Чтение 33–й страницы книги ~Привал странников~

Горького, Библиотека Ленина, Большая Полянка. Полутьма, асфальтовые
просторы, слепые дома.

- Надеетесь его побороть, Александр Иванович? - вдруг спросил Глеб
Дмитриевич.

- А зачем же я вас тогда обеспокоил? - Смирнов поднял глаза, чтобы в
зеркальце увидеть собеседника. - Оставил бы вас с ним один на один, и
разбирайтесь сами.

- Как вы вышли на это дело?

- Ну, это уж секрет фирмы, - засмеялся Смирнов.

- Тогда прошу извинить.

- Теперь куда? - спросил Смирнов у Алексея, когда они пересекли
Садовое. - Указания давай.

Алексей давал указания, а Смирнов их исполнял, вертясь в переулках.
Наконец остановились у хрущевской пятиэтажки, окруженной разросшимися
палисадными деревьями.

Не шумя, поднялись на пятый этаж. Алексей позвонил, долго не
открывали, спали, вероятно.

- Кто там? - спросил наконец испуганный женский голос.

- Я, - ограничился последней буквой алфавита Алексей, и тут же его
радостно признали за дверью:

- Леша!

Загремела задвижка, зажурчала цепочка, и дверь открылась.

- Ой! - испугалась женщина в ночной рубашке и убежала внутрь
квартиры. Алексей легко и хорошо рассмеялся, обернулся к спутникам и
сказал:

- Проходите, проходите, нас приглашают.

Милый, спокойный, московский уют, все, как надо, в комнате, куда их
провел Алексей: круглый стол посередине, громадный оранжевый абажур с
кистями над ним, по стенам - комод, диван, буфет, книжный шкаф. Заметив,
что гости заинтересованно осматриваются, Алексей решительно оправдался:

- Я ей все время предлагаю заменить эту рухлядь, но она ни в какую...

- И правильно делает, - заметил Смирнов, а Глеб Дмитриевич спросил:

- Прости, Леша, но она - кто?

- Как кто? - удивился Алексей, - Люба.

- Спасибо, теперь я знаю, как зовут хозяйку этого дома, -
поблагодарил Алексея Глеб Дмитриевич.

- Это называется - выволочка, - прокомментировал происходящее
Смирнов. - Не будь сявым, Алексей.

Вошла Люба, в хорошем платье, причесанная, даже ресницы подкрасить
успела - или всегда в боевой форме ждет Алексея? Улыбнулась, обнаружив
ямочки на щеках, сказала тихонько:

- Здравствуйте, вы уж извините меня, что так встретила вас, думала,
Леша один...

Извинилась и быстренько стала накрывать стол. Веселая в движении,
ловкая, пухленькая, Люба делала дело и улыбалась от того, что так забавно
все получилось. Такая и должна быть подруга у рискового человека - услада
воина.

Смирнов уловил момент, положил ладонь на круглое Любочкино предплечье
и сказал:

- Я скоро уйду, Любочка, и тогда вы их накормите.

- Люба, пойдем в другую комнату или на кухню, им поговорить надо, -
распорядился догадливый Алексей, и они ушли.

- Спрашивайте, Александр Иванович, - предложил Глеб Дмитриевич.

- Как вы думаете, почему он пошел на крайние меры?

- Вы, как мне кажется, и сами понимаете, почему, просто ждете
подтверждения. Пожалуйста. Вы, конечно, уже проверили по спискам умерших в
лагере? - И, дождавшись смирновского кивка, он продолжил: - И, конечно,
знаете национальный состав: два армянина, три азербайджанца, три грузина и
двое из Молдавии. Так вот...

- Вы насчитали десять, а я по спискам выявил одиннадцать...

- Одесский умер в прошлом году. Я продолжаю. Так вот, почти все они -
народ кавказский: шумливые, широкие, хлебосольные, любящие быть на людях и
покрасоваться перед людьми. Первое время, после того как они исчезли из
лагеря, они вели себя как надо, но в последнее время, надо признать,
распустились. Гостили в тех местах, где их брали, почти не скрывали
прошлой своей жизни, намекали и ненужно хвастались, дошло до того, что
двое из них полгода тому назад нажали на него, пытаясь шантажировать. Да и
нынешняя обстановка, атмосфера демократии и гласности, так сказать...

- Ясно. В Москву вызывали их вы?

- Да.

- Предлог?

- Создание треста по производству спиртных напитков, организация сети
транспортировки и сбыта.

- Ишь ты, как серьезно! И клюнули?

