Чтение 33–й страницы книги ~Колесо времени~

больше рта не раскроют.
Бран произнес:
- Забыли, кем мы были? Мы - те, кем мы всегда и были. Честные фермеры,
пастухи, ремесленники. Народ Двуречья!
- На юге, - сказала Морейн, - лежит река, которую вы называете Белой
Рекой, однако далеко к востоку отсюда люди зовут ее тем названием, что
принадлежит ей по праву: Манетерендрелле. На Древнем Языке - Воды Горного
Приюта. Искрящиеся воды, что некогда протекали через страну храбрости и
красоты. Две тысячи лет назад струилась Манетерендрелле мимо стен города в
горах, столь прекрасного, что каменщики огир приходили любоваться на него.
Повсюду и в этой местности были разбросаны фермы и деревни, и в той, что
вы зовете Лесом Теней, и дальше. Но все эти люди считали себя народом
Горного Приюта, народом Манетерен. Королем их был Аэмон ал Каар ал Торин,
Аэмон, сын Каара, сына Торина, а Элдрин ай Эллан ай Карлан - была его
Королевой. Аэмон, муж столь бесстрашный, что величайшей похвалой за
храбрость, даже среди его врагов, было сказать, что у человека сердце
Аэмона. Элдрин, столь прекрасная, что, как рассказывали, цветы раскрывали
лепестки, чтобы заслужить ее улыбку. Смелость и красота, мудрость и
любовь, которых даже смерти не разлучить. Оплачьте, если у вас есть
сердце, То, что они погибли, то, что исчезла сама память о них. Оплачьте
то, что пресекся их род. Потом Морейн умолкла, но никто не заговорил.
Ранд, как и все, целиком подпал под власть чар Морейн. Когда она вновь
заговорила, он, как и остальные, жадно вслушивался в каждое слово.
- Около двух столетий Троллоковы Войны опустошали мир, и, где бы ни
кипела битва, стяг с Красным Орлом, знамя Манетерен, реял в самой гуще
сражения. Воины Манетерен были занозой в ступне Темного и куманикой в его
руках. Пойте о Манетерен, что никогда не склонялась перед Тенью. Пойте о
Манетерен, меч которой нельзя было сломать.
Они были далеко, воины Манетерен, на Поле Беккар, прозванном Полем
Крови, когда пришло известие о том. что армия троллоков идет на их родину.
Слишком далеко, чтобы сделать что-нибудь, кроме как ждать вестей о гибели
родной страны, ибо войска Темного намеревались покончить с нею. Сокрушить
могучий дуб, обрубив его корни. Слишком далеко, чтобы сделать что-нибудь,
оставалось только скорбеть. Но они были народом Горного Приюта.
Без колебаний, без раздумий о расстоянии, которое нужно преодолеть, они
двинулись маршем, с того самого поля победы, все еще покрытые пылью, потом
и кровью. День и ночь шли они, ибо видели ужас, оставленный повсюду армией
троллоков, и никто из них не мог уснуть, пока такая опасность грозила
Манетерен. Они шли, будто ноги их обрели крылья, шли дальше и быстрее, чем
могли надеяться друзья или чем могли опасаться враги. В другие дни об
одном лишь этом походе слагали бы песни. Когда армии Темного устремились
на земли Манетерен, перед ними стояли воины Горного Приюта, за спиной у
них была Тарендрелле.
Кое-кто из жителей деревни одобрительно зашумел, но Морейн продолжала
говорить, будто не слыша их:
- Полчище, вставшее перед Манетерен, могло своим числом устрашить самое
храброе сердце. Небо было черно от воронов; земля почернела от троллоков.
От троллоков и их союзников-людей. Троллоки и Приспешники Тьмы, в десятках
десятков тысяч под командованием Повелителей Ужаса. Ночью их походных
костров было больше, чем звезд в небе, а с рассветом над троллоковыми
армиями взметнулось знамя Ба'алзамона. Ба'алзамон, Сердце Мрака. Древнее
имя Отца Лжи. Темный не мог освободиться из своего узилища в Шайол Гул,
ибо, будь он со своими воинством, никакие объединенные войска рода
людского не выстояли бы против него, но мощь его была здесь. Повелители
Ужаса и некое зло, что установило это знамя, от которого мерк свет,
казалось, дополняли одни другое, и холод заползал в души людей, стоявших
лицом к лицу с ними.
Однако они знали, что должны делать. Их родная страна была совсем рядом,
за рекой. Они должны удержать это полчище и ту силу, что явилась с ним, не
пустить их в Горный Приют. Аэмон разослал вестников. Была обещана помощь,
если им удастся выстоять у Тарендрелле не меньше трех дней.
Три дня сдерживать врага, который мог сокрушить их в первый же час. Но
каким-то образом, отразив кровавую атаку и отчаянно обороняясь, они
держались час, другой, третий. Три дня они сражались, и хотя земля была
залита кровью, будто на бойне, враг не захватил ни единой переправы. К
исходу третьей ночи помощь не пришла" не явились и вестники, и сражались
они одни. Шесть дней. Семь. И на десятый день Аэмон познал горечь
предательства. Не пришло никаких подкреплений, и дольше оборонять
переправы через реку его поредевшее войско не могло.
- Что же они сделали? - спросил Хари. Свет факелов дрожал под холодным
ночным ветерком, но никто не думал плотнее закутаться в плащи.
- Аэмон переправился через Тарендрелле, - сказала Морейн, - разрушив за
собой переправы. И по всей стране он разослал весть, чтобы люди спасались
бегством, поскольку понимал: те силы, что идут с троллоковой ордой, найдут
способ переправиться через реку. Уже когда сообщения были отправлены,
началась переправа троллоков, и солдаты Манетерен вновь вступили в бой,
ценою своих жизней покупая те часы, которые дали бы возможность спастись
их народу. В городе Манетерен Элдрин отправляла свой народ в лесные дебри
и в горные крепости.
