Чтение 33–й страницы книги ~Десять поверженных~

Он метнул нож, который глубоко вошел в оконную раму. Ворон вышел,
хлопнув дверью.

Мне все это показалось тоже не слишком приятным. Я смотрел на Ловца Душ
и боролся с собой, пока страх не вытолкал меня вслед за Вороном.

Когда я бросил на Ловца Душ последний мимолетный взгляд, то увидел
уставшего, обиженного человека. Мне кажется, им все-таки трудно жить с такой
репутацией. Нам всем нравится, когда окружающие нас любят.

Я сочинял очередную маленькую фантазию о Леди, а в это время Ворон одну
за другой посылал стрелы в красный лоскут, приколотый к соломенному чучелу.
Перед этим мне уже стоило немалых усилий попасть хотя бы в само чучело, не
говоря уже о лоскутке. А Ворон, похоже, был просто не в состоянии
промахнуться.

На 4тот раз меня занимало ее детство. Именно это интересовало меня в
любом злодее, -- взглянуть на его детские годы. Цепь каких событий и перемен
превратили маленькую девочку в ту, что сейчас находилась в Амулете? Возьмите
маленьких детей. Почти все они милы, привлекательны и любимы. Сладкие, как
взбитые сливки с медом. Откуда же появляются злые и безнравственные люди? Я
хожу по нашим казармам и удивляюсь, как смеющийся и любопытный маленький
человечек, только начавший ходить, мог превратиться в Трехпалого, Шутника
или Немого?

А маленькие девочки вдвойне милее и невиннее, чем мальчики. Я не знаю
такого общества, где бы это было не так.

Так откуда взялась Леди? Или, к примеру, Шелест? Об этом я и размышлял.

Рядом со мной уселся Гоблин. Он прочитал то, что я написал.

-- Не думаю, -- сказал он. -- Мне кажется, она с самого начала приняла
сознательное решение.

Я медленно повернулся к нему, остро сознавая, что всего в нескольких
футах за моей спиной стоит Ловец Душ, наблюдая за полетом стрел.

-- Я все-таки не думаю, что это было именно так, Гоблин. Это... Ну ты
знаешь. Если хочешь понять, ты сможешь сложить два и два.

-- Мы все так делаем. В повседневной жизни это называется
оправдываться.

Очень трудно подавить наши истинные низменные побуждения. Но
большинство людей, достигших моего возраста, смогли уже побороть их и
практически им неподвластны.

Я почувствовал, что на меня падает какая-то тень, и поднял глаза. Ловец
Душ протянул руку, приглашая меня поупражняться с луком. Теперь моя очередь.
Ворон вытащил свои стрелы и стоял, дожидаясь меня. Первые три стрелы попали
в красный лоскуток.

-- Ну как? -- спросил я, поворачиваясь. Ловец Душ читал мои записи. Он
поднял на меня глаза.

-- В самом деле, Каркун! Все было совершенно не так. Ты что, не знаешь,
что в четырнадцать лет она убила свою сестру-близняшку?

Как будто крысы начали скрестись у меня в позвоночнике своими холодными
острыми коготками. Я отвернулся и выпустил стрелу. Она просвистела далеко
справа от чучела. Я выпустил еще несколько. Единственным результатом было
то, что я переполошил всех голубей на заднем дворе. Ловец взял в руки лук.

-- У тебя шалят нервы, Каркун. Он всадил одну за другой три стрелы в
круг размером не больше дюйма.

-- Вот так надо. А там тебе придется еще более туго, -- он отдал лук
назад. -- Весь секрет в том, чтобы уметь сосредоточиться. Представь, что ты
делаешь операцию.

Представить, что я делаю операцию. Хорошо. Мне случалось выполнять
опасную работу прямо на поле боя. Хорошо. Но там было по-другому.

Старое, надежное оправдание. Да, но... Здесь подругому.

Мне удалось успокоиться настолько, что остальные стрелы я послал в
чучело. Вытащив их, я встал рядом с Вороном.

Гоблин подал мне мои листочки. В раздражении я скомкал свои маленькие
небылицы.

-- Тебе дать чего-нибудь от нервов? -- спросил Гоблин.

-- Да-а. Железных опилок, или что там ест Ворон. Мое чувство
самоуважения пошатнулось.

-- Вот, попробуй, -- Гоблин протянул мне шестиконечную серебряную
звездочку на цепочке. В центре ее была изображена медуза, скользящая в
.воде.

-- Амулет?

-- Да. Мы подумали, что он может тебе завтра пригодиться.

-- Завтра?

По-моему, никто не должен был знать, что завтра что-то произойдет.

-- У нас есть глаза, Каркун. Это Гвардия. Может, мы и не знаем, что
именно, но мы вполне можем сказать, когда что-то назревает.

-- Да, наверное. Спасибо, Гоблин.

