АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
Москве, когда соберется Учредительное собрание... Нет?
- Мы придерживаемся иной концепции...
- Поскольку планы у меня конкретные, хотелось бы подумать о
приобретении хороших документов.
- Это почти невозможно.
- Тогда, вероятно, вы посоветуете, как разумнее поступить: сжечь мои
бумаги и обратиться в полицию за новыми? Или месяца два можно прожить на
нелегалке?
- А потом?
- Я не рассчитываю здесь надолго задерживаться.
Вахт поднялся из-за стола и прикрыл маленькую скрипучую дверь,
которая вела в соседнюю комнатенку, где сидели три человека - весь
редакционный коллектив органа эсеров "Северо-Западной провинции России".
- Там, по-моему, посетители, а при них о возвращении на родину
говорить не следует.
- Вы правы.
- Урусов не написал, отчего вам пришлось уйти...
- За мной начали топать...
- По поводу заявления в здешнюю полицию... Мы, признаться, такого
метода не пробовали... Вы сможете рассказать им о ваших последних годах:
где жили, чем занимались?
- Жил в Москве и в Сибири, работал при штабе Колчака, в его
пресс-группе, потом скрывался.
- С кем вы работали в пресс-группе Колчака?
- С Николаем Ивановичем Ванюшиным.
- Ванюшин - личность колоритнейшая, - ответил Вахт, - и хотя мы с ним
идеологические противники, но по-человечески давно дружны.
- Да... Жаль его, - сыграл Исаев, знавший, что Ванюшин сейчас в
Харбине, - погиб он нелепо.
- Он жив, господь с вами, - сразу же ответил Вахт. - Мы недавно имели
от него весточку из Китая...
- Не может быть?! А мне Поплавский клялся, что он умер от тифа...
Адрес у вас есть?
- Я дам вам адрес, - ответил Вахт, и впервые за весь разговор его
глаза смягчились, утратив настороженную подозрительность. - Поплавский,
кстати, как поживает?
- У меня нет связей с ЧК, - ответил Максим Максимович. - Будь я
связан с ними, я бы ответил вам, как себя чувствует человек в лубянском
подвале....
- Когда это случилось? - спросил Вахт, и Максим Максимович понял, что
редактору известно об аресте Поплавского. И он еще раз убедился в том, что
линию свою раскручивает правильно, уважительно подставляясь под проверку
эсера.
- Когда это случилось? - переспросил Максим Максимович. - Сейчас я
отвечу точно, - весною...
- Вы, вероятно, голодны, Максим Максимович?
- Не скрою - весьма. Не смею вас обременять финансовыми делами: у
меня есть два бриллианта. Как здесь - легко реализовать драгоценности?
- Никогда не имел драгоценностей... А вот обедом, пожалуйста, не
отказывайтесь, угощу.
Максим Максимович отметил, что Вахт повел его не в тот ресторан,
который был расположен рядом с редакцией, а в маленькое полуподвальное
кафе.
- Тут перекусим, - сказал Вахт, - здесь дают блины с творогом и
сливки с вареньем.
Исаев кивнул на газету, торчавшую из кармана Вахта.
- Вы не позволите проглядеть свежий номер? Мы там без вольного слова
несколько заволосатели и омамонтились.
Исаев заметил, как лицо редактора мгновенно озарилось гордостью - он
с готовностью протянул Исаеву газету, вздохнув:
- Хочется жить, когда знаешь, что труд твой нужен.
Исаев быстро просмотрел газету: "По нашим данным, в этом месяце цены
на псковском рынке были следующими: фунт хлеба - 450-500 рублей, пуд
картофеля - 4500 рублей, фунт свинины - 5000 рублей, бутылка молока - 700
рублей, десяток яиц - 3500 рублей"; "Вчера в Ревель прибыл новый транспорт
с золотом из России - всего 600 пудов. Вагон подан в Гавань, где золото
было перегружено на пароход "Калевипоэг". Пароход следует в Стокгольм, а
оттуда, по имеющимся сведениям, в Берлин, где золото будет перековано в
соврубли"; "Представитель одной из великих держав прибыл в Москву, чтобы
вести переговоры о реорганизации Советского правительства. Смысл
предстоящей организации - смещение Ленина и Троцкого; вся полнота власти
будет сосредоточена в руках нового премьера Красина. Вероятно, потребуют
удаления из правительства наиболее экстремистских элементов. В случае,
если эти условия будут приняты большевиками, великие державы начнут
переговоры с Кремлем".
