Чтение 33–й страницы книги ~Обретение Энкиду~

Мурзик, делать будешь? Где жить будешь, в частности? Обеспечен ли ты
жилплощадью? Мардук-Ваал, ну и порядки! Что же, теперь и раба не
освободить, если квартиру ему купить не на что! Либо на свою родную
жилплощадь прописывай...

- А вы не освобождайте, - тихо сказал Мурзик. - Куда я пойду? По
подвалам побираться?

- Молчи, говорят тебе... Ладно, я с Ицхаком поговорю. Все равно он
штат расширять собрался. Пусть тебя в уборщицы возьмет и какую-нибудь
ведомственную комнатку даст, что ли...

Я снова уткнулся в анкету.

- "Есть ли на теле освобождаемого клейма или какие-либо иные знаки и
отметины, позорящие звание вавилонского гражданина?" Мурзик, много на тебе
отметин?

- Много, - мрачно сказал мой раб.

- Будут проблемы с получением гражданства. Тут требуется оплатить
косметическую операцию...

- Да не надо ничего этого, - снова завелся Мурзик.

Я хлопнул по столу кулаком.

- Энкиду, грх-аанья!

- Йо-ло, - утух Мурзик.

- То-то же. Насчет косметической операции надо будет Циру спросить...
Бабы про такие вещи хорошо знают...

Я взял другую бумагу. Вчитался хорошенько. Это было извещение о
необходимости уплаты налога на освобождаемого раба. Шестьдесят сиклей.
Грабеж! На эти деньги живого раба купить можно.

Третья квитанция была счетом в банке. Освобождающий обязан открыть
освобождаемому счет в банке, дабы тот по освобождении не стал обузой на
шее государства и не пополнил ряды преступников, толкаемый к тому голодом
и нуждой. Минимальная сумма взноса - сто сиклей.

- Полгода будешь мне свою зарплату отдавать, - решил я, складывая
бумаги. - Долговую расписку напишешь.

И пошел спать. Мурзик долго еще сидел на кухне, в темноте. Он был
совершенно подавлен.

Косметический салон обошелся мне без малого в 38 сиклей. Я предъявил
документы на владение рабом, заполнил по форме расписку в том, что снятие
клейм и татуировок с тела означенного раба производится с ведома и по
настоянию владельца. Заплатил госпошлину в шесть сиклей три четверти быка.
Получил марку, наклеил ее на медицинскую справку.

Затем пришлось платить еще за место в базе данных. Я говорил уже, что
мой раб представлял собою ходячее наглядное пособие по географии строек
эпохи Восстановления. Данные о клеймах и отметинах Мурзиках заняли хренову
уйму килобайт и обошлись мне еще в пятнадцать сиклей.

Хорошо хоть, русалка и "Не забуду восьмой забой" обязательной
регистрации не подлежали.

Недешево стала и сама услуга. Правда, мази мне выдали бесплатно, но
не такой я дурак, чтобы не понимать: стоимость всех этих притирок была
изначально забита в стоимость услуги.

Мурзика мне выдали через три стражи. Судя по виду моего раба, эти три
стражи он провел в непрерывных страданиях. Под свитером бугрились бинты,
морда бледная, как мука, - брел, пошатываясь, между двух санитаров в
зеленых халатах. Санитары имели вид свирепый, неприступный, ручищи
волосатые, поступь твердую - я даже оробел.

Они доставили Мурзика в холл и сдали мне под расписку. Я шкрябнул
подпись в графе "раб получен", забрал гарантийный талон и пластмассовый
контейнер с лекарствами, и санитары ушли.

Мурзик безмолвно блуждал глазами и норовил осесть на пол. Я водрузил
его на лавку и отправился ловить рикшу.

Очищенный от позорящих звание вавилонского гражданина отметин Мурзик
еле добрался до дома и бесполезной колодой рухнул на мой диван. Я пошел и
купил для него складную кровать. Установил ее на кухне. После этого места
в кухне уже не осталось. Отправил шатающегося Мурзика на кухню - нечего
мой диван своими мазями прованивать.

Чтобы успокоить нервы, посмотрел по 22-му ашшурскому каналу репортаж
о драке в эламском парламенте. Посмеялся. Настроение у меня улучшилось.

Заглянул на кухню - посмотреть, не подох ли еще мой освобождаемый
раб. Уж конечно кошка, возликовав, перебралась жить на мурзикову кровать.
И потомство свое туда же перетащила. Мурзик лежал, обсиженный котами, пах
целебными мазями и глядел в потолок.

