Чтение 33–й страницы книги ~Скрюченный домишко~

Внезапно София смертельно побледнела.

- Ни у кого, кроме меня, Чарлз. Мотив был _у _м_е_н_я_.

- Да, конечно... - Я был ошеломлен. - Но совершенно условный. Ты же
ничего не знала про завещание.

- Но я знала, Чарлз, - прошептала она.

- Что?! - Я непонимающе уставился на Софию. Мне вдруг стало почему-то
холодно.

- Все это время я знала, что дедушка оставил все деньги мне.

- Но откуда?

- От самого дедушки. Дней за десять до смерти он вдруг совершенно
неожиданно сказал мне: "Я завещал все свое состояние тебе, София. Ты
будешь заботиться о семье, когда я умру".

Я продолжал неотрывно смотреть на Софию.

- Но ты никогда ни словом не обмолвилась мне!

- Да. Понимаешь, когда все рассказывали, как дедушка огласил
завещание и подписал его... я решила, что, может, он просто ошибся... или
оговорился... Или если такое завещание действительно существовало, то,
может, оно потерялось и никогда не найдется. Я не хотела, чтобы оно
нашлось... Я этого боялась.

- Боялась? Но почему?

- Не знаю. Наверное, из-за убийства...

Я снова вспомнил выражение дикого ужаса на лице Бренды. И точно такое
же выражение на лице Магды, представляющей себя в роли убийцы. София не
могла поддаться подобной слепой панике, так как была слишком разумна для
этого, но она отчетливо понимала, что завещание Леонидиса делало ее
подозреваемой номер один. И теперь я окончательно понял, чем мотивирован
ее отказ обручиться со мной и каковы причины ее настойчивого стремления
узнать правду во что бы то ни стало. "Я должна знать правду. Я должна з н
а т ь!" Я помнил, с какой страстью произнесла девушка эти слова.

Мы медленно направились к дому, и вдруг в какое-то мгновение я
вспомнил еще кое-что, сказанное Софией в тот вечер.

"Думаю, в принципе я способна на убийства, - сказала тогда София. -
Но конечно, для убийства у меня должны быть действительно стоящие
причины".

Из-за живой изгороди навстречу нам вышли Роджер и Клеменси.
Просторный твидовый костюм шел Роджеру куда больше строгих туалетов
делового мужчины.

- Привет! - сказал великан. - Ну наконец-то! Я уже начал думать, что
они никогда не арестуют эту мерзавку. Чего они выжидали, непонятно. Ну что
ж, теперь она и ее жалкий воздыхатель очутились за решеткой - и, надеюсь,
их ждет виселица.

Клеменси нахмурилась.

- Не будь таким жестоким, Роджер.

- Жестоким? Чепуха! Совершено хладнокровное убийство доверчивого
беспомощного старика - а когда я выражаю законную радость по поводу поимки
преступников, меня называют жестоким. Говорю тебе, я с удовольствием
задушил бы эту женщину собственными руками. Она ведь была с вами, когда
инспектор Тавернер пришел по ее душу? Ну и как она вела себя?

- Это было ужасно, - тихо ответила София. - Бренда чуть с ума не
сошла от страха.

- Так ей и надо.

- Не будь таким мстительным, Роджер, - сказала Клеменси.

- У тебя совершенно нет воображения, - полушутя ответил ей муж. -
Представь себе, что отравили меня...

Я заметил, как дрогнули веки Клеменси и руки судорожно сжались в
кулаки.

- Не смей говорить такие вещи даже в шутку, - отчеканила она.

- Успокойся, дорогая. Скоро мы будем далеко от всего этого.

Мы направились к дому. Роджер и София шли впереди, мы с Клеменси чуть
отстали.

- Полагаю, теперь... нам позволяет уехать? - спросила она.

- Вам так не терпится уехать?

- У меня больше нет никаких сил.

