выгоды. Потому что, вступая в отношения, каждый от чего-то сознательно
отказывается, и все соглашаются чего-то не делать, чтобы было что-то другое.
так как люди давно поняли, что если человек будет предоставлен самому себе
как природному существу, то это разорвет, разрушит, скажем так, нашу
"взаимную бухгалтерию". Если каждый человек будет односторонне преследовать
свои желания, свои страсти как таковые, исчерпывая их до конца, то это
неизбежно повредит другим. Поэтому социальные отношения, во-первых,
отношения неприродные, и, во-вторых, они основаны на взаимных интересах и
договоренностях людей, которые как бы уже готовы тем самым к таким
отношениям. В этом смысле то отношение, в которое они вступают в качестве
вполне конкретных лиц, ничего в этих лицах не производит. Оно производит
лишь нечто в их совместном состоянии или взаимоотношениях. То есть
характеризует само это состояние.
поставить социальность не после лиц. которые, договариваясь, создавали бы
состояние, а до - перед ними. Полагая, что то, как люди общаются, и есть
сущность каждого из них в отдельности, совершение независимо от того, о чем
они могут договориться. Короче говоря, Маркс стал рассматривать социальные
связи как такие, благодаря которым и формируются их члены. Повторяю, дело
не происходит так, что существуют будто бы уже подготовленные контрагенты,
которые затем вступают в отношения, а есть некая единица - она социальна,
предшествует лицам и сами лица формируются внутри этой единицы.
человека и есть общение. Или - общение и есть сущность. Здесь ударение
стоит на союзе или слове "и" - и есть сущность. Потому что просто сказать,
что общение есть сущность, значит сказать, что существо человека или то,
что есть в человеке, его сущность, проявляется в общении. Нет, имеется в
виду несколько другое. А именно, что человеческий облик в принципе
множествен, сообщающаяся множественность. И поэтому сущность человека не
есть некий факт, который существовал бы сам по себе. а она есть в той мере,
в какой человеческая личность поддерживает, воспроизводит и сохраняет
общение. Если же этого постоянного поддержания и воспроизводства общения
нет, то нет и человека. Есть просто животное.
Маркс), то человека можно определить в зависимости от его способности (я
употреблю философский термин) трансцвндировать свое природное, эмпирическое
состояние, выходить за него. И только с таким человеком, который
трансцендирует, и должен соотноситься мир в его понимании. То есть
существование в мире природного, биологического существа, называемого
человеком, как я говорил, - случайно. А если мы под человеком понимаем
трансцендирование своего натурального положения, то это значит, что мы
соотносим законы понимания мира не со случайным фактом, а с таким миром,
который образуется в человеке в зависимости от его соотнесенности с самим
же этим миром поверх эмпирической, конкретной ситуации. Поскольку
неизвестно, почему я здесь, а не в другом месте. Я же случайным образом;
это абсолютно бессмысленная по своим эмпирическим измерениям вещь -
рождение каждого из нас. Почему именно здесь, почему с этим именем, от этих
родителей, почему в это время и т.д.?
том, как построен мир, каковы наши возможности познать его и как эти
возможности соотносятся с тем, что называется человеком, тогда положение
меняется. Так как человек - это существо, возникающее вторым рождением. И
оно уже не случайно: если это происходит, то не случайно, а в той мере. в
какой трансцендируются или преодолеваются при этом эмпирические
обстоятельства рождения. Случайные эмпирические обстоятельства именно той
среды, в которой человек находится, и с которой, кстати, он может
устанавливать договорные отношения. Как, к примеру, "договорились" мы,
согласившись, что вы будете молчать, а я говорить. Я буду сидеть лицом к
вам, а вы спиной друг к другу. Но ведь то, о чем мы молча договорились, в
сущность нашу войти не может. А что же тогда войдет в сущность? Очевидно,
какая-то совместность нашего отношения к тому, к чему мы трансцендируем
свое эмпирическое бытие. Когда я говорю и вы слышите слова "Маркс" (хотя он
давно умер и с ним ни о чем уже договориться нельзя), "Платон". Все это
измерения нашего эмпирического бытия.
бессмысленно. Напротив, нужно, согласно Марксу, иметь сначала общение, то
есть социальность. Иначе осознание социальности в том смысле, какой она
приобрела в философии, вопреки многим толкованиям, будет означать, что
действительно быть человеком вне общества нельзя. Я имею в виду конкретное
общество, что мы являемся людьми в той мере, в какой якобы максимально
приспособлены, интегрированы в него или в культуру, которую застаем. Но мы
же договорились, что все это случайно и абсурдно в своей случайности.
Понятие социальности в философии имеет, как я сказал, иной смысл и не
сводится к тому, что человек должен обязательно приспосабливаться.