- Неужели у вас нет серьезных информаторов? - поморщился Исаев. -
Григорий Федорович, милый, зачем выдавать желаемое за действительное? И не
говорите мне, что данные из Пскова вы получили от верного информатора... Я
сюда шел через Псков. И на базаре покупал фунт хлеба. Цены даны
полугодовой давности, сейчас совсем иные... И никто не приезжал в Москву
из представителей великих держав с предложением насчет Красина.
Принесли блинчики; Исаев набросился на них с жадностью.
Дренькнул звоночек у двери, и Вахт воскликнул - с деланным
удивлением:
- Лев Кириллыч, здрасьте, какими судьбами?!
Подняв голову, Исаев увидел Головкина: он узнал его по фотографиям,
которые хранились в ЧК. Головкин был связан с эсеровской контрразведкой.
- Знакомьтесь, гражданин Исаев - из России. А это наш журналист Лев
Головкин.
Головкин подозвал толстушку в туго накрахмаленном фартучке:
- Кофе, два сухарика и воды.
- Хотите блинчиков, Головкин? - спросил Вахт.
- Нет, благодарю.
- Максим Максимович работал с Ванюшиным в пресс-группе Колчака в
девятнадцатом, - сказал Вахт, - может быть, попросим его как нашего
коллегу выступить с заметками в газете?
- Это было бы прекрасно... - сказал Головкин, поблагодарив кивком
головы толстушку, принесшую ему кофе.
- Я вынужден отклонить это лестное предложение.
- Почему?
- Потому что я намереваюсь возвратиться на родину в самом недалеком
будущем.
- У гражданина Исаева есть рекомендательное письмо от Урусова, -
заметил Вахт.
- Как себя чувствует князь? - поинтересовался Головкин.
- Плохо.
- Но он сотрудничает с большевиками?
- Что бы делали вы на его месте?
- Каким образом вы с ним встретились?
- В коридоре Нарбанка. Он там и написал мне эту записочку.
- Допустим, вы получите временный вид на жительство. А что дальше?
- Дальше я рассчитываю на помощь друзей.
- Наших или иностранных?
- Всяких.
- Не стоит вам улититься, Максим Максимович, - сказал Головкин, -
кроме как к нам, идти здесь не к кому. "Последние известия" -
черносотенные монархисты; они вам помогать не станут.
- Есть комитет помощи беженцам... Вырубов, Оболенский - я думаю, они
не столь перепуганы, - откровенно усмехнувшись, сказал Исаев, - или их
судьба также горестна?
- Комитет беженцев занят иными задачами: они не преследуют целей
политической борьбы, они смирились с поражением.
- Значит, в Эстонии есть только одна сила, серьезно думающая о
борьбе?
Вахт и Головкин ответили одновременно.
- Нет, отчего же, - сказал Головкин.
- Конечно, мы, - сказал Вахт.
И вдруг Головкин захохотал; он сгибался в три погибели, вытирая
слезы, мотал головой, а потом, успокоившись, сказал:
- Конспираторы дерьмовые! Тени своей боимся!
Исаев закурил:
- Сейчас у меня внутри словно что-то обвалилось, Лев Кириллыч. Словно
накипи в чайнике смыло... "Журналист, коллега..." Думаете, что мы дома так
ничего про вас и не знаем?
Застегнув пуговицу на пиджаке, словно собираясь подняться, он
добавил:
- Меня уполномочили вам сказать, чтобы вы были особо осторожны со
всеми, кто приезжает из Совдепии, и с людьми, которые с ними здесь
связаны.
- Вы думаете, много людей из Совдепии пойдут на связь с нами? -
спросил Вахт.
- Я высказал пожелание друзей, которые знают и о вашей работе, и о
том, каким журналистом на самом деле является Лев Кириллыч.
- Средним, - улыбнулся Головкин. - Максим Максимович, я был рад
видеть вас, и, если вы сможете надежно легализоваться здесь, я бы просил
вас зайти к нам еще раз - перед отъездом в Совдепию... Если, конечно, не
передумаете возвращаться - после здешних-то блинчиков...
- Если и вы надумаете поехать туда - готовьтесь, я загляну к вам...
Маленькая разница в приставках, а смысл-то эк меняет: "пере" или
"на-думаете", а?
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 [ 33 ] 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
|
|