Я отправился в грязноватое кафе на нашей улице и принес оттуда
Мурзику прохладные котлеты и отварной рис с подливкой.

Мурзик ел и очевидно страдал.

- Тебя что, Мурзик, никогда не пытали? - спросил я.

Мой раб сказал, что нет, никогда.

- Терпи, Мурзик, свобода того стоит.

Мурзик выразил сомнение. Я обозвал его неблагодарной скотиной. Насчет
этого Мурзик не возражал. Я видел, что ему очень плохо.

А Цира, эта сучка, как назло, запропала. В храмах Эрешкигаль под
землей отсиживалась, не иначе. Глаз свой залечивала.

Назавтра я подступился к Ицхаку за справкой о трудоустройстве.

Время для этого я выбрал не самое подходящее. Но у Ицхака сейчас и не
могло быть подходящего времени. Его разрывало на части между потребностью
непрерывно трахать очкастую девицу и необходимостью расширять сферу
деятельности нашей прогностической фирмы.

Однако я не мог ждать, пока сложная семитская душа моего шефа обретет
надлежащий покой. И потому без затей взял его под руку во время обеденного
перерыва.

- Блин! - сказал Ицхак, обливаясь горячим кофе. - Ты что, Баян,
ебанутый?

- Сам ты ебанутый, - огрызнулся я, разом забыв о необходимости быть
покладистым.

Но Ицхак только вздохнул.

- Если бы... - сказал он мечтательно.

- Изя, - вкрадчиво начал я, подсаживаясь к нему за столик.

Мы обедали в маленьком кафе в трех шагах от нашего офиса. Кафе стало
процветать одновременно с нами и отчасти - благодаря нам. Это был
своеобразный симбиоз двух небольших частных фирм.

- Как обычно? - спросила нас девушка, высовываясь из-за стойки.

Мы даже не кивнули. Она крикнула повару, чтобы тот запек картофель в
гриле и нарезал салат, только без лука.

- Изя, - сказал я, вытирая своим носовым платком кофейное пятно на
его рукаве. - Ты говорил как-то, что собираешься расширить штат.

Ицхак склонил голову набок и зашевелил носом, как муравьед.

- Говорил.

- Уборщицу брать будешь?

- Очень возможно.

- Возьми, Изя, возьми. Дело хорошее. Я, со своей стороны, хотел бы
тебе предложить одного человечка...

- Не темни, Баян. Рассказывай сразу и все. Кто она, где
познакомились, здорова ли трахаться?

- У тебя, Иська, одни бабы на уме. Это не она, а он.

Ицхак поперхнулся и долго кашлял.

- Не в этом смысле! - закричал я и гулко захлопал его по спине.

Багровый Ицхак выдавил, наконец:

- Хватит гвозди забивать...

И отпихнул меня.

Некоторое время мы молчали. Девушка принесла нам картофель и салат. Я
попросил немного жареной рыбы, а Изя незатейливо удовольствовался
сарделькой.

- Как ты можешь есть эту гадость? - спросил я.

- А что? - удивился Ицхак. - Еда - она и есть еда. Так что это за
человечек такой, да еще мужеского пола?

Я почувствовал, что краснею.

- Да раб мой, Мурзик.

- На заработки отпустить его хочешь?

- Вообще отпустить хочу.

Ицхак посмотрел на меня, как на сумасшедшего.

- А ты хоть интересовался, сколько это стоит - отпустить раба?

- Да.

Ицхак пожал плечами и впился в сардельку. Я наклонился над тарелкой,
ковыряя рыбу.

Потом Ицхак спросил, очевидно сердясь на мою глупость:

- И зачем тебе это надо?

- Долгая история... Изя, ты веришь в переселение душ?

- Я верю в информацию. В хорошо поставленный менеджмент. В
родительскую любовь. В то, что безусловно положительные эмоции вызывает
только хорошая пища. Достаточно?

- Нет, - сказал я. - Обещай, что никому не расскажешь...

Я наклонился через стол и вполголоса поведал Ицхаку о своем
путешествии в прошлые жизни. Рассказывать было тяжело, потому что Ицхак
мне не верил. Особенно когда речь зашла о том, что мы с Мурзиком оказались
одним и тем же человеком. Да еще каким! Великим героем Энкиду!

- Ну да, конечно, - сказал Ицхак, откидываясь на спинку стула и
ковыряя в зубах вилкой. - Энкиду. Не больше, не меньше.

- Гляди, металлокерамику попортишь, - сказал я мстительно. - Я и не