Чтение 33–й страницы книги ~Бергомистр города Верне~

в мужа.

- Вам не слишком больно? - осведомился он.

- Мне сделали укол посильнее.

Это было ужасно. Ужасно находиться здесь и, несмотря ни на что, пос-
кольку как раз наступило время туда ехать, думать об Остенде. Быть мо-
жет, причиной тому явилось солнце. Воспоминания Терлинка об Остенде бы-
ли, несмотря на дожди, воспоминаниями о солнце, особенно о том, как лучи
его играли на муслине занавесей и на золотистой желтизне стен.

Он не поедет. Это невозможно. И все-таки если бы он захотел...

Марта тоже без всякой снисходительности изучала его. Он не знал ни
что делать, ни куда деться. Он был слишком громоздок для комнаты. Да это
и не была обычная комната дома. Это была кладовка, приспособленная под
больничную палату.

- Йорис!..

Он не любил слышать голос Тересы, потому что тот уже почти не походил
на человеческий. Чтобы различать слова, приходилось наклоняться над нею.

- Похоже, вам собираются причинить неприятности...

Сурово взглянув на нее, он машинально спросил, словно не понял смысла
сказанного:

- Кто собирается?

Она знаком показала, что не в силах больше говорить.

И Йорис забыв, где находится, повернулся к свояченице:

- Постюмес вам что-нибудь наговорил?

- Да нет. Он просто хотел успокоить Тересу. Сказал ей, что Эмилия
скоро будет в психиатрической лечебнице...

Не подействовал ли морфий? Больная, вся поникнув, постепенно погружа-
лась в сон, и ноздри ее, по сторонам которых легли глубокие морщины,
вздрагивали от неровного дыхания.

- Что вы намерены делать, Йорис? - забеспокоилась Марта: она не могла
заниматься всеми сразу.

Он не ответил, вышел из комнаты и проследовал к себе.

Чуть раньше Тереса сказала сестре:

- Ты должна последить за ним.

Посмотрев в замочную скважину. Марта увидела, что Йорис побрился и
достает из гардероба свой черный костюм и белый галстук.

Они ждали. Они не могли поверить, что он не приедет. Было солнечно,
воздух нагрелся, окна, выходившие на порт, пришлось открыть, и в кварти-
ру врывался запах смолы и рыбы. Вероятно, слыша, как останавливается ка-
кая-нибудь машина, они вздрагивали. Элси, как всегда, наводила порядок,
так полностью и не достигая цели.

Терлинку, стоявшему на пороге своего дома лицом к площади, где подп-
рыгивали сизые голуби, нужно было только свернуть в проулок справа, от-
переть гараж, крутануть заводную ручку.

Обе девушки несомненно удивились бы, увидев его одетым в черное и бе-
лое, как в Новый год или на свадьбу, когда он надевал свой фартук.

Не сходя с порога, он видел, как люди направляются к ратуше и, перед
тем как войти, останавливаются на ее ступенях немного покурить и побол-
тать.

Сразу за ратушей находится дом, где они жили с женой в двухкомнатной
квартирке, когда он еще работал у Берты де Гроте.

Она тоже умерла.

Он сделал несколько шагов. В горле у него пересохло. Сквозь занавеси
"Старой каланчи" он убедился, что у Кеса никого нет, вошел и пересек
весь зал, пол которого был усыпан опилками.

- Старой можжевеловки, - распорядился Терлинк.

И взглянув на Кеса, также бывшего городским советником, увидел, что
тот уже одет для заседания. Стена, к которой он сидел спиной, отражалась
в зеркале, и заметив что-то ненормальное, Терлинк повернулся со стопкой
в руке и на секунду замер. Обеих реклам его сигар не было на месте! Их
даже не дали себе труда чем-нибудь заменить, и на обоях, расписанных под
утрехтский бархат, еще виднелись два светлых прямоугольника.

Не моргнув глазом, бургомистр опрокинул рюмку и осведомился:

- Сколько?

- Два франка, господин Терлинк.

Кес тоже назвал его по имени, а не баасом.

Секретарь в парадном одеянии, с серебряной цепью на груди уже два ра-
за прошел, потрясая колокольчиком по коридорам и залам. Никогда еще отк-
рытию заседания не предшествовали столь долгие приготовления.

Тридцать шесть кресел в зале были расположены амфитеатром, и мало-по-
малу их красный бархат исчезал под одетыми в черное более или менее чо-
порными фигурами с бело-розовыми лицами.

Запоздавшие советники тянулись к дверям. Хотя еще не стемнело, люстры
были зажжены, и люди передвигались в скупом свете, делавшем их похожими
на ожившие портреты.

