Чтение 33–й страницы книги ~ТАСС уполномочен заявить~

Женщина кивнула, зажала рукой мембрану:

- Сейчас выйдем в коридор, одну минуточку подождите...

Константинов решил не вызывать Потапенко в КГБ; во-первых, он считал,
что разговор в его кабинете будет носить совершенно иной характер, женщина
может растеряться, не зря ведь хороший доктор обычноа нааанаоасаиат визит;
больному и стены дома помогают, он хозяин, раскован; во-вторых, полагал
Константинов, у него не было достаточных оснований для допроса, да и не
его это дело, а следствия.

- Ну пошли покурим, - сказала Потапенко, положив трубку, - здесь
жизни не будет.

В коридоре они устроились на диванчике, возле окна; Потапенко
закурила советское "Мальборо", обхватила колено левой рукой (так обычно
женщины устраиваются на пляже, причем такие женщины, которые хорошо
плавают), обернулась к Константинову:

- Рая мне звонила, Константин Иванович, она просила помочь, я готова;
сразу же даю вам честное слово.

- Спасибо. Вы, следовательно, в курсе того, что меня интересует?

- Да. Странно все это...

- Что именно? Почему странно?

- Понимаете, Оля приехала ко мне, глазищи больные, какая-то выжатая,
я ее не помню такой... Даже не знаю, ловко ли об этом говорить... Словом,
она попросила меня оценить серьги. Бриллиант с изумрудом, очень
красивые...

- Почему сама не пошла к ювелиру?

- Потому что месяц назад я сестре к свадьбе купила серьги и оценивать
ездила к Григорию Марковичу, есть один старик, при царе еще работал.

- Можно ведь было спросить его адрес.

- Он не примет. Он же не работает, на пенсии, он только тех
принимает, с кем знаком, они такие недоверчивые, эти старики ювелиры... Но
что интересно, там, в коробочке, под сафьяном, лежала записка: "Сережки от
Сережки". Значит, это Дубов ей подарил.

- Это когда было?

- После того как они от Раи уехали, часа через три. Оля оставила
серьги, сказала, что перед вылетом заберет, и вот...

- Где эти серьги?

- У меня... Я собиралась съездить к ее папе... Но тяжко это, говорят,
старик очень плох, еле дышит...

- Ольга вам ничего не объясняла?

- Что именно?

- Ну отчего выглядит плохо? Зачем понадобилось оценивать подарок
друга?

- Какие-то вещи не объясняются, Константин Иванович, даже подругам.

- А мы, мужчины, друзьям, настоящим друзьям, рассказываем всђ.

- За это мы вас и любим. Так вот, Григорий Маркович оценил эти
серьги. Они стоят пять или семь тысяч рублей. Причем он полагает, что они
не нашего производства.

- А чьего?

- Ему кажется, это бельгийская работа; бриллиант, он считает,
африканский, раньше ведь бельгийцы владели алмазными копями...

- Вы с Дубовым тоже дружны?

- Как вам сказать... Я, признаться, не очень ему симпатизирую; хоть и
умен и, Оля говорила, талантлив, и не пьющий, а все равно не лежит у меня
к нему сердце.

- Отчего?

- Не знаю. Не лежит, и все тут. Я и на поминки не пошла, знала, что
будета параеадасатааавалаеанаиае, а я этого не выношу: свое в себе следует
хранить...

- Куда Оля от вас поехала?

- Не знаю... Она куда-то звонила, спрашивала о проспектах, о
справочниках... Не помню, кажется, она называла имя Лђва.

Проскурин выслушал Константинова, открыл папку, полистал страницы:

- Только один ее знакомый имеет имя Лев.

Константинов усмехнулся:

- Занятно вы сказали. Словно перевод с английского. И как фамилия
этого Льва?

- Лукин. Лев Васильевич Лукин.

- Я попрошу вас увидаться с ним. Сейчас же. Договорились? И вот еще
что... Вырисовывается Дубов, странно вырисовывается... Где он?

- Я начал его искать, Константин Иванович, но он как в воду канул.

- Тоже помер? - усмехнулся Константинов. - К вечеру найдите.

- Товарищ Лукин, моя фамилия Проскурин, я из КГБ. Здравствуйте.

Лукин пригласил Проскурина в квартиру: стеллажи в большой комнате
были заставлены книгами, словарями, справочниками - Лукин работал в
международном отделе Бюро технической информации.

