Чтение 33–й страницы книги ~Парадокс Глебова~

Пространств? Есть ли у них карта космических струйных течений?

Боб хлопнул в ладоши и весело воскликнул:

- На нем уже можно ездить! А мы беспокоимся, подготавливаем... Карту
течений мы у них раздобыли, а вот насчет Материи Величайших Пространств...
Черт его знает... Разве на одних пальцах все поймешь...

- Не пальцы, а телепатия!-с укоризной произнес Евгений Николаевич.

- Еще и недовольны, - усмехнулся я. - Берите тюбик и завтракайте.
Окрепнете и сами разбудите Юль...

- Жизнь хороша! - сладко потянулся Евгений Николаевич и кивнул на
биотрон.-Даже с перерывами...

Глава четырнадцатая

И ЗЕМЛЯ НЕ СТОЯЛА НА МЕСТЕ!..

Чем больше скорость, тем труднее переход к движению медленному, к жизни в
более тесном пространстве.

Для нас, летящих в звездолете "Роот", такой переход называется просто:
торможение Падает скорость, ускоряется время, появляется перегрузка, которую
одинаково не любят и живой организм и мертвое вещество.

Как улитка в раковину, заползли мы в биотроны и вылезли из них уже в
пределах Солнечной системы. По существу "во дворе"! Так и хочется "посильнее
нажать на тормоза", но Шелест не разрешает превышать двукратное увеличение
веса.

Мы ловим позывные Земли, а наш звездолет на "вечной волне" - специально
резервированной для галактических экспедиций-подает свои.

Земля уже светит нам! Мы не можем еще различить материков, но видим ее, и
приборы измеряют ее тепло... Работы прибавилось всем, как на самолете при
подходе к аэропорту. Поглощенные счислением пути и расчетами, мы как бы
переселились в мир цифр.

Земли не слышно, несмотря на несколько каналов связи, включенных
одновременно Мы немного озадачены, но внешне сдержаны, даже Юль.

Только чуть неподвижнее стали лица, когда в эфире послышался наконец
слабый голос:

- Я - Марс-один, Марс-один. Вас слышу на "вечной волне", вас слышу на
"вечной волне". Даю настройку...

Шелест включает автомат подстройки и, немного выждав, отвечает:

- Говорит звездолет "Роот", говорит звездолет "Роот". Следуем по маршруту
Гаяна - Земля. Командир Шелест. Перехожу на прием.

Пауза. Шелест передает текст вторично. Пауза. Высокий голос торопливо
произносит:

- Повторите фамилию командира.

- Командир-Шелест. Командир-Шелест. Пауза. Мы понимаем ее скрытое
"красноречие": к такому нельзя отнестись спокойно-пусть у радиста и тех,
кому сейчас он докладывает, "прогреются лампы".

- Я-Марс-один, я-Марс-один. Вызываю Шелеста...

- Шелест на приеме.

- Поздравляем с возвращением, дорогие! Как самочувствие экипажа?

- Благодарю за поздравление. Самочувствие отличное. Кто вы?

- Говорит "Марс-один"-первая советская база на Марсе.

Мы обнимаемся, хлопаем друг друга, говорим чепуху, и лишь Евгений
Николаевич, стараясь перекричать нас, пытается сказать что-то важное. Шелест
кое-как успокаивает нас и кивает на Глебова:

- И Земля не стояла на месте, друзья мои! Уже и на Марсе наш флаг!
Послушаем же Звездолюба... Ну тише, вы!

- У меня возникла счастливая мысль...-говорит Глебов.-Мы улетали, когда
люди бывали только на Луне. Верно?

- Так. Дальше...

- А сейчас на Марсе лишь первая, понимаете, первая база! А? Значит,
времени прошло немного! А? И космические струйные течения есть не только в
расчетах, но и в действительности... А?

- Марс-один, Марс-один! - громко запрашивает Шелест.-Я-"Роот",
я-"Роот"... Который сейчас год?..

Ответ потонул в шуме веселья. Мы увидим своих современников! Ведь вся
наша экспедиция-полет в, оба конца и пребывание на Гаяне заняла почти день в
день девять лет.

Улетать на два с половиною века и управиться за девять лет-о таком
счастье мы не мечтали! Конечно, в последнее время, особенно после встречи с
изумруднокожими, мы стали умом привыкать к такой возможности, но в сердце не
угасал уголек сомнения.

В нашем звездолете творилось такое, что можно представить себе, лишь
просмотрев корабельный фильм и прослушав звуковые записи. Недавно,
пересматривая эти кадры, я обратил внимание, что возбуждение наше длилось не
так уж и долго-через три минуты Шелест принялся за деловой разговор. Всего
три минуты оказалось достаточно, чтобы смять в гармошку два с половиною
предполагавшихся столетия, а заодно смахнуть в пережитое, как крошки со
стола, и те девять лет, что мы фактически не были дома.

