Чтение 33–й страницы книги ~Окончательный диагноз~

- Благодарю вас, - наконец сказал он и повесил трубку. Посмотрев в
глаза Пирсону, он тихо произнес:

- Малыш умер.

Пирсон молча принял это известие. Ссутулившись в кресле, с глубокими
тенями под глазами, он казался очень старым и больным.

- Я, пожалуй, пойду в лабораторию. Кто-то должен сообщить Джону, -
сказал Коулмен.

И, не дождавшись ответа, оставил Пирсона одного, воплощение немощи и
отчаяния.

Джон Александер был один в лаборатории. Он даже не повернулся,
услышав медленные шаги Коулмена.

- Все?.. - с усилием произнес он. Коулмен положил ему руку на плечо.

- Да, Джон. Он умер. Мне очень жаль.

***

Гнев О'Доннела, направленный против Пирсона, сменился глубоким
недовольством и презрением к себе самому. Он, О'Доннел, доктор медицины,
член Английского королевского и Американского обществ хирургов, главный
хирург больницы Трех Графств и председатель ее больничного совета,
оказался слишком занятым человеком, чтобы навести элементарный порядок в
подведомственной ему больнице. Он, предпочитая от многого
отворачиваться, кое на что закрывать глаза, делал вид, что все
благополучно, хотя его опыт и совесть подсказывали, что все обстоит
далеко не так. Он увяз в хитросплетениях закулисной игры, ужинал с
Ордэном Брауном, заискивал перед Юстасом Суэйном в ожидании щедрых
пожертвований старого магната, мечтая о новых, красивых зданиях для
больницы, в то время как в ней самой у него под носом творилось черт
знает что. Теперь больница то ли получит юстасовскую подачку, то ли нет,
но цена за нее слишком высока - детский труп в операционной на четвертом
этаже.

Перед дверью кабинета Пирсона О'Доннел несколько остыл и взял себя в
руки. Гнев сменился усталостью. Он пропустил Дорнбергера вперед.

Пирсон продолжал сидеть в той же позе, в которой оставил его Коулмен.
Взглянув на вошедших, он даже не попытался встать.

Дорнбергер заговорил первый. В его тихом голосе не было ни гнева, ни
возмущения.

- Он умер, Джо. Ты, наверно, уже знаешь, - просто сказал он.

- Да, знаю, - медленно ответил Пирсон.

- Я все рассказал доктору О'Доннелу. - На мгновение Дорнбергер
запнулся. - Мне очень жаль, Джо, но я не мог поступить иначе.

Пирсон вяло махнул рукой. От его былой агрессивности не осталось и
следа.

- Ничего, - сказал он почти безразлично.

- Вы что-нибудь хотите сказать, Джо? - спросил О'Доннел ровным
голосом.

Пирсон медленно покачал головой.

- Джо! - О'Доннелу вдруг стало трудно найти нужные слова. - Мы все
можем ошибаться...

"Нет, это совсем не то, что следует говорить", - подумал он и,
собравшись с мыслями, продолжал уже твердым голосом:

- Если я доложу об этом больничному совету, вы знаете, Джо, что за
этим последует. Мы можем избежать ненужных испытаний и для вас, и для
нас всех, если завтра в десять часов утра вы сами подадите заявление об
уходе.

- В десять, - так же безразлично повторил Пирсон, посмотрев на
О'Доннела. - Хорошо, я это сделаю.

В эту минуту в кабинет поспешно вошел Гарри Томаселли. Администратор
вошел, даже не постучав, и, видимо, был чем-то взволнован. Он смотрел на
Пирсона и лишь потом заметил Дорнбергера и О'Доннела.

- А, Кент, хорошо, что и вы здесь. Прежде чем О'Доннел успел ему
ответить, он опять повернулся к Пирсону.

- Джо, через час у меня состоится экстренное совещание всего
врачебного персонала. До этого я хотел бы поговорить с вами.

- Экстренное совещание? - резко спросил О'Доннел - Что случилось?

Лицо Томаселли помрачнело.

- В больнице брюшной тиф. Доктор Чандлер доложил о двух случаях. Есть
подозрения еще на четыре. Это эпидемия.

***

Зал совещаний был переполнен. Весть об эпидемии брюшного тифа быстро
стала известна не только всему персоналу больницы, но и врачам города.
Вместе с нею полз и упорный слух о падении Джо Пирсона, о его уходе в
отставку. Собравшиеся шумно обсуждали обе новости, когда в зал вошли
Пирсон, Томаселли и Дэвид Коулмен.

О'Доннел уже занял свое место во главе длинного стола. Не было только
Чарли Дорнбергера, который также кое-кому уже сообщил о своем намерении
уйти в отставку.

