ным и торжествующим было сиреневое полыхание неба, так торжествующе, до
самого горизонта была загромождена земля, когда-то казавшаяся бескрай-
ней. И мука его любви к детям была такова, что на человеческом языке не
было слов для нее, - только мычание беспредельно растроганного идиота
могло хоть немного ее облегчить. "Ммм", "ммм", тщетно пытался промычать
Сабуров и беспомощно заплакал, поскуливая, и, проснувшись, первым делом
схватился за лицо, но даже и слез ему не удалось наплакать.
сохранится эта жизнь со всей ее бестолковщиной и дрянью, только бы они
были живы!.."
убирать карандашные стружки - тот, кто их разбросал, или тот, в чьи обя-
занности входит подметать комнату. Да, вот это и есть счастье - все, что
не смерть, не огромное, без края небо, не замусоренная до края земля.
Ссориться, мириться, страдать, надеяться, терпеть неудачи и обиды - о
каком еще счастье может мечтать нелепая человеческая натура!
прикрыл глаза. ...Он уже едва полз, изрытая весенним теплом серая льдина
могла расколоться в любой миг, и Сабуров с тоской понимал, что в ватнике
и резиновых сапогах ему не продержаться на воде и трех секунд. Ухватив-
шись за край, он из последних сил подтянулся и, с невероятным трудом
подняв голову, увидел, что льдина откололась от берега и длинный клин
черной воды ширится и ширится...
возившегося у проигрывателя Шурки, чье шебуршание, очевидно, его и раз-
будило. Сабуров, не удержавшись, похвастался своим последним сном и
встретил полное понимание:
ценителя и гурмана. Музыка произвела на него действие потрясающее: когда
низкий женский голос с достоинством запел: "Я люблю тебя, Россия, доро-
гая сердцу Русь", - Шурка переменился в лице - несмотря на показной ци-
низм, любовь к Руси, России таилась в его юном сердце. А когда голос,
отбросив сдержанность, развернулся вширь: "Нерастраченная сила, неразга-
данная грусть", - Шурка вылетел из комнаты с яростным воплем: "Он яблоко
переклеил!!!".
Шуркиным беснованиям - Шуркина кипучесть всегда придавала ему бодрости
минут на десять-двадцать: "Генрих Восьмой... четверть... жбан пролом-
лю... Бобовского возьму и Стива...". Громкое имя Стива встревожило Сабу-
рова: скамья подсудимых широка, всем места хватит...
комнате и зачем-то выдвигавшему все, что только выдвигалось. ("Ищет ре-
вольвер", - узнал сцену Сабуров).
Пусть мне лучше жбан проломят, в ментуру повинтят...
бя кинули - ты оскорбился, живешь, как автомат, без страха и сомнений.
Если честь исчезла - автоматическая честь, то тебе любой защищенности
все будет казаться мало - откуда-нибудь да смогут поцарапать...
цо, - надо было прогуляться, чтобы перестало водить из стороны в сторо-
ну.
уже давно. От шоссе в их квартал в свое время была отведена асфальтиро-
ванная дорога, которую машины в несколько недель раздолбали до щебенки,
и возникшая выбоина - длиной метров двадцать, а шириной от поребрика до
поребрика - заполнилась водой, возникла некая маленькая Нева, закованная
в бетонные берега, вдоль которой легковые автомобили, переваливаясь с
боку на бок, плывут, подобно медлительным катерам, гоня перед собой ве-
личавую волну. Но только сейчас Сабуров оценил могучую способность жизни
все вживлять в себя: у этого искусственного моря целыми днями копошилась
ребятня - пускали кораблики, самые дерзкие отваживались вброд, - двор
уже трудно представить без этого оживляющего водоема, который искрится
под солнцем или пенит свинцовые воды, и уже утешительно знать, что
только великая сушь способна обнажить его безобразное дно. Наша окружаю-
щая среда - люди: если мы хороши друг с другом, самое безобразие мы су-
меем наполнить поэзией и даже красотой.