Позади расставленных уступами кресел тянулся барьер, отделявший офи-
циальных особ от стоявшей публики. Ее, как всегда, составляли одни и те
же старики, пенсионеры, любопытные, которые уже добрый час как заняли
свои места, готовые терпеливо ждать сколько ни придется.

В стороне за маленьким столом, покрытым зеленым сукном, сидел Кемпе-
нар. Колокольчик, перемещаясь по всей ратуше, прозвонил в последний раз,
люди откашлялись, двери закрылись. Терлинк, ни с кем не здороваясь, вы-
шел из кабинета и сел на свое место среди эшевенов.

- Господа, объявляю заседание открытым.

Присутствующие еще не устроились окончательно.

Потребовалось несколько минут на то, чтобы каждый выбрал позу поудоб-
ней. Пурпурные бархатные занавеси, пропускали закатное солнце только
сквозь щели между ними, и люстры в этом обманчивом свете казались туск-
лыми ночниками.

Вид у г-на Команса был торжественный. Он стоял за председательским
столом, но казался сидящим - настолько он был малого роста. Он поочеред-
но поглядывал на каждого вокруг, ожидая, когда стихнет кашель, а заодно
и более раздражающий звук - шарканье ног по паркету.

- Господа, прежде чем перейти к повестке дня, я как председатель это-
го собрания почитаю своим долгом...

Двери подрагивали: они не закрывались наглухо, а толпящиеся за ними
служащие, равно как люди, явно не желавшие занять место в рядах публики,
пытались видеть и слышать, что происходит в зале.

Голос г-на Команса резонировал. Акустика зала заседаний была такой,
что каждое слово приобретало торжественное звучание.

- Как почти всем известно, наша ратуша стала вчера местом инцидента,
какого она, смею утверждать, не знавала за все века своего существова-
ния.

Головы опускались и поднимались в знак одобрения. Раздалось несколько
негромких голосов:

- Правильно!

- С другой стороны, к лицу, от коего зависят судьбы нашего города,
правосудие проявляет с сегодняшнего утра интерес, о котором я не вправе
здесь распространяться...

Теперь головы завертелись справа налево и слева направо, в зависимос-
ти от места сидящего, потому что каждый ощутил потребность взглянуть на
Терлинка.

- В любых других условиях я первым потребовал бы отчета от первого
должностного лица в Верне. Таким образом, обсуждение, которое состоялось
бы...

В эту минуту все увидели, насколько взволнован нотариус Команс. Он
тщетно поискал слова, чтобы закончить фразу, потом махнул рукой, словно
отказываясь от своей попытки:

- Короче... Короче, говорю я, вам известно также, что горестные се-
мейные обстоятельства, перед которыми мы склоняем головы, не позволяют
нам усугублять положение человека, уже испытавшего удар судьбы. Вот по-
чему, господа и дорогие коллеги, я обращаюсь к бургомистру Терлинку и
спрашиваю его, не находит ли он более достойным - как его самого, так и
города Верне, - незамедлительно направить королю свою отставку...

Солнце освещало теперь лишь малую часть площади. Служанка Кеса, взоб-
равшись на стремянку, мыла зеркальное окно заведения.

В зале совета видны были уже только люстры, струившие приглушенный
свет на черные костюмы, лица, усы и бороды, зеленый стол Кемпенара и,
наконец, на вставшего с места Йориса Терлинка.

Вдруг маленький нотариус Команс сел так неожиданно, словно резко кач-
нулось коромысло весов. Двери задрожали. Петли скрипнули.

- Господа...

Однако коромысло снова качнулось, но уже в другую сторону - это бур-
гомистр, встав, поочередно рассматривал советников, и они, один за дру-
гим, испытывали потребность отвести глаза.

- Господа, покорнейше прошу председателя городского совета соблагово-
лить перейти к повестке дня.

Последнее слово прозвучало в полной тишине, в почти нечеловеческой
неподвижности. Потом ноги задвигались, подметки шаркнули о паркет, и в
задних рядах послышался ропот.

- Господа! - воскликнул председатель Команс.

И тут совету пришлось стать свидетелем уникального, подлинно уни-
кального события в истории ратуши города Верне. Йорис Терлинк снова сел.
Быть может, он не сознавал, что делает? Из жилетного кармашка он вытащил
футляр с янтарным мундштуком.

Затем, хотя на собрании строжайше возбранялось курить, выбрал сигару,
откусил зубами кончик, чиркнул спичкой.

- Господа, потише, пожалуйста! Итак, совет переходит к повестке дня.
Первым вопросом стоит...

Кемпенар, не ожидавший такого поворота, лихорадочно перелистал тща-
тельно подготовленные папки, нашел какую-то страницу, встал, сообразил,