О'Доннел увидел входившую Люси Грэйнджер, которая приветливо
улыбнулась ему. И вдруг вспомнил, что за все утро ни разу не подумал о
Дениз, настолько больничные дела заполнили все его мысли. "Понравится ли
Дениз то, что она все же оказалась на втором месте? - подумал он. -
Сможет ли она понять и примириться? А Люси?" Ему стало как-то не по
себе. Почему он всегда их сравнивает? Мысль об одной сразу же вызывала в
памяти образ другой. Нет, сейчас не время для этого, пристыдил он себя.
Пора начинать совещание.

Он постучал молоточком по столу и подождал, пока стихнут разговоры.

- Леди и джентльмены, мы все знаем, что эпидемии в больницах - это не
такое уж уникальное явление. Они, к сожалению, имеют место гораздо чаще,
чем думают обыватели. Это, если можно выразиться, зло нашей профессии. В
стенах нашей больницы таится, увы, немало болезней. Они наши враги и
только выжидают, чтобы напасть на нас. Я отнюдь не хочу преуменьшать
опасности того, что произошло, но нам не следует ее и преувеличивать.
Будем соблюдать чувство меры. Доктор Чандлер, прошу вас доложить
собранию.

Главный терапевт поднялся.

- Для начала подведем кое-какие итоги. - Чандлер, держа свои записки,
многозначительно обвел глазами присутствующих.

"Любит производить впечатление, - подумал О'Доннел. - Но ведь и мне
самому внимание публики тоже доставляет удовольствие".

Главный терапевт продолжал:

- Пока что у нас два явных случая брюшного тифа и четыре
сомнительных. Все больные из персонала больницы, и наше счастье, что
пока никто из пациентов не заболел. Судя по числу случаев, мне, как и
вам, ясно, что эпидемиологический очаг - в больнице. Должен заметить,
что меня, как, наверное, и вас, неприятно поразил тот факт, что
обслуживающий кухню персонал не прошел в свое время необходимого
медицинского обследования...

- Простите, доктор... - остановил его О'Доннел.

- Да? - Тон Чандлера свидетельствовал о его явном неудовольствии.

- Этот вопрос мы обсудим потом, - успокоил его О'Доннел. - Расскажите
о клинических данных.

Но самолюбие Чандлера было задето. Он считал себя равным О'Доннелу в
больничной иерархии. Кроме того, он не умел говорить кратко.

- Если вам так угодно, - проворчал он и после паузы продолжал:

- Симптомы брюшного тифа вам известны, но я вкратце повторю главные
из них в ранней стадии болезни. Быстрый подъем температуры, озноб и
медленный пульс, пониженное число красных кровяных шариков в крови и
характерные розовые пятна на коже. Больные жалуются на тупую головную
боль, потерю аппетита и общее недомогание. Некоторые сонливы днем, но не
могут спать ночью. Следует также обратить внимание на сопутствующий
бронхит. У некоторых больных бывают кровотечения из носа. И разумеется,
определяется болезненная на ощупь и увеличенная селезенка.

Главный терапевт сел на свое место.

- Вопросы есть?

- Предполагается ли делать прививку против брюшного тифа? - спросила
Люси Грэйнджер.

- Да, - ответил Чандлер, - всему больничному персоналу поголовно и
тем больным, кому это не противопоказано.

- А как будет с кухней? - спросил Билл Руфус.

- Мы вернемся еще к этому вопросу, - остановил его О'Доннел. - Есть
чисто медицинские вопросы? - Увидев по лицам присутствующих, что
вопросов нет, он сказал:

- В таком случае попрошу патологоанатомическое отделение высказаться.
Доктор Пирсон.

До этого в зале было довольно шумно, двигали стульями,
переговаривались Сейчас наступила полная тишина, и все взгляды
обратились к Джо Пирсону. Впервые он сидел без привычной сигары в уголке
рта. Даже когда О'Доннел назвал его имя, он не пошевельнулся.

О'Доннел хотел было повторить свое приглашение, но Пирсон, словно
опомнившись, встал и отодвинул стул. Медленно оглядев собравшихся и
посмотрев в упор на О'Доннела, он сказал:

- Этой эпидемии не должно было быть, и она не произошла бы, если бы
наше отделение своевременно приняло меры. Ответственность за это ложится
полностью на отделение и, следовательно, на меня лично.

В зале снова стало неправдоподобно тихо. Произошло невероятное.
Сколько раз здесь Джо Пирсон яростно обличал других, а теперь он сам
стоял перед ними в роли обвиняемого и обвинителя одновременно.

О'Доннел хотел помочь старику, но потом передумал. Не надо ему