шится старая еврейская песня.
Картина вторая
Каракозов, все ждут, когда появится мать, чтобы выпить. Во главе Михаил
Андреевич, как раз напротив Леонида.
от жажды.
Владимир Кожевниковы сидят скованно перед пустыми тарелками.
сначала Каракозову). Дядя Миша, ваше любимое оливье, мама готовила.
жек). Гостям, гостям предложи, я-то человек свой (тянется за водкой и
наливает рюмочку).
робуй, Таня, салат вегетарианский, совсем без мяса, специально для тебя.
вается рядом с Михаилом Андреевичем.
шинству, так сказать (упирается в картину на стене). Русь! Велика и раз-
нообразна, но что есть главного в ней?
зал). Начинается.
русских, - великое, гениальное полотнище, и замечаю в нем главную нашу
идею. А главное что в ней, в Руси, есть? (Пауза.) Не степь, не удаль на-
ша разудалая, и даже - не душа, умом непознаваемая, а главное в Руси -
дорога, долгая, без края, до горизонта, дорога. Всяк, ступивший на нее
однажды, сойти не может, даже если и занесет судьба в заграницы. Давайте
ж выпьем за нее , за матушку нашу, за Россию.
тальные - без особого энтузиазма, а Леонид, когда Каракозов обошел уже
весь стол и подошел к нему, демонстративно отодвигает рюмку.
чокнувшись. Выпивает до дна, громко ухает, нюхает корочку хлеба и молча
возвращается на место).
школу, будто все, как прежде, сидим мы с Юлей за одной партой и пишем
сочинение по геометрии...
ции равна полусумме оснований, на высоту.
гольника. И будто я уже описываю, что за мораль у этой теоремы, и отчего
все складывается именно так, а не иначе, и в чем скрытый смысл.
про трапецию?
сем другое. (Она уже обращается к Юле). Там, во сне, ты, Юленька, все
пытаешься ко мне в тетрадь заглянуть, будто списать у меня хочешь. А я
прикрываюсь, не позволяю. Как же так, думаю, вот всегда на геометрии я у
тебя списывала, и ты никогда не отказывала, а мне будто жалко. Лучшей
подруге... и жалко.
- обязательно признаюсь.
ли?
вайте выпьем за прекрасное время.
расное.
ливаются.
не помню хорошей. Одна история чего стоит, сон разума и сумрак законов,
Белка, Стрелка, Днепрогэс... О господи, неужто все это позади?!
что она его воспитала, образование дала, профессию, впрочем, профессия у
него - так себе, сам выбирал, но дань отдать, уважение, покрайней ме-
ре...
разведчиком земных недр... или, наоборот, космических.
да я мог поступить в вашей стране?
Ерусалимское, лучшим другом был, из одной тарелки щи хлебали, в тайге ,
в Сибири, в одной палатке согревали друг друга. Что ты мне фамилией ты-
каешь? Уж он бы гуманитарную помощь еврейскую побрезговал, из синагоги.
чишь? Признайся - брал подачки.
Брал, брал, да и вы как-то сырком, без особого отвращения, закусываете.
тут же, со вкусом, проглатывает его), а ты - умышленно. Нет, послушайте,
(оглядывается вокруг, упирается во Владимира, наклоняется к Надежде
Львовне) Этот мрачный, что за гость? Ты бы хоть представила.
понимаешь, гуманитарная помощь, по еврейскому признаку?
гую, по национальному признаку,- не приемлю.
да я не вмешиваюсь, я про этот сыр с мацой толкую. Вот и Абрам Иосич не
взял бы.
ни-на-есть русский человек был и жизнью пожертвовал... за ради тебя.
потеплее.
шивается, стесняемся? Что же мы, как битая собака, только огрызаемся и
потворствуем ответу на эти национальные вопросы? Да и что это такое -
национальные запросы, что это за штука такая хитрая, неужто объективное
затруднение или все-таки жупел буржуазии? Империя - с надрывом говорят
они, а мы куксимся, кулачок слюнявим, мол, простите несмышленых за наше,
понимаешь, навязчивое руководство. А нет бы, распрямиться и гордо ска-
зать: да, Империя, да, понимаешь, мечта! Наша российская, или лучше наз-
вать - русская мечта.
ней - не знаете.
(Выпивает сам рюмку и крякает, не закусывая.) Вроде все мы от Адама и
Евы, через недостающее звено пришлепали, ан глядишь - тех - с гулькин
нос, а других - с маковое зернышко. Что же, плодовиты мы более других,
или земли той более никому не нужно? (Оглядывает всех). Вряд ли. Скорее
закопана здесь особая иррациональная собака, мечтой русской зовется. Да,
мы - Империя, да, мы - империалисты. Не наша идея, ибо третий Рим зовет-
ся, но нами подхвачена, и вовремя.
там, где начальство далеко, а где ж ему дальше быть, чем на наших прос-
торах. Что же вы, господа сепаратисты, древние товарищи свободы, нас в
стойло междуреченское загоняете? Простите тогда уж, если мы вам сервизы