когда-нибудь я тебя еще поражу своим кулинарным искусством.
смеха. Все чувствовали себя расслабленно. Стены из грузовиков и
брезентовая крыша представлялись надежной защитой. Люди спали или,
собравшись в небольшие группки тихо беседовали. Брюс собрал с
металлической тарелки остатки пищи.
собрался уже вылезать из салона, как вдруг джунгли наполнились барабанным
боем.
них стихли, и единственным звуком в ночи был этот бой. Он был низким и
ритмичным, теплый затхлый воздух трепетал от него. Трудно было определить
его направление, он заполнял собой все пространство, монотонный,
навязчивый, как пульс всего мироздания.
впились в руку Брюса.
голый дикарь сильно бьет одним куском дерева о другой. Они не могут нас
тронуть здесь, ты это знаешь.
остальных. Они напуганы до смерти. Ты должна мне помочь. Он бережно
высадил ее из автомобиля и, обняв за талию, вывел в середину лагеря.
- спросил он себя. - Шум, наш собственный шум".
сопровождение такого низкого качества, но балуба - это обезьяны, которые
ничего не понимают в музыке. Покажем им, как поют бамбала. Они
пошевелились, напряженность начала уменьшаться.
конголезских песен. Специально фальшиво, так плохо, чтобы его пение резало
слух. Кто-то засмеялся. Затем неуверенно вступил голос Джозефа, начал
набирать силу. Вступил глубокий бас М'пофу, красиво оттеняя и усиливая
тенор Джозефа. Кто-то начал в такт хлопать ладонями, Брюс почувствовал в
темноте ритмичные покачивания тел. Шерман перестала дрожать и крепче
прижалась к нему.
которые боятся темноты и барабанного боя". Он, вместе с Шерман, пересек
лагерь.
каждого прожектора. Каждая емкостью на восемь часов. Должно хватить на две
ночи.
осветили темные джунгли и отраженным светом озарили лагерь так, что можно
было различить черты лиц сидящих под крышей людей. Брюс осмотрел их.
"Сейчас с ними все в порядке, - решил он. - Злые духи покинули их".
глядя на то, как он обнимает Шерман. Хотел было опустить руку, но
остановил себя. "Пускай, - решил он. - По крайней мере это отвлечет их от
ненужных мыслей". Он повел ее обратно к машине.
снимая. Даже для предела уменьшенный, ремень был слишком велик для нее.
Пистолет болтался где-то рядом.
заднее сиденье. Через некоторое время она тихонько позвала его.
барабанный бой продолжался. Он сотрясал джунгли без перерыва. Скользили
лучи прожекторов, то освещая лагерь, то оставляя в темноте. Брюс слышал
дыхание спящих людей, приглушенное покашливание, бормотание. Он не мог
спать. Лежа на спине, заложив одну руку за голову, он курил и смотрел на
брезентовую крышу. В его голове пробегали события последних четырех дней:
Обрывки разговоров, смерть Андре, Боуссье, стоящий рядом со своей женой,
разрывы гранат, липкая кровь на его руках, насилие и ужас. Брюс беспокойно
пошевелился, отбросил в сторону сигарету и закрыл глаза руками в попытке
остановить воспоминания. Но они продолжали вспыхивать в его мозгу, как
картинки на экране, беспорядочно, потеряв всякий смысл, но сохранив весь
ужас. Он вспомнил муху на своей руке, вспомнил, как она торжествующе
потирала лапки, и начал метаться. "Я схожу с ума. Я должен это
прекратить". Он быстро сел, поджал колени к груди, кошмар прекратился.
Теперь он почувствовал печаль и одиночество. Ужасное одиночество,
потерянность и бессмысленность существования. Он сидел на одеяле и казался
себе маленьким и испуганным сироткой. "Я сейчас заплачу. Я чувствую это".
И, как дитя в объятия матери, Брюс Карри пошел к Шерман.
уткнулся лицом в шею. - Ты так мне нужна! О, господи, как ты мне нужна!
затылку.
покачиваться, убаюкивая его, как ребенка. Постепенно его тело расслабилось
и он прерывисто вздохнул.
своей голой груди. Ее рассыпавшиеся волосы заслонили их обоих от
окружающего мира. Прижимая к себе его крепкое тело, ощущая нежное
прикосновение к своей груди, понимая, что она вселяет силы в любимого
человека, она уже была счастлива. Но потом в ней что-то изменилось и она
почувствовала новое, сжигающее ее желание.
был над ней не ребенок более, а взрослый мужчина.
и закричала в нетерпении.
по спине. И он вошел в нее, чувствуя упругое сопротивление, а затем еще и
еще, поднимаясь на самые вершины чувства. Оно росло в нем, обжигающе
горячее, заполняющее все уголки души, нестерпимое, как боль.
пространство. А в джунглях продолжали бить барабаны. Много, много позже
она заснула, склонив голову на его плечо. А он вслушивался в звуки ее сна.
Они были настолько мягки, что услышать их мог только любящий человек. "Да,
я, наверное, люблю эту женщину. Но я должен быть абсолютно уверен, потому
что того, что произошло с Джоан, я уже не переживу. И потому что я люблю
ее, я не хочу наносить ей рану неудачным супружеством. Лучше закончить
сейчас, пока еще есть силы вынести горечь разлуки". Брюс зарылся лицом в
ее волосы, она во сне еще крепче прижалась к его груди. "Очень трудно
разобраться в своих чувствах. Особенно в начале. Часто за любовь можно
принять жалость и одиночество, но я не могу себе этого позволить. Значит,
я должен еще раз обдумать мое прошлое с Джоан. Это будет трудно, но я
должен. Было ли все также и с Джоан? Это началось так давно, почти семь
лет назад. Я, честно признаться, уже не помню как. Все, что осталось в
памяти от тех дней, воспоминания о том, где мы были, и немного слов,
которые не могли унести ветры боли и ненависти. Берег, с поднимающимся над
ним туманом, дерево, наполовину занесенное песком, принесенная с собой
корзинка земляники, ее губы, при поцелуе сладкие от ягод. Я помню, как мы
пели что-то вместе, но уже забыл что именно. Я смутно помню ее тело и
форму груди до рождения детей. Но это все хорошее, что осталось у меня от
тех времен. Все остальное я помню абсолютно ясно. Каждое дурное слово и
тон, которым оно было произнесено. Звуки рыданий в ночи. Все три долгих
года, пока наша смертельно раненая любовь оставалась с нами. Все наши
нечеловеческие усилия сохранить ее из-за детей. Дети! Господи, я не должен
о них сейчас думать. Это слишком больно. Я должен сейчас думать только об
этой женщине, о Джоан. Я не должен вмешивать сюда детей. Я должен покончит
Сертаков Виталий
Афанасьев Роман
Русанов Владислав
Прозоров Александр
Пехов Алексей
Майер Стефани