одинаково предельно и одинаково далеко от бесконечности.
же превосходно, как и любое другое превосходство. Так устроен мир. А наши
мозги, к сожалению, устроены иначе, и исходя из того, как они устроены в
смысле наших обыденных представлений, мы не можем продолжением наших сил,
нашего физического, предметного видения прийти к мысли. Для этого нужно,
повторяю, отказаться от проецирования самих себя (прежних) в следующий
момент времени.
другие) состоит в следующем: возможно ли изменение в мире. Можем ли мы быть
только такими, какие мы есть, или в мире возможны изменения, в частности,
возвышение человека над самим собой? Ведь, в сущности, к этому и сводится
призвание европейской культуры. Поэтому во многом и наш вопрос не просто о
культуре, не о культурно-исторических реалиях, а о реальных духовных наших
запросах или о "человеке в культуре". И ответ на него не может быть
окончательным, завершенным хотя бы потому, что мы сами себе его адресуем. Но
я хочу сказать, что если мы его адресуем, то значит спрашиваем себя о своих
истоках, т.е. ищем воссоединения с нашей духовной родиной, а именно с
христианской европейской культурой. Причем слово "христианская" я
употребляю, конечно, не в конфессиональном смысле, а имею в виду нашу
способность меняться. И добавка к этому: там, где человеку невмоготу, там
уже работает некое первичное различительное понятие, какая-то искра как
указание на некий внутренний источник и образ, данный в самом человеке, и
ориентация на этот образ помимо любых внешних авторитетов, указаний и любой
идеальной иерархии. Просто ориентация или путь. И достаточно на этот путь
встать, и тогда нам что-то поможет. Но главное - быть достойным, что бы ни
случилось. Это фундамент или основание культуры Нового времени.
Существование человека один на один с миром, без каких-либо гарантий,
которые были бы внешни человеку и человеческому сознанию, некоторое открытое
пространство, в котором прочерчивается только путь, твой путь, который ты
должен проделать сам. Кстати, это определение совпадает и с определением
просвещения.
обозначающее какую-либо совокупность позитивных знаний, которые можно было
бы распространять и передавать людям. Просвещение, говоря словами Канта, это
взрослое состояние человечества, когда люди способны думать своим умом и
поступать, не нуждаясь для этого во внешних авторитетах и не будучи водимыми
на помочах. Так, спрашивается: просвещены ли мы?
говорим?
просвещения, ставшего фундаментом Нового времени, т.е. к таким его
признакам, как активность личности, ее права, публичное выражение
собственных мыслей и т.д. И вторая посылка, которая также здесь важна, - это
различение между физически наблюдаемым существованием и тем, что называют
существованием философы. То есть осуществленным существованием, покрываемым
такими глаголами, как "пребыть", "войти в историческое существование",
которое ведь явно отлично от намерения. Так же, как, скажем, намерение долга
отлично от самого долга, намерение мысли отлично от самой мысли, намерение
искренности отлично от искренности, намерение чести отлично от чести. В
предметном измерении мы не можем отличить, например, честь от намерения
чести (тем более что у самого носителя этого намерения оно выражается в
ментальном содержании понятий и представлений). Поступок - это случившееся
состояние мысли. И раз оно случилось, оно необратимо. Как сказал бы в таком
случае Кант: "Чистая воля определила себя". И это не зависит от последствий,
от удачи или неудачи самого поступка. Указание на его "чистоту" еще ничего
не говорит об определении воли, если это случилось. Как, впрочем, и указание
на случай несправедливости действия правовой системы не характеризует саму
правовую систему. Почему? Потому что целью закона является закон. Не тот или
иной случай установления законности, а целью закона является закон. Так же,
как целью и предметом веры является вера или целью и предметом мысли -
мысль.
целей, когда правду или социальную справедливость устанавливают насилием.
Это и есть нарушение основного бытийного и онтологического устройства мира,
в котором законы достигаются только законами, а не намерениями, сколь бы
высокими они ни были. То же самое можно сказать относительно свободы. Иногда
говорят: "Покажите мне истинный суд, истинную справедливость". И когда этого
не находят, то обычно отвечают: "Вот видите, что Америка, что Россия - везде
одно и тоже. Люди везде лгут". Разумеется, ибо по бытийному устройству мира
свобода производит только свободу. И ничего другого. Ее нельзя показать в
виде предмета, и уж тем более - нельзя положить в карман.
только форма. И она жива до тех пор, пока мы не пытаемся по содержанию
распределить ее неким справедливым образом между людьми: форма есть только
шанс добиться того, о чем она говорит.