самое, что в очереди вести себя прилично. Ведь молчаливый закон очереди
предполагает, что каждый стоящий в ней получает что-то (если это что-то не
кончается) только в зависимости от того, что не выделяется. От этой
взаимной зависимости и зависит та маленькая порция супа "Армии спасения",
которая достанется каждому. Если ты хочешь именно суп и согласен стоять в
очереди, то самое главное - не высовываться. Так что - в этом и состоит
социальность? Но тогда зачем, во-первых, нужно философствовать, и,
вовторых, как вообще могла пригодиться философии (если она есть) такая
всеобщая зависимость, нарушение которой ставит в опасность каждого в
отдельности? Скажем, я не хочу покупать лотерейный билет ... Это я вспомнил
сейчас, как один грузин сказал своему напарнику, тоже грузину, когда тот
проиграл ему в гостинице "Москва" в бильярд (рассказывают, что это
происходило еще в 40-е годы), и тот, выходя из гостиницы, почесывая голову,
решил купить лотерейный билет. На что первый грузин сказал: кретин, ты с
одним человеком играл и проиграл, а хочешь выиграть, играя с целым
государством. Так вот, может быть есть не только такие соображения, вполне
здравые, а еще и принципы. Ведь лотерея свободная игра. Ну не хочу я
покупать билеты или подписываться на заем. Но эти мои взаимоотношения с
государством - всего лишь фон. Поскольку реально я вступаю в отношения с
"продавцом" -таким же, как я - простым и невинным человеком, подобно
стоящему в очереди. Это взаимная зависимость.
одновременно делаю? Я как бы обратным ходом иллюстрирую работу философской
машины, которая действительно полагает сущность человека в общении. Только
в каком общении? А вот в том, когда социальная связь опирается на
эмпирические качества человека, которые присущи ему помимо общения страх,
неспособность понять, ограниченность горизонта. То есть на случайные
психологические качества. И в результате ты воспроизводишь все то, что от
тебя ожидают. Хотя на самом деле речь идет, конечно, о принципах.
следующем: необходимо рассматривать жизнь (когда акт социальности должен
быть продуман до конца), как порождающую физические, независимые от
человека силы; в частном случае они стали называться производственными. Эти
силы и выражают законы социальной жизни, на которых основаны другие.
Приводя примеры для пояснения первой мысли первого шага, я фактически
пояснил уже и второй шаг; но это очень трудно понять. Настолько трудно, что
и Маркс тоже не очень улавливал свою же собственную мысль, не всегда держал
ее. Вот я сказал: покупаю лотерейный билет. Это акт совершаемый (или не
совершаемый) по моей воле, сознательно. А между тем, актом, который я
совершаю, порождается что-то другое, что не зависит от воли и сознания и
называется фактическими отношениями, в которые вступают люда. Это и есть
реальный процесс их жизни. И можно повернуть: идти от реального процесса
жизни к объяснению того, что происходит в головах.
материалистическое понимание истории и общества. Мы делаем то-то, и когда
это делаем, завязываются какие-то отношения. Смысл того, что мы делаем,
состоит именно в завязавшихся отношениях, совершенно независимо от того,
что мы сами говорили, к чему стремились, какие цели ставили. То есть,
выполняя, реализуя свои, сознательно формулируемые цели. мы по ходу дела
ввязываемся в отношения, и они суть истина наших мыслей и целей. И тем не
менее, истина находится не в наших мыслях и целях, а в том, что там
завязалась истина. Хотя я могу сделать и прямо обратное - идти от того, что
так завязалось, и посмотреть на свои цели. Но ведь это еще нужно увидеть.
Увидеть в несопоставимо более сложных случаях, чем стал заниматься Маркс,
который обладал фантастической способностью за фразами, лозунгами, словами
видеть, что делается в действительности. Не в смысле просто скрытых
корыстных интересов -это уже была последующая вульгаризация Маркса, а в
смысле, как и что завязывается, складывается.
(1)разы. которая произносится в одном месте. выявляется и устанавливается
(либо искажается) за тысячу километров другими людьми. Я не помню точно, но
у какого-то советского писателя двадцатых годов есть рассказ о чекисте,
честном и бескорыстном, натянутом как струна, который использовал в своей
работе людей, не имеющих никакого отношения к его идеалам. В том числе и
уголовников. И при этом он рассуждал так: когда ему говорили, ну, что ж ты
используешь. грязные руки во имя революции: мы-де сделаем свое дело и
отбросим этих людей. Так вот. дело делается во времени, и если оно
делается, то фактический смысл дела устанавливается теми же руками, которые
он использовал (там лежала истина его идеалов). И так оно и оказалось в
последующем. Это и есть фактические отношения. В данном случае те идеалы,
которые чекист формулировал, в которые он истинно верил, являются типичные
надстроечными или идеологическими отношениями. Разворачивая деятельность,
продиктованную этими идеалами, добиваясь их, мы вступаем в фактические
отношения. Это почти что физическое действие. То есть действуем уже как бы
Шилова Юлия
Роллинс Джеймс
Панов Вадим
Посняков Андрей
Контровский Владимир
Куликов Роман