Чтение 33–й страницы книги ~Пора, мой друг, пора~

Только образ, лишь сон о Ней.

То и дело вспышки озаряли бетонное покрытие, освещая странным мгно-
венным светом две маленькие фигурки далеко друг от друга и похожие на
гробницы глыбы компрессоров; казалось, вот-вот разразится гроза, но
вновь возникала минутная темнота, словно качающаяся под удары метроно-
ма...

Ухнула где-то чугунная баба. Послышался резкий свисток паровичка.

Марвич подошел к Тане.

Они обнялись и пошли назад; сторонясь грузовиков, направились к шос-
се. Над зубчатым контуром тайги поднималась полная луна. Маячили слабые
огоньки Березани.

- Зачем ты меня сюда привел? - спросила Таня.

- Чтобы прочесть тебе эти стихи, - улыбнулся Марвич.

- Почему именно здесь?

- Мне здесь нравится, - медленно заговорил он. - Здесь наша общность,
здесь наша цельная душа. Мы заняты одним делом и чувствуем теплоту друг
к другу, хоть и не все знакомы, но мы все вместе - сварищики, крановщи-
цы, шоферы, трактористы... Понимаешь? Все вместе... Поэтому я и привел
тебя сюда. Ты понимаешь меня?

- Я тебя люблю, - сказала она.

На главной площади Березани под луной кипела вечерняя жизнь: скрипели
ржавые велосипеды, тарахтели мотоциклы, под гитару молодые голоса орали
песни, группа парней штурмовала ресторан Роспотребсоюза, под арками тор-
говых рядов жались парочки, сторожиха шугала их, но бесполезно.

- Сегодня была получка, - сказал Марвич. - Прекрасная Дама, пошли на
"пятачок".

На "пятачке" возле общежития монтажников колыхалась густая толпа тан-
цующих. Кто-то вывел через динамик мощный звук радиолы.

"Давай, бабушка, давай!" - кричала певица из динамика.

Таня и Марвич пустились в пляс.

- Валька, Валька, не стиляй! - крикнул из толпы чейто веселый голос.

- Так ведь это же чарльстон! - крикнул Марвич в ответ.

- Законно, Валька! Давай, бабушка, давай! - крикнули из другого мес-
та.

Таня отплясывала, и Марвич отплясывал вместе с ней, обняв ее за пле-
чи. Она смеялась, и муж ее смеялся. Ей не верилось, что у нее такой вот
муж, веселый, легкий парень. Она увидела, что над толпой танцующих воз-
вышается огромная Доска почета с резными пышными знаменами и гирляндами,
и там среди многих насупленных фотографических лиц заметила и насуплен-
ное лицо Марвича.

- Ого, Валька! - засмеялась она. - Я смотрю, ты здесь в лучшие люди
вылез.

- А что! - усмехнулся он. - Я тут не из последних.

- А рядом с тобой это Югов?

- Ага!

- Вы знакомы?

- Здрасьте! Лучшие друзья. Вторая койка в вагончике - это ведь его.

- Вот хитрый Сережка! - воскликнула Таня.

Из-за Доски почета выглянуло несколько физиономий.

- Валька, иди сюда! - поманили Марвича.

Марвич потащил Таню за доску, и там они увидели группу притаившихся
парней.

- Хочешь хлебнуть? - спросил один из них и протянул Марвичу пузатую
тяжелую грелку.

- Что это? - спросил он, принимая грелку.

- Вермут розовый.

- Хочешь? - Марвич протянул грелку Тане.

Таня отвинтила пробку и засмеялась.

- Это для меня ново. Из чего угодно пить приходилось, а вот из грелки
впервые.

- Вермут на женщин хорошо действует, - сказал длинный блондин с яст-
ребиным прищуром.

- Правильно, - подтвердила Таня. - Только вот жалко, на мужчин вермут
плохо действует.

Все засмеялись.

- Откуда девчонка? - шепнул блондин Марвичу.

- Это жена моя, - шепнул тот в ответ.

- Ух ты! - ухнул блондин.

- Ребята, знакомьтесь, - сказал Марвич. - Это жена моя, Таня.

Грелка быстро опустела. Блондин свернул ее в трубочку и сунул в кар-
ман.

Потом они попали на какую-то свадьбу в общежитии. Попали уже к тому
моменту, когда там песни начали петь, а некоторые мужчины выходили в ко-
ридор для серьезных бесед. Тут обязанности распределились правильно: Та-
ня пела, а Марвич бегал в коридор разнимать парней. Потом он присел ря-
дом с Таней на койку, притихший, с небольшим синяком на скуле.

- Опять ты дрался? - Таня потрогала синяк.

- Это драки пустяковые, - сказал он. Дружеские шлепки.

- Да уж, у тебя были драки почище. Я помню, каким ты пришел ко мне в
гостиницу.