Скор человек, ох и скор!

Нам приказали взять на борт - возле орбиты Марса - космонавта-лоцмана,
который поможет нам произвести заход и посадку.

Пока газеты, журналы и радиостанции воскрешали в памяти жителей Земли
картины нашего отлета, сообщали и комментировали наше появление в космосе,
Шелест и Глебов принимали навигационные данные и приступили к маневрированию
для приема лоцмана.

Я помогал им, а Хоутону, как журналисту, поручили репортаж о нашей
экспедиции и космических струйных течениях.

- Только без "музея истории интерьера и мебели",-проворчал командир,
вспомнив нашу гаянскую виллу на озере Лей.

Живы ли наши близкие? Увидим ли мы их? Девять лет-пустяк в галактическом
полете-ощутимы в быстро меняющейся земной хлопотной жизни: "вода" на Земле
течет быстрее, чем в космосе.

Наконец, нам сообщили: все живы, здоровы и встретят нас!

Мы переглянулись, вздохнули широко и вольготно, и работа пошла слаженно,
как никогда.

Лоцман у нас на борту. До этого дважды Шелест спрашивал его имя, а ему
отвечали загадочно: "Узнаете!"

Дверь компрессионного отсека отворилась, лоцман вошел в промежуточную
кабину, и мы помогли ему снять скафандр.

На нас глянуло узкое смуглое лицо, с блестящими темно-серыми глазами. В
курчавых черных волосах лоцмана серебрилась седина

- Мауки!-закричал Хоутон.-Мауки!-и кинулся к нему.

- Боб! Милый мой Боб...

- Вот уж этому я удивляюсь меньше всего...-как-то странно произнес Шелест
и присел на край дивана.

Мауки поднял его своими могучими руками, и они обнялись. Досталось и моим
костям, и Евгению Николаевичу, а потом Мауки смущенно остановился перед Юль.

- Здравствуй, ани,-певуче по-гаянски сказала она. - Меня зовут Юль. Я
жена Глебова. Мы с тобой немного земляки

- Дорогая ани, - медленно подбирая слова, ответил Мауки, - я счастлив
видеть тебя. Разреши обнять тебя, как сестру...

- Так ты стал космонавтом, Мауки?! - сказал я.

- Да. Я сейчас был на Марсе, и мне поручили, поскольку я рядом,
сопровождать вас. - Он говорил по-русски почти без акцента. - Как обрадуются
моя жена и сыновья...

- Твоя жена москвичка? - спросил Евгений Николаевич.

- Нет. Я привез ее из Отунуи.

- Поздравляю тебя, Мауки, от всего сердца!-ска-зал Шелест.

- Спасибо, Андрей Иванович. Извините: это я просил не говорить вам, кто
будет лоцманом... Хотелось сделать сюрприз.

- И достиг своей цели!

- Не томите, Мауки,-прервал Евгений Николаевич, - расскажите, как там на
Марсе? В самом деле обнаружены каналы? Есть жизнь?

- Так и не так,-засмеялся Мауки.-Жизнь есть, в основном - растительный
мир и микроорганизмы. Людей там нет, и мы пока не нашли хоть каких-нибудь
следов разумной жизни, исчезнувших цивилизаций.

- А каналы? - нетерпеливо допытывался Глебов.

- О, "каналы"!-с увлечением рассказал Мауки.- На Марсе необычные
растения... Понимаете, там уйма сухих красноватых деревцев, напоминающих
саксаулы... Они растут в песке, любят магнитные поля и вы-рабатывают
электричество!

- Растения-генераторы?

- В том-то и дело. И семена их наэлектризованы. То, что на прежних
марсианских картах представлялось нам как узлы, в которых пересекались и
соединялись "каналы", оказалось крупными магнитными аномалиями.
Наэлектризованные семена марсианских "саксаулов"-мелкие и легкие, как
пыль,-попадая в зону магнитных силовых линий, приходят в движение и
распределяются вдоль них, потом дают всходы и образуют огромные
"лесополосы", воспринимаемые с Земли, как сеть каналов...

- А сезонные изменения?

- Они связаны с влиянием солнца. Конечно, все это в общих чертах, многое
требует уточнения, проверки, но то, что я вам рассказал, - в общем верно!

- А что нового на Земле, Мауки? - спросил я.

- Самое главное-заключили договор о разоружении! Сейчас уже почти на всей
Земле нет голодных, хотя остались... Бергоффы и Джексоны.

- Живы?!-спросил Хоутон.

- Не знаю, Боб. Да черт с ними! Не они, так другие... Зато на планете
больше нет колоний!

- Где будем производить посадку, Мауки?

- Андрей Иванович, не угадаете.