-- Я, Одноглазый, Немой -- мы все над ней трудились.

-- Спасибо. А как насчет Ворона? Когда кто-то начинает делать такие
жесты, я себя лучше чувствую, если мне удается сменить тему разговора.

-- Ворону это не нужно. Ворон сам -- свой собственный амулет. Садись^
давай поговорим.

-- Я не могу тебе ничего рассказывать.

-- Я знаю. Но мне кажется, ты хотел узнать о Башне.

Он еще ни разу не заводил об этом разговора. Я оставил это на его
усмотрение.

-- Да, да, расскажи.

Я посмотрел на Ворона. Стрела за стрелой вонзались в красный лоскуток.

-- Ты что, не собираешься записывать?

-- А, да.

Я приготовил карандаш и бумагу. Тот факт, что я являюсь хранителем этих
Анналов, производит на людей огромное впечатление. Анналы гарантируют
бессмертие.

-- Хорошо, что я не стал соревноваться с ним.

-- С кем?

-- Ворон хотел подшутить над моей меткостью.

-- Ты стал таким умным, что не клюнул на это идиотское пари? -- фыркнул
Гоблин. -- Пиши. -- Он начал рассказ.

Он почти ничего не добавил к слухам, собранным мной там и сям. Он
рассказал, что видел большую, угрюмую и пыльную комнату. Примерно так я о
Башне и думал. Впрочем, как и о любом замке.

-- Как выглядела ОНА?

Вот что самое интригующее во всей этой головоломке. Я представлял ее
себе темноволосой, вечно прекрасной. Ее красота и сексуальность как булава
поражают простых смертных. Ловец Душ говорил, что она красива, но у меня не
было независимого подтверждения.

-- Я не знаю. Я не помню.

-- То есть как это, ты не помнишь? Как ты можешь не помнить?

-- Не принимай все так близко к сердцу, Каркун. Я не могу вспомнить.
Она была там, прямо напротив меня, потом. А потом я видел только огромный
желтый глаз, который становился больше и больше и смотрел прямо в меня,
насквозь. Он видел все мои тайны и секреты. Больше я ничего не помню. У меня
до сих пор кошмары по ночам из-за этого глаза. Я вздохнул раздраженно.

-- Мне следовало этого ожидать. Видишь ли, она может прямо сейчас
проходить мимо, и никто не узнает, что она здесь была.

-- Мне кажется, она именно этого и хочет, Каркун. Если сейчас все
развалится и станет так, как было до того, как ты нашел эти бумаги, она
просто уйдет. Только Десять могут опознать ее, но она как-нибудь с ними
разберется.

Сомневаюсь, что все это может быть так просто, потому что такие люди,
как Леди с трудом переносят второстепенные роли. Низложенная принцесса
продолжает вести себя, как принцесса.

-- Спасибо, что нашел время рассказать мне об этом, Гоблин.

-- Не за что. Мне нечего было тебе рассказывать. Я тянул время только
из-за того, что не мог прийти в себя.

Ворон извлек из чучела все свои стрелы. Он подошел к нам и обратился к
Гоблину.

-- Почему бы тебе не пойти и не подложить клопа в постель Одноглазому?
Или что-нибудь в этом духе. У нас есть чем заняться.

Он нервничал из-за того, что мои стрелы летели не точно.

Мы будем зависеть друг от друга. Если промахнется один, то все говорило
за то, что умрем мы оба, не успев выпустить вторую стрелу. Я не хотел об
этом думать.

Но такие мысли помогали мне сосредоточиться. Большинство моих стрел на
этот раз попали в красный лоскут.

ГЛАВА 5

Для меня это было как заноза в заднице -- заниматься сейчас этими
глупостями, ночью, перед тем как мы с Вороном должны были лицом к лицу
встретиться с Неведомым. Но Капитан отказался изменять традиции
трехсотлетней давности. Точно так же он отказался и внять нашим протестам по
поводу того, что Ловец Душ взял нас себе в подчинение, а также остался глух
к требованиям поделиться информацией, которой он явно располагал. Я имею в
виду, Капитан понимал, что хотел сделать Ловец и зачем, но я не имел
представления о том, почему он хочет, чтобы этим занялись именно мы с
Вороном. То, что Капитан был с ним заодно, только еще больше меня
запутывало.

-- Почему? -- наконец воскликнул Капитан. -- Потому что я отдал вам
приказ, вот почему. А теперь, Каркун, давай двигай туда и занимайся своим
чтением.

Один раз в месяц, вечером, собиралась вся Гвардия, и хранитель Анналов
читал выдержки из того, о чем поведали его предшественники. Предполагалось,
что эти чтения не дадут людям оторваться от истории и традиций, которые
простираются в прошлое на века и тысячи пройденных миль. Я начал с обычного
обращения.