Марвич вздрогнул и диковато посмотрел на нее.

- Ты был весь разукрашен тогда.

- Кянукук мне делал примочки, - глуховато сказал он, глядя в пол.

Он вспомнил все это с неожиданной ясностью и будто снова почувствовал
боль и легкость побежденного.

- Кстати, где он, не знаешь? Я писал, а он не отвечает.

Он вспомнил о тех троих и сам удивился, почему не спросил о них, по-
чему он не спросил у нее ничего о том лете, чем оно кончилось, - как
будто и не было его никогда.

- Ну и паренечек был. Петух на пне. Жалкий такой, но симпатяга, как
щенок. Врун он был отчаянный, все хотел на радио устроиться. Ты не зна-
ешь, где он сейчас? Я все время чувствую какую-то вину...

Таня молчала. Марвич поднял голову и увидел, что она смотрит в пото-
лок, закусив губу. И бледная как мел.

На пыльных тропинках далеких планет

Останутся наши следы, -

распевали за столом гости и молодожены. А возле двери барабанили каб-
луками девчата совсем уже под другую музыку.

- Что с тобой? - спросил Марвич.

- Он умер, Валя, - сказала Таня и, вздохнув, провела рукой по лицу. -
Умер Кянукук.

- Что ты болтаешь? - тихо проговорил Марвич и вдруг вскочил. -
Что-о?!

- Он разбился на мотоцикле. Я тебе все расскажу.

- Рассказывай.

Она стала рассказывать, а он сидел, привалившись к стене, и курил. К
ним подходили с рюмками, они чокались, смеялись, а потом Таня снова
рассказывала. Когда она кончила, он обнял ее и поцеловал.

- Я не знаю... - забормотала она. - Ведь никто не был виноват, уж
я-то не виновата, это доказано, и те трое, которых ты знаешь, тоже... Но
я все время думала о нем, всю зиму, только сейчас забыла, когда мы
встретились... Конечно, я виновата!

- Пойдем домой, маленькая, - тихо сказал он.

7. В субботу мы чуть не запороли свой катер. Случилось это в Лосиной
протоке, километрах в пятидесяти к северу от Березани. Начальство, умные
головы, послало нас в эту протоку забрать поисковую партию и подбросить
ее до Мазиловки, что еще на двадцать километров ниже по течению. Никаких
промеров протоки этой не делалось сроду, и разведка с воздуха не велась.

Значит, вошли мы в Лосиную протоку и углубились в нее километра на
три. Тут видим, прет на нас сверху черная безобразная стена. Это был
прошлогодний сплав, который осенью где-то затерло, а сейчас нечистая си-
ла гнала его прямо на нас.

- Ахтунг! - заорал Мухин, высунулся из рубки и весь побелел.

Какой там "ахтунг!" Грохот стоял страшный, бревна вздыбились, корежи-
ло их, и неслась прямо на нас эта жуть.

Повернули мы назад, гоним на полных оборотах, а грохот сзади близит-
ся. Еле-еле успели выскочить в реку, в какой-то заливчик. Мухин там на-
чал маневрировать, а мы с Сизым с баграми стали по бортам. Метрах в
двадцати от нас проносился сплав. Сильное течение гнало его в реку, и
здесь он расходился веером.

Мухин все кричал свое "ахтунг, ахтунг", а мы с Сизым прыгали, как
блохи, от борта к борту, с носа на корму и отталкивали баграми отдельные
полешки в три обхвата. Часа два это продолжалось, не меньше. Потом про-
тока очистилась. Взмокли мы с Сизым - будь здоров, и у Мухина тоже с
бровей капало. К вечеру все же добрались до поисковой партии и тихо-мир-
но доставили ее в Мазиловку.

В Березани заночевал я на катере. Мухин звал к себе - у него комната
в первом новом доме Березани, - да и у Сизого в общежитии нашлась бы ко-
ечка, но я решил на катере заночевать. Чем мне здесь плохо? Вскипятил
себе чайку, поел копченого тайменя, пряников, включил наш маленький ба-
тарейный приемник и завалился на рундук.

Музыка была симфоническая, очень сильная штука, я лежал и волновался.
Был я один раз на лекции "Как понимать серьезную музыку". Лекторша была
ученая тетка в очках и сером костюме. Она говорила, что для понимания
музыки надо знать "исторические истоки" и "расстановку общественных
сил". Если не знаешь, как силы тогда были расставлены, музыку не пой-
мешь. А потом заводить стала пластинки и объяснять: вот ручеек бежит, а
это вот грозные силы природы... Не понял я тогда ту тетку. Никаких ру-
чейков я не вижу, когда слышу музыку, и вообще никаких пейзажей. Волну-
юсь только - и все, и сам не пойму, о чем.