преизрядно. Однако Сабуров и тут лишь сегодня постиг дар жизни всюду
прорастать, превращать в собственную плоть следы разгула словно бы взбе-
сившихся механизмов. Стопудовые лепехи бетона земля сама собой понемногу
заглатывает и оплетает кустарником, молодой травкой, в бетонные рассе-
линки сама собой набилась животворная грязь, из которой тоже сами собой
проклевываются зеленые стрелки.
спросил про гигантскую кучу окаменевшего серого дерьма (у чудища был по-
нос):
чая нас с тобой... Ладно, ладно, не злобствовать, а вживлять в себя,
оживлять собою, - и железобетонная помойка освещается поэзией.
словно зачерпнувшим на пробу несколько ложек, да тут же и выплюнувшим,
уронив клювастую голову на длинной немощной шее, тоже связана с Шуркой:
однажды после первых осенних заморозков он первым рискнул прокатиться по
новехонькому ледку и, как положено первопроходцу, провалился - а было
ему там с головкой. Пока он держался на локтях, верный Бобовский метнул
ему в поддержку какой-то дрын - и прямо по башке. Шурка изругал его ру-
гательски и, ударив хвостом, выскользнул из проруби на лед, и явился до-
мой, подернутый инеем и счастливый. Только тупость воображения позволяет
нам жить в этом мире, не задумываясь, от каких чудовищностей мы отделены
тонюсенькой незримой переборкой...
жирных, подернутых илом пузырьков: время от времени который-нибудь воз-
носится ввысь и растворяется в родной воздушной стихии, а другие продол-
жают тупенько, не мигая, всматриваться в их подводные небеса своими зап-
лывшими рыбьими глазками. Там-сям неподвижно торчат головенки лягушек -
глазки на макушке, - бурно клокочут, словно десяток кастрюль с гуляшом
на раскаленной плите. Снует жучок-плавунец, похожий на маленькую чере-
пашку: крайне занятой - всплывет, на мгновенье застынет и вновь устрем-
ляется в глубину.
жение человека, сами собой с хлопаньем срываются утка и селезень и ле-
тят, летят, летят, напряженно вытянув шейки, торопливо взмахивая
крыльями. Кажется, в таком неестественном напряжении и двух минут не
продержаться, а они ухитряются лететь черт-те за какие моря...
ге боком пытается уместиться ворона, но розга сгибается под ее тяжестью,
вороне никак не оказаться сверху. Наконец ей на секунду удается оседлать
согнувшуюся вершинку, но тут же от легкого колыханья она переворачивает-
ся вниз головой и несколько мгновений так и висит, с досады не выпуская
розгу из лап. Однако, осознав нелепость своего упрямства, плюет на эту
пустую затею и летит прочь.
жесть, битое стекло, обломки оконных рам, истлевший пружинный матрац на-
целил в небо все свои штопоры, без одного выломанного. "Дым!" - когда-то
радостно узнал в них Шурка схематичный дым с детских рисунков, навеки
превратив помойную вещь в милый, поэтический предмет. Возле матраца ки-
пел муравейник, словно оживший пирог с маковой начинкой.
дружбы ко всему живому, которым всегда до краев полна Наталья. За два
месяца до свадьбы - при всей ее простонародной добропорядочности она ни-
когда ни в чем не могла ему отказать - они проводили медовый месяц на
Украине и увидели кружившего аиста. Наталья просто сомлела от нежности:
"Милый, милый", - а Сабуров издали махнул на него рукой: "Кыш, кыш!" -
"Зачем ты?.." - "Еще принесет кого-нибудь". И принес-таки Аркашу, ос-
частливил.
он ощутил, какое это крепкое подспорье... Но увы - творец должен быть
зациклен на собственных проблемах - без этого он никогда с ними не спра-
вится.
ролся за жизнь. Ручеек из его же подтаявшего тела, бегущий по просевшей
середине, местами проел его насквозь, и там с противоположных берегов
протягивались друг к другу два мощных козырька, бритвенно заострявшихся
к краям; с нижней части козырьков, на всем их пространстве, лихорадочно
барабанила капель. Кое-где берег не выдержал тяжести вмерзшей в него ле-
довой махины, и она обрушилась в воду, отодрав от земли изрядный кусище
ее плоти, обнажив ее нутро, ее кишки. Ее корневища.