Чтение 33–й страницы книги ~Смерть приходит в конце~

участок граничил с их землей, и молодым Камени, который якобы приходится им
родственником.

Иза долго раздумывала, прежде чем сделать выбор. Не то слово - и грянет
беда.

Наконец заявила с присущей ей властностью, не допуская и мысли о
возражении: Камени должен стать мужем Ренисенб, разумеется, если Ренисенб
согласна. Объявить об этом решении и устроить свадебные торжества - весьма
непродолжительные из-за недавних печальных событий в доме - следует через
неделю. Камени превосходный молодой человек, у них будут здоровью дети.
Более того, они любят друг друга.

Что ж, думала Иза, жребий брошен. На игральной доске сделан роковой ход.
Теперь от нее ничего не зависит. Она поступила так, как сочла
целесообразным. Если в этом есть риск, что ж, Иза любила посидеть за
игральной доской не меньше покойного Ипи. Нельзя всю жизнь остерегаться.
Хочешь выиграть - рискуй.

Вернувшись к себе, она настороженно огляделась. Особенно присмотрелась к
большому сосуду с вином. Он был закрыт и запечатан точно так, как при ее
уходе. Она всегда, уходя, опечатывала его, а печатку для сохранности вешала
себе на шею.

Да, на такой риск она не пойдет, усмехнулась Иза. Не так-то легко убить
старуху. Старухи умеют ценить жизнь, и большинство уловок им знакомо.

Завтра... Она позвала свою маленькую рабыню.

- Не знаешь, где Хори?

- Наверное, наверху, в гроте возле гробницы, - ответила девочка.

Иза была довольна.

- Поднимись туда к нему. Скажи, что завтра утром, когда Имхотеп и Яхмос
уйдут на поля, прихватив с собой Камени, чтобы было кому вести счет, а Кайт
будет играть с детьми у водоема, он должен прийти сюда. Поняла? Повтори.

Маленькая рабыня повторила, и Иза отпустила ее.

Да, план ее был безупречен. Разговора с Хори никто не подслушает, потому
что Хенет она отправит с поручением под навес к ткачихам. Она расскажет
Хори, что им предстоит, и они вместе обговорят все подробности.

Когда черная рабыня вернулась с известием, что Хори обязательно придет, Иза
вздохнула с облегчением.

Только теперь, когда все было сделано, она почувствовала, как усталость
разлилась по всему телу. И велела рабыне взять горшочек с душистыми
притираниями и помассировать ей руки и ноги. Ритмичные движения навеяли
покой, а бальзам снял ломоту в костях. Наконец она вытянулась на своем
ложе, положив голову на деревянный подголовник, и заснула - страхи на
мгновенье исчезли.

Когда много позже она проснулась, то почувствовала, что ей почему-то
холодно. Руки и ноги окоченели, она не могла шевельнуть ими... Тело словно
оцепенело. Она ощущала, как стынет ее мозг, парализуя волю, как все
медленнее и медленнее бьется сердце.

"Это смерть..." - подумала она. Странная смерть - неожиданная, ничем о себе
не возвестившая. "Так умирают старики", - подумала она.

И вдруг пришло убеждение: это неестественная смерть! Это удар, нанесенный
из тьмы врагом. Яд... Но каким образом? Когда? Все, что она ела и пила,
пробовали другие и остались живы - тут не могло быть ошибки. Тогда как?
Когда? Последним проблеском угасающего сознания Иза пыталась проникнуть в
тайну. Она должна знать, должна, перед тем как ей суждено умереть.

Она чувствовала, что тяжесть все сильнее давит ей на грудь, смертельный
холод сжимает сердце. Дыхание слабело, стало болезненным.

Что сделал враг?

И вдруг из прошлого на помощь ей пришло беглое воспоминание. Кусочек
овечьей кожи - отец показывал, как кожа способна впитывать яд. Овечье сало
- благовонный бальзам, приготовленный на овечьем сале.

Вот каким путем добрался до нее враг. Горшочек с притираниями - необходимая
принадлежность каждой египтянки. В них был яд...

А завтра... Хори... Он уже не узнает... Она не сумела ему сказать... Уже
поздно.

Наутро перепуганная маленькая рабыня бежала по дому с криком, что ее
госпожа умерла во сне.

Имхотеп стоял и смотрел на мертвую Изу. На его лице была боль утраты, но ни
тени подозрения. Его мать, сказал он, умерла от старости. - Она была
старой, - говорил он. - Да, старой. Вот и пришла ей пора отправляться к
Осирису, а все наши беды и горести еще и ускорили ее кончину. Но,
по-видимому, смерть ее была легкой. По милости Ра на этот раз обошлось без
помощи человека или злых духов. Иза умерла своей смертью. Смотрите, какое у
нее спокойное лицо.