Я удивленно взглянул на нее. Она горько улыбнулась мне и легко
кивнула:

- Разве вы не понимаете, Чарлз, что все это время я боролась?
Отчаянно боролась за свое счастье. И за счастье Роджера. Я так боялась,
что родственники убедят его остаться в Англии и нам придется вечно жить
среди них, задыхаясь в плену тесных и прочных семейных уз. Я боялась, что
София предложит Роджеру часть дохода и он согласится, так как это означало
бы комфорт и покой для меня. Беда с Роджером заключается в том, что он
н_и_к_о_г_о_ не слушает. У него в голове постоянно возникают новые идеи -
и всегда абсолютно несостоятельные. Роджер _н_и_ч_е_г_о_ не понимает в
жизни. И при этом по природе своей он достаточно Леонидис, чтобы считать:
счастье женщины заключается в богатстве и комфорте. Но я буду бороться за
свое счастье - буду! Я увезу мужа отсюда и научу его вести ту жизнь, для
которой он создан и в которой он никогда не почувствует себя неудачником.
Я хочу, чтобы Роджер принадлежал мне безраздельно... вдали от всей его
родни...

Клеменси говорила торопливо, приглушенным голосом, в котором звучали
горечь и отчаяние, поразившее меня. До сих пор я не догадывался, что она
находится практически на грани нервного срыва. И не догадывался, насколько
страстным и собственническим было ее чувство к мужу.

Я вспомнил слова Эдит де Хэвилэнд, произнесенные со странной
интонацией: "Это чувство граничит с идолопоклонством". Не Клеменси ли она
имела в виду?

"Больше всех на свете Роджер любил своего отца, - подумал я. - Даже
больше своей жены, хоть он и предан ей всей душой".

Я впервые понял, насколько сильно желала Клеменси владеть Роджером
безраздельно. Он был ее ребенком, кроме того, что был ее мужем и
возлюбленным.

К дому подъехала машина.

- Привет! - сказал я. - А вот и Джозефина!

Из машины вышли Джозефина и Магда. У девочки была забинтована голова,
но в остальном она выглядела прекрасно.

- Как там мои золотые рыбки? - сразу же спросила она и двинулась
навстречу нам по направлению к декоративному садику с прудом.

- Дорогая моя! - вскричала Магда.

- Не суетись, мама, - сказала Джозефина. - Со мной все в порядке. И я
терпеть не могу излишней опеки.

Магда заколебалась. Я знал, что в действительности Джозефина была
готова к выписке уже несколько дней назад и ее держали в госпитале только
по просьбе инспектора Тавернера, который не мог гарантировать безопасность
девочки до тех пор, пока подозреваемые не окажутся за решеткой.

- Смею предположить, свежий воздух пойдет Джозефине только на пользу,
- сказал я Магде. - Я присмотрю за ней.

Я догнал Джозефину по дороге к пруду.

- Тут много чего произошло, пока ты лежала в госпитале, - сообщил я.

Джозефина не ответила. Близоруко щурясь, она смотрела в пруд.

- Я не вижу Фердинанда, - сказала девочка.

- Фердинанд это который?

- С четырьмя хвостами.

- Забавная порода. Мне нравится вон та, ярко-золотистая.

- Самая заурядная рыбешка.

- Я вон от той белой, изъеденной молью, не в восторге.

Джозефина одарила меня презрительным взглядом.

- Это шебункин. Такая рыбка стоит намного... гораздо больше простой
золотой.

- Тебе не интересно узнать, что тут происходило в твое отсутствие,
Джозефина?

- А я и так все знаю.

- Ты знаешь, что обнаружилось второе завещание, по которому все
деньги достались Софии?

Джозефина скучающе кивнула.

- Мама мне сказала. Вообще-то я и без нее это знала.

- То есть ты слышала какие-то разговоры в госпитале?

- Нет. Я просто знала, что дедушка оставил все деньги Софии. Я
собственными ушами слышала, как он ей говорил это.

- Ты опять подслушивала?

- Ага. Я люблю подслушивать.

- Подслушивать некрасиво. И запомни, тот, кто подслушивает, ничего
хорошего о себе никогда не услышит.

Джозефина как-то странно взглянула на меня:

- А я слышала, что дедушка сказал Софии обо мне, если вы об этом. - И
добавила: - Нэнни приходит в страшную ярость, когда застает меня за
подслушиванием. Она говорит, что подобные занятия не к лицу юным леди.

- И она абсолютно права.

- Фи, - Джозефина презрительно сморщила нос. - В наше время юные леди
давно перевелись.

Я переменил тему разговора.

- Ты немножко опоздала к интересному событию, - сказал я. Главный
инспектор Тавернер арестовал Бренду и Лоуренса.

Я ожидал, что Джозефину как юного сыщика страшно заинтересует это
сообщение, но она только повторила тем же скучающим тоном:

- Ага. Я знаю.