"машинами мысли". Почему времени? Ну, естественно, если мы сказали о
вертикали, рассекающей культурные плоскости, то точки на этой вертикали по
отношению к каждой из культурных плоскостей, расположенных в проекции
бесконечности, будут стоянием времени, которое дано нам в форме мига, а миг
может быть целой вечностью. Его измерения не совпадают с нашим различением
прошлого, настоящего и будущего. Вернусь к тем различениям, которыми я уже
пользовался в ходе изложения.
двух смыслах; он неминуемо двойствен. С одной стороны, им обозначается
намерение мысли или, так сказать, преднамерение состояния мысли, что
принадлежит к знаково-предметной области, а с другой - это некое живое ее
состояние. В первом случае речь идет о логических возможностях мысли.
Намерение мысли - это ее логические возможности. А во втором - это понятийно
неотличимое от первого присутствие живой мысли. Или ее потенция в отличие от
возможности. Потенция в отличие от возможности - есть возможность,
обладающая одновременно силой на свое осуществление. Живьем осуществляемая
мысль. Но и то, и другое мы называем мыслью. Хотя во втором смысле
(состояние мысли) она не входит аналитически в содержание понятия,
обозначающего то же самое. Скажем, состояние добра не входит аналитически в
понятие добра. Случившись, оно смыкается с понятием, но нельзя получить
оценку конкретного поступка в терминах добра приложением понятия добра. Это
невозможно.
иначе. Когда Кант, вращаясь мыслью все время по разным орбитам и вновь
возвращаясь к одной точке, говорит, что "из идей идеями нельзя познавать",
или когда он говорит, что разум всегда обладает "лишь вероятностью", то он
имеет в виду как раз вот то, что я назвал аналитической несодержимостью,
т.е. что некоторый факт разума не содержится аналитически в понятии разума.
не просто логическая возможность или намерение. Но в том и в другом случае
мы говорим о мыслях и употребляем термин "мысль".
что существует в момент и внутри мысли. Как бы моментом живого движения. В
момент.
что звук существует только, когда он исполняется. Все культурные явления
таковы: книга читается и существует только тогда, когда ее читают. Другого
существования она не имеет. Симфония существует только тогда, когда она
исполняется. Пейзаж существует, когда на него смотрят глазами сейчас видимой
картины, ибо сама природа пейзажем не является. Она - нагромождение камней,
обилие трав, воды и деревьев.
общество. Общество - это то, что существует в момент выполнения человеческой
вместимости, т.е. формы, посредством которой происходят общественные
события. Только благодаря им общество существует. Но ведь эти события могут
совершаться, а могут и не совершаться. Как и слова, которые могут быть
только знаками, без плоти и крови, и тогда мы имеем дело с дублями. Сначала
мы умираем в букве, в знаке, а потом начинаем "жить", или имитировать жизнь.
Приведу пример или, вернее, два примера.
существование, в котором мы не можем совершить акт мысли, связано с тем, что
нарушены сами внутренние источники мысли, причем не по каким-либо цензурным
запретам, а просто потому, что все уже как бы выполнено. Любое движение
души, только сейчас происходящее, уже обозначено, и мы ориентируемся лишь на
знак знака, или на кажимость кажимости. Отсюда, по-видимому (поскольку
всегда неизбежна такого рода регрессия), и происходит в нашей культуре - и
здесь я перехожу к примеру - возрождение культа мертвых, включая и тот
интерес, ту популярность идей Федорова, который призывал когда-то живых
заниматься воскрешением мертвых. Поразительно, что и в XX веке русская
интеллигенция, будучи народной интеллигенцией, не выполняет своей
интеллектуальной ответственности в смысле сохранения достоинства мысли.
погибших во время войны воинов. Материал об этом шел в контексте обсуждения
проблемы памяти и воздаяния дани погибшим. Так вот, сама конкретная материя
описания - и состояние человека, который это описывал, и то, что
описывалось, - меня лично просто потрясли.
ощущение. Эту деталь я не знал, но она настолько выразительна, что говорит
сама за себя. Ведь очень часто истина произносится невольно. Ее не имеют в
виду, а она вдруг перед нами. Речь идет о документальных кадрах похорон
Ленина, где меня потряс плакат. То есть он потряс меня не сам по себе, а
Суворов Виктор
Суворов Виктор
Шилова Юлия
Белогорский Евгений
Журавлев Владимир
Сертаков Виталий