Ренисенб плакала, ее утешал Яхмос. Хенет вздыхала и качала головой, то и
дело повторяя, какую утрату они понесли и как она была предана Изе. Камени
перестал петь и ходил, как и полагается, со скорбным выражением на лице.

Пришел Хори и тоже стоял и смотрел на покойную. Именно в этот час она
велела ему прийти. Что она хотела ему сказать, думал он. Несомненно, она
нашла какие-то доказательства. Но теперь ему никогда не узнать. Впрочем,
думал он, может, он и сам догадается...

ГЛАВА XXI

Второй месяц Лета, 16-й день

- Хори, ее убили?

- Думаю, да, Ренисенб.

- А как?

- Не знаю.

- Но она была так осторожна. - В голосе Ренисенб слышались боль и
недоумение. - Она всегда была начеку. Принимала все меры предосторожности.
Все, что ела и пила, пробовали рабы.

- Я знаю, Ренисенб. Но тем не менее я уверен, что ее убили.

- Она была самая мудрая из всех нас, самая умная! Она была убеждена, что уж
с ней-то ничего не случится. Нет, Хори, тут все неспроста. В этом случае
действовали злые духи.

- Ты веришь в это, потому что таким путем легче всего объяснить
случившееся. Люди всегда так поступают. Сама Иза этому ни за что бы не
поверила. Если перед тем, как уснуть навсегда, она поняла, что умирает, то
не сомневалась, что это дело рук человека.

- А она знала, чьих?

- Да. Она довольно откровенно намекнула, на кого падает ее подозрение. И
стала опасной для убийцы. И то, что она умерла, только подтверждает, что в
своих подозрениях она оказалась права.

- А она тебе сказала, кто это?

- Нет, не сказала, - ответил Хори. - Она ни разу не назвала имени. Тем не
менее наши мысли, я убежден, совпали.

- В таком случае. Хори, скажи мне, чтобы я тоже его остерегалась.

- Нет, Ренисенб, мне слишком дорога твоя участь, чтобы я тебе его назвал.

- А если я не знаю, мне ничто не угрожает? Хори потемнел лицом.

- Нет, Ренисенб, я не могу сказать, что тебе ничто не угрожает. Опасность
существует для всех нас. Но опасность возрастет, если ты узнаешь правду,
ибо тогда ты станешь для убийцы угрозой, которую, каков бы ни был риск,
следует немедленно устранить.

- А как же ты. Хори? Ты ведь знаешь.

- Я считаю, что знаю, - поправил ее он. - Но никак этого не проявляю, я не
обмолвился и словом. Иза поступила неосторожно. Она высказалась,
обнаружила, куда ведут ее мысли. Этого делать не следовало, о чем я ей
потом и сказал.

- Но ты. Хори... Если что-нибудь случится с тобой...

Она замолкла, почувствовав, что Хори смотрит ей прямо в глаза. Его
печальный пристальный взгляд проникал в ее мысли и сердце.

- Не бойся за меня, Ренисенб, - осторожно взял он ее руки в свои. - Все
будет хорошо.

Если Хори так считает, подумала она, значит, и вправду все будет хорошо.
Она испытала удивительное чувство умиротворения, покоя, ликующего счастья,
прекрасное, но такое недосягаемое, как те дали, что она видит со скалы, в
которой высечена гробница, дали, куда не достигают шумные людские
притязания и запреты.

И вдруг услышала собственный голос, резкий, решительный:

- Я выхожу замуж за Камени. Хори отпустил ее руки - словно ни в чем не
бывало.

- Я знаю, Рениеенб.

- Они... Мой отец... Они считают, что так надо.

- Я знаю.

И пошел прочь.

Окружающие двор, стены, казалось, приблизились, голоса из дома и из-под
навесов, где лущили кукурузу, стали громкими и настойчивыми. "Хори уходит",
- мелькнуло у Ренисенб в голове.

- Хори, куда ты? - окликнула она его.

- На поля к Яхмосу. Уборка почти закончена, нужно многое подсчитать и
записать.

- А Камени?

- Камени тоже будет с нами.

- Я боюсь оставаться здесь, - выкрикнула Ренисенб. - Да, даже в разгар дня,
когда кругом слуги и Ра плывет по небесному океану, я боюсь.

Он тотчас вернулся.

- Не бойся, Ренисенб. Клянусь, тебе нечего бояться. Сегодня, во всяком
случае.

- А завтра?

- Живи одним днем. Клянусь тебе, сегодня ты в безопасности.

Ренисенб посмотрела на него и нахмурилась.

- Значит, нам все еще грозит опасность? Яхмосу, моему отцу, мне? Ты хочешь
сказать, что я не первая в череде тех, кому грозит опасность?