Чтение 33–й страницы книги ~Инструктор спецназа ГРУ~

Илларион подошел к беседке и изобразил самую очаровательную из своих
улыбок.

- Здравствуйте, девушки. Вы мне не поможете знакомого разыскать? Виктора
Быкова вы не знаете? Хромой такой, бородатый, на зеленом "москвиче" ездит.

Где-то здесь он живет, только не помню где.

- А зачем он тебе понадобился, милок? - поинтересовалась самая молодая из
"девушек", подозрительно разглядывая Иллариона сквозь сильные очки в черной
пластмассовой оправе, на переносице скрепленной лейкопластырем. - Ты, часом,
не из этих?

- Это из каких же?

- Да всякие бывают. Придут, поулыбаются, а у человека потом в доме одни
стены остаются.

- Ну, что вы! Просто мы служили вместе когда-то. Встретились, выпили, как
водится. Он меня к себе домой привел, посидели хорошо... В общем, забыл я у
него свою записную книжку, а я без нее, как без рук, работа такая.

- Это .что же за работа? - не унималась зловредная бабка.

- Да двери я людям утепляю. У меня в блокноте адреса заказчиков. На месяц
вперед заказов, а я их все потерял. И, главное, помню, что где-то здесь он
живет, беседку вот эту помню, гаражи... А номер дома, квартиру - вот хоть
убейте, не вспомню. Помню только, что шестой этаж.

- Седьмой, - поправила старуха. - Хорошо вы, милок, посидели. Жена-то,
небось, показала, где раки зимуют?

- Да не женат я, - с притворным смущением сказал Илларион, оборачиваясь
на шум подъехавшей к соседнему дому машины.

Это было такси. Оно остановилось у первого со стороны Иллариона подъезда,
высадило пассажирку и укатило, спугнув клаксоном перебегавшего дорогу
черного кота. Пассажирка показалась Иллариону знакомой. Где-то он видел эту
стройную спортивную фигуру и пепельные волосы.

- Незнакомая какая-то дамочка прикатила, - констатировала его
собеседница, и остальные старушки вразнобой подтвердили, что да, дамочка
посторонняя, и высказали несколько предположений о том, к кому она могла
приехать.

- В том подъезде как раз ваш друг и живет, - продолжала бабка, - на
седьмом этаже. Сорок третья квартира, от лифта направо. А жениться надо. Что
же вы, потом ведь поздно будет.

- Спасибо вам большое, - сказал Илларион и поспешил к подъезду, в который
минуту назад вошла молодая женщина.

Он торопился, потому что вдруг вспомнил, кто она такая.

Глава 7

Валентина Климова не находила себе места. Сергей не появлялся со среды, и
она уже перестала надеяться на то, что он и трехлетняя Леночка живы. Она
доверяла мужу, хотя и рассматривала каждую встречную бабу как возможную
соперницу. Знала, что доставляет ему этим много неприятных минут, но ничего
не могла с собой поделать, дура ревнивая... И вот он пропал. У женщины?
Чушь, чушь, это же надо совсем из ума выжить, чтобы такое подумать, с ним же
дочка. У кого-нибудь из друзей он быть не мог по той же причине. Нет,
случилось что-то ужасное, это она теперь знала твердо.

Только бы он был жив... Она поймала себя на том, что пережила бы смерть
дочери, если бы Сергей был с ней, и разрыдалась в голос, уткнувшись лбом в
раму окна, у которого провела весь вчерашний день и половину сегодняшнего.
То, что она могла так подумать, было ужасно. Она и раньше знала, что любит
его больше, чем детей. Дети были как бы частью его, частью того, что она
ощущала как свою семью. Он и был ее семьей, включая в себя дочь и сына точно
так же, как мужской род включает в себя женский. Пропади бесследно их дочь
или сын - и она точно так же металась бы по квартире, не находя себе места,
не зная, чем заполнить образовавшуюся внутри вопящую от горя и ужаса
пустоту, но Сергей, будь он рядом, помог бы ей справиться с этим, вытащил бы
ее. Семья была бы цела... почти цела.

Теперь же от нее остались обломки. Она да Антошка - два черепка разбитой
чашки.

Она оторвалась от окна и бросилась в прихожую - ей показалось, что
позвонили в дверь. Валентина живо представила, как он войдет, пропустив
вперед дочь, глянет смущенно и виновато и примется что-то объяснять. Пусть
это будет самое наглое вранье, пусть он скажет, что их похитили инопланетяне
или что они заблудились в сквере у фонтана и блуждали четыре дня без пищи,
утоляя жажду водой из луж, - она поверит и тут же обо всем забудет, лишь бы
это были они.

Уже на полпути она поняла, что звонок ей просто почудился, но все же
добежала до двери и распахнула ее настежь. Разумеется, замусоренная
лестничная клетка была пуста. Закрывая дверь, она вспомнила, что сегодня ее
очередь подметать лестницу. Это было хоть какое-то дело: не стоять же опять
целый день столбом у окна в ожидании звонка.

Она умылась холодной водой и взялась за веник, но тот вывалился из
непослушных пальцев. Из рук вообще все валилось. Вчера она разбила любимую
Леночкину тарелку с медвежонком на донышке. Когда дочь капризничала, ее
уговаривали побыстрее съесть кашу, чтобы найти спрятавшегося внизу мишку.
Делал это обычно муж -Валентину дочь в качестве авторитета признавала далеко
не всегда, в свои три года прекрасно зная, что с мамой можно поторговаться.
А теперь их обоих нет, и тарелка разбилась...