- Как не клюнуть! - Глеб Дмитриевич откинулся на стуле и слегка
посерьезнел. - В свое время Карл Маркс писал о том, что за триста
процентов прибыли буржуа пойдет на любое преступление. А тут государство
своими ограничениями и запретами дает возможность подпольному дельцу иметь
тысячу процентов. Не мне вас учить, что всякий запрет порождает
злоупотребление. Алкогольный подпольный бизнес - сейчас самое лучшее место
для вложения капитала.

- Вы знали, что их ликвидируют?

- Мне об этом нетрудно догадаться, но так я говорю сегодня в
последний раз, только вам, без свидетелей. На следствии и на суде я и мой
адвокат будем утверждать обратное.

- А он что будет утверждать на суде?

- Вы думаете, он будет фигурировать на суде в качестве обвиняемого?

- Не прокурора же.

- Позвольте скептически отнестись к вашей уверенности.

- Мы отвлеклись, - Смирнов жестко придерживался регламента. - Почему
"Привал странников"?

- Их, осторожных, битых, приехавших вместе с телохранителями, собрать
вместе можно было только на нейтральной территории. Его команда и создала
нейтральную территорию.

- Понятно, всех разом. Поодиночке убирать и хлопотнее, и можно
наследить, во всяком случае, шансов наследить больше, - дополнил Глеба
Дмитриевича Смирнов. - Последний вопрос: вы же не душегуб, почему же вы
согласились на такое?!

- У меня не было выбора.

- Прижал?

- Не то слово - удавил. Загнал в угол и удавил.

- Леша! Люба! - позвал Смирнов, и они тотчас вошли в комнату. - Я
уезжаю. Спасибо, Любочка.

Смирнов не отказал себе в удовольствии поцеловать хозяйку дома в
круглую щеку. Глеб Дмитриевич продолжал сидеть за столом, обхватив голову
руками и разглядывая скатерть. Когда Смирнов двинулся к двери, он, не
оборачиваясь, спросил:

- А вы не боитесь оставлять меня здесь, ведь я очень просто могу
раствориться в воздухе?

- Не боюсь. Если вы спрячетесь от меня и милиции, вы тем самым
оставите его на свободе. И тогда от него вам спрятаться не удастся. Ну, я
пошел.

- Нам что делать? - поинтересовался Алексей.

- Сидеть здесь и до моего появления не высовывать носа.

- Сопьемся мы здесь, Александр Иванович, - высказал опасение Алексей.

- Мне бы ваши заботы, - позавидовал им Смирнов, сделал общий поклон и
покинул квартиру.

Выбрался на Садовое. Пусто впереди и сзади, но береженого и бог
бережет: по Ленинскому проспекту рванул к Воробьевскому шоссе, ныне
Косыгина улицу - роскошное место для обстоятельной страховочной проверки.
Постоял на смотровой площадке - трилистнике дорог, доехав до Мичуринского,
свернул и, сделав поворот, промчался по Университетскому до светофора на
Комсомольский. Проверился последний раз, слегка нарушая, срезал левый
поворот на переключении зеленого на желтый и без паузы пошел на метромост.
Чисто.

На Комсомольском, у Третьей Фрунзенской глянул на часы - было без
двадцати два. Управился, как обещал. Слева выскочил развеселый Никола в
Хамовниках, и он выехал на эстакаду. С горба эстакады он увидел, как на
проезжую часть Остоженки вышел орудовец со светящимся жезлом и указал ему
этим жестом поворот направо, на набережную. Притормозя рядом с орудовцем,
Смирнов недовольно спросил:

- Почему по Остоженке нельзя?

- Остоженка перекрыта на час по распоряжению МУРа. Если тебе на
бульвары, давай прямо по Турчанинову и на набережную. У бассейна
повернешь, - многословно объяснил скучающий, видимо, здесь милиционер.

Непонятные дела. Смирнов по Турчанинову скатился к набережной. Хотел
сделать поворот, как вдруг увидел перед собой черный радиатор большого
"лендровера", на бешеной скорости выскочившего из-за угла. "Лендровер"
ударил его "Ниву" в лоб. Несмотря на ремень, он сильно ушибся о баранку.

Зашлось сердце, помутилось в голове. Последнее, что он неотчетливо
видел: распахнутая дверца, чужое лицо в проеме и опускающаяся короткая
дубинка.

Очнулся он на грязном полу "лендровера", к которому его прижимали две
пары ног. Дернулся слегка - на руках наручники. Смирнов в гневе и бессилии