- Не обращайте внимания на беспорядок, - сказал он, - это -
беспорядок кажущийся. Я к вашим услугам, товарищ Проскурин.

- Спасибо. У меня к вам вопрос.

- Пожалуйста.

- Так вот, товарищ Лукин, я хочу узнать, о чем вас спрашивала Ольга
Викторовна Винтер в последний раз?

- Оля попросила у меня проспект отелей "Хилтон". А в чем дело?

- Товарищ Лукин, вопросы буду задавать я.

- Пожалуйста.

- Что это за проспект?

- Описание отелей, ресторанов, баров, стоимость номеров, адреса,
телефоны, телексы.

- Откуда вы привезли этот проспект?

- По-моему, из Италии. Или из Великобритании. Кажется, из Лондона,
да, именно из Лондона.

- Вы не помните, там есть описание отеля "Хилтон" в Луисбурге?

- Конечно. Ольгу, по-моему, интересовал именно этот отель.

- Почему?

- Не знаю. Она посмотрела справочник, остановилась как раз на той
странице, где был луисбургский "Хилтон", загнула еще, потом разгладила,
она знает, как я отношусь к книгам...

- Где этот справочник?

- Оля его увезла с собой.

- Обещала вернуть?

- Да. Я на поминках видел этот справочник у Сергея в комнате.

- Она сразу же попросила этот справочник или предварительно
беседовала с вами о чем-то?

- Нет. Она с порога сказала: "Лев, дай проспект по "Хилтону". Ну я и
дал. А что случилось, товарищ Проскурин?

- Вы не заметили ничего странного в поведении Винтер?

- Кого? Ах, Оли? Нет. Выглядела только плохо, будто после бессонной
ночи, а так ничего странного я не заметил...

С ювелиром Абрамовым работал Коновалов.

Коновалов задумчиво смотрел на блестящую лысину ювелира, который
писал заключение, старательно выводя каждую букву:

"Я, Абрамов Игнатий Васильевич, будучи приглашен в качестве
специалиста, по существу заданных мне вопросов должен заявить следующее:
серьги бриллиантовые, в золоте, на платиновой основе представляют собою
уникальное произведение ювелирного искусства; совершенно очевидно, что
выработаны они не в СССР, ибо как золото, так и платина имеют явно
выраженные примеси серебра, что карается у нас, так как это нарушение
стандартных норм. Скорее всего, эти серьги произведены в Бельгии или
Голландии; нельзя также отрицать возможность того, что сделаны они на
предприятии "Кук и сыновья" в Нью-Йорке, судя по коробочке, бархату и
целлулоидному крепежу; допустимо также, что сережки сделаны во Франции, в
дочерней фирме "Кук и сыновья", именующейся ныне "Тулуз Луар".
Приблизительная стоимость сережек составляет пять - семь тысяч рублей.
Можно предположить, что в свободно конвертируемой валюте означенные
сережки стоят от двух до трех тысяч долларов".

- А почему именно "Кук и сыновья", Игнатий Васильевич? - перечитав
заключение Абрамова еще раз, спросил полковник Коновалов. - Ошибки быть не
может?

- Ювелиры ошибаются, как и саперы, всего лишь один раз в жизни.
Камень слезится, высверк голубой, грани ручной шлифовки с небольшим
машинным изнурением - кто же, как не Кук, сделает такое?! Это мы не
бережем клиента и не думаем о преемственности симпатий, а им нельзя иначе,
они живут рынком, а не собраниями политпросвета, пожалуйста, не сердитесь
за мою дерзость, но я привык говорить то, что думаю, - особенно после
решений исторического двадцатого съезда большевиков.

- Где существуют филиалы "Кука и сыновей", не сможете подсказать нам?

- То есть как это "где"?! "Куки" владеют миром, в каждой стране есть
их контора, это ж не продажа семечек, это бриллианты!

- Между прочим, торговля семечками тоже дает миллионы.

- Что такое эти миллионы?! Это плевок из космоса! Это нищета и разор!
Бриллианты могут стоить десяток тысяч миллионов, но ведь все привыкли к
тому, что надо обмануть всех, когда имеешь дело с камнем, - зачем
нервировать стомиллионной ценой?! Не надо! Бриллиант престижен, а разве
люди сумели определить цену престижа?!

- Еще не сумели, - согласился Коновалов. - А вот скажите, пожалуйста,
такого рода сережки могут быть причислены к разряду представительских