Забыв о венике, Валентина медленно прошла в гостиную и села перед мертвым
серым экраном. На журнальном столике нашла в ворохе газет и детских рисунков
полупустую пачку сигарет. Это были сигареты мужа - ее кончились вчера
вечером, а она так и не собралась выйти в магазин. Кстати, и хлеба тоже
нет...

Она прикурила, с трудом поймав огонек кончиком прыгавшей в трясущихся
губах сигареты. Неживая тишина пустой квартиры физическим грузом давила на
плечи, в углах что-то шуршало, краем глаза она улавливала какое-то быстрое,
почти незаметное движение то за правым, то за левым плечом. "Схожу с ума, -
подумала Валентина. - Зря я отправила Антошку к маме, он так не хотел. А
неплохо было бы сойти с ума. А еще лучше просто умереть".

Валентина нашла пульт дистанционного управления и включила телевизор,
чтобы хоть чем-то заполнить ставшую нестерпимой тишину опустевшего дома.
Передавали новости. Опять кого-то убили - какого-то генерала и депутата. Над
головой диктора красовалось изображение пистолета - видимо, того самого, из
которого застрелили генерала. Валентина слушала невнимательно: звуки
доносились до нее как сквозь вату.

В убийстве призналась жена... Бывают же такие жены.

"А что тебе не нравится? - спросила она себя. - Ты ведь тоже убила мужа.

Мужа и дочь. Они оба не хотели идти на улицу: Сережа хотел дочитать
главу, а дочь требовала, чтобы папа научил ее рисовать собачку. А ты
сказала, что нужно погулять. И еще тебе срочно требовалось молоко, молока в
доме не было..."

Снова защипало глаза. Интересно, сколько в человеке слез? Четвертые
сутки, а они не кончаются... Где же их столько умещается?

Она выключила телевизор: показывали суету вокруг генеральской дачи:
машины, погоны, следователи в штатском...

К ней приехали два милиционера. Один из них был с собакой. Собака
показалась Валентине полной дурой: облаяла Антошку, погналась за соседским
котом, а потом вообще принялась исследовать содержимое мусорной урны.

Милиционеры были не лучше: тот, который без собаки, никак не желал
принимать у нее заявление о пропаже мужа и дочери. Оно и понятно: зачем
портить статистику?

Нет заявления - нет и преступления. Не генерал все-таки...

Сигарета обожгла губы. Она вздрогнула и стряхнула с коленей пепел. В
пепельнице все еще лежали окурки сигарет, выкуренных мужем. Она все время
пыталась отучить его курить в комнате. Вот и отучила.

Она пыталась разыскать их сама. Обзвонила все больницы, все морги. Мама,
глядя на нее, растрепанную, со страшным, опухшим от слез лицом, в
распахнувшемся халате, молча забрала Антошку и увезла к себе в Тушино. Потом
позвонила и спросила, не нужно ли приехать. Она сказала - нет. Я хочу побыть
одна.

И снова принялась терзать телефон. Она обзвонила всех знакомых и
полузнакомых, номера которых помнила. Никто ничего не знал, и всем было до
ужаса интересно: а что, собственно, произошло? Пропал? Шерше ля фам,
подруга. Я же тебя предупреждала... Ах, вместе с дочкой? Ну, тогда я не
знаю. Да ты не волнуйся, придет. Ну и что, что с дочкой? Она ж маленькая,
ничего не понимает.

Ты разве не в курсе, чего Катькин-то учудил? Ну, как хочешь. Пока.

Сергей? Нет, не знаю. Неделю уже не виделись, вот как он в отпуск ушел,
так и не виделись. Нет, не звонил. Не собирался, нет. А что случилось?

Климов? Это который же Климов? Ах, у Баранова... Как же, припоминаю.
Что?

Да нет не был. Не звонил, нет. А что?..

Она обзвонила всех. Бегала по окрестностям, высматривала, даже звала,
обращая на себя внимание. Один раз к ней пристали два каких-то подонка со
стеклянными глазами наркоманов. Она не испугалась - на это уже не было сил.

Расцарапала слюнявую рожу ногтями и убежала, но бродить по вечерам
перестала: она была нужна Антошке. Мама уже старенькая. Именно поэтому она
ничего с собой не сделала - она была нужна Антошке, а мама уже старенькая.

Мама не слишком жаловала ее мужа. Она лелеяла надежду, что дочь выйдет за
"своего" и уедет, наконец, из этой страны, прихватив и ее. Она мечтала
сидеть на берегу моря в шезлонге и нянчить кудрявых внуков. Именно в
шезлонге и именно кудрявых. А море должно быть непременно Средиземное.
Сергей боя не принимал: уважал тещу издалека и исподволь приручал, никогда
не забывая о дне ее рождения. И, конечно же, неизменные гвоздики к Восьмому
марта. Постепенно она смягчилась, и, когда зять пропал вместе с обожаемой
внучкой, немедленно приехала. Она не заламывала рук - мама была сильная
женщина и помогала, как могла. Но Валентина прекрасно видела, что она уже