце не подымется совсем высоко. Тогда
зеленые, похожие на папоротник лапы - там, в вышине - процеживают сквозь
хвою его лучи и раскидывают их золотисто-зелеными пучками стрел, вернее,
полосками света и тени. Когда солнце пройдет зенит, день здесь уже на
склоне, и вскоре наступает вечер с шорохом сумерек, не менее долгих, чем
утро.
совсем другие. Для меня рассвет и вечерние сумерки - пора покоя, а здесь,
среди мамонтовых деревьев, покой нерушим и в дневные часы. Птицы
перепархивают с места на место в сумеречном свете или вспыхивают искрами,
попадая в солнечные полосы, но все это почти беззвучно. Под ногами подстилка
из хвои, устилающей землю уже две тысячи лет. На таком толстом ковре шагов
не слышно. Уединенность и все далеко-далеко от тебя - но что именно? Мне с
раннего детства знакомо ощущение, будто там, где стоят секвойи, происходит
нечто такое, чему я совсем сторонний. И если даже в первые минуты это
ощущение не вспомнилось, вернуться ему было недолго.
головой, что-то сереет да изредка блеснет звезда. Но чернота ночная дышит,
ибо эти великаны, подчиняющие себе день и обитающие в ночи, - живые
существа, их присутствие ощущаешь ежеминутно; может быть, где-то в недрах у
них таится сознание, и, может быть, они способны чувствовать и даже
передавать свои чувства вовне. Я всю жизнь соприкасался с этими существами.
(Как ни странно, слово "деревья" совсем не подходит к ним.) Я принимаю
секвойи, их мощь и древность, как нечто должное, потому что жизнь издавна
свела меня с ними. Но людям, лишенным моего жизненного опыта, становится не
по себе в рощах секвой, им кажется, будто они окружены, заперты здесь, их
Василенко Иван
Херберт Фрэнк
Роллинс Джеймс
Вронский Константин
Ильин Андрей
Конан-Дойль Артур