Но некоторые не бежали. Сначала тонким ручейком, потом бурным потоком
шли люди, но не прятаться, а чтобы присоединиться к армии, сражающейся за
родной край. Пастухи с луками, фермеры с вилами, дровосеки с топорами. Шли
женщины, взвалив на плечи то оружие, которое смогли отыскать, шагали бок о
бок со своими мужьями. Среди тех, кто отправился в этот путь, не было ни
одного, кто бы не знал, что вернуться ему не суждено. Но это была их
страна. Это была земля их отцов, и она должна была стать землей их детей,
и они шли платить за нее дорогой ценой. Ни пяди земли они не уступали,
пока она не пропитывалась кровью, но в конце концов армию Манетерен
оттеснили, оттеснили вот сюда, к этому месту, что вы зовете Эмондовым
Лугом. И здесь орды троллоков окружили их.
В голосе Морейн слышались сдерживаемые холодные слезы.
- Мертвые троллоки и тела людей-предателей громоздились курганами, но
все новые лезли и лезли через эти груды волнами смерти, и не было им
конца. Конец мог быть только один. Ни один мужчина, ни одна женщина, что
стояли под знаменем Красного Орла на заре того дня, не дожили до прихода
ночи. Меч, который нельзя было сломать, был разбит вдребезги.
В Горах Тумана, оставшись одна в опустевшем городе Манетерен, Элдрин
почувствовала гибель Аэмона, и сердце ее умерло вместе с ним. Там, где
раньше было сердце, осталась лишь жажда мести, мести за свою любовь, мести
за свой народ и за свою страну. В горе она потянулась к Истинному
Источнику и обрушила на троллоково воинство Единую Силу. И тут же погибли
Повелители Ужаса, где бы они ни находились: на своих тайных советах или в
рядах своих солдат, которых они вели в бой. В мгновение ока были объяты
пламенем Повелители Ужаса и генералы полчищ Темного. Огонь пожрал их тела,
и ужас охватил их только что победившее войско.
Теперь бежали они, словно звери, спасающиеся от быстрого лесного пожара,
не думая ни о чем, кроме бегства. На север и юг бежали они. Тысячами
тонули, пытаясь переправиться через Тарендрелле без помощи Повелителей
Ужаса; в страхе перед тем, что преследовало их, они сносили мосты через
Манете-рендрелле. Там, где они обнаруживали людей, они убивали и жгли, но
ими владела одна мысль - бежать. И они бежали, пока наконец ни одного из
них не осталось в землях Манетерен. Они рассеялись, словно пыль под
натиском урагана. Возмездие настигло всех, пусть и запоздав, когда их
преследовали и убивали другие народы, другие армии в других странах. Из
тех, кто участвовал в резне на Аэмоновом Лугу, в живых не остался ни один.
Но для Манетерен цена оказалась высока. Элдрин пропустила через себя
Единой Силы больше, чем мог бы справиться без посторонней помощи любой
человек. Едва пали вражеские генералы, погибла и она, и пламя, которое
поглотило ее, поглотило и покинутый город Манетерен, даже камни его,
проникнув до нынешних горных утесов. Однако народ был спасен.
Ничего не осталось от их ферм, от их деревень, от их великого города.
Кто-то мог бы сказать, что им не оставалось ничего, ничего, кроме как уйти
в другие страны, где и начать все заново. Но не они. Такой ценой - кровью
и надеждами на будущее - заплатили они за свою землю, ценой, которой
никогда не платили раньше, и теперь были связаны с этой землей узами
крепче стали. Другие войны разрушительно проносились над миром в грядущих
годах, пока в конце концов их уголок мира не был забыт и пока наконец они
не забыли о войнах и о том, как воевать. Никогда более не возвысился
Манетерен. Его взметнувшиеся ввысь шпили и плещущие фонтаны превратились в
грезы, понемногу стираясь из памяти народа. Но они, и дети их, и дети их
Детей держались за землю, что принадлежала им. Они держались за нее и
тогда, когда долгие столетия стерли из воспоминаний причины этого. Они
держались за нее до нынешних пор, до сегодняшнего дня, и они - это вы. Так
оплачьте Манетерен. Оплачьте то, что потеряно навеки!
Огни на посохе Морейн замерцали и погасли, и она опустила его так, будто
он весил добрую сотню фунтов. Долгое время слышался лишь стон ветра. Затем
мимо Коплинов протолкался вперед Пайт ал'Каар.
- Как-то я в толк не возьму ваш рассказ, - произнес длиннолицый фермер.
- Я не заноза в ноге у Темного, да и не буду ею никогда. Но благодаря вам
мой Вил может ходить, и потому мне стыдно, что я здесь. Не знаю, простите
ли вы меня, но, захотите вы того или нет, я буду просить прощения. По мне
- так оставайтесь вы в Эмондовом Лугу сколько вам захочется.
Быстро наклонив голову, почти поклонившись, он протолкался обратно через
толпу. Тогда и прочие робко стали бормотать извинения, стыдливо пряча
глаза и торопливо исчезая один за другим. Коплины, с кислыми, злыми лицами
и хмурясь еще больше, поозирались вокруг и растворились в ночи без единого
слова. Били Конгар успел уже испариться раньше, опередив своих кузенов.
Лан потянул Ранда за куртку и закрыл дверь.
- Идем, парень. - Страж направился в заднюю часть гостиницы. - Ступайте
сюда, оба. Живее!