отвергает некоторые факты и входит в довольно наглые инсинуации.
вполне им заслуженный, но в котором в заключение я высказал, что так как,
очевидно, между главою правительства, министром юстиции и мною по этому
предмету существуют разногласия, то я прошу, чтобы все это дело было
поручено рассмотреть кому-нибудь из членов Государственного совета -
сенаторов, юристов, близко знакомых со всем следственным делом, для того
чтобы они высказали - кто из нас прав: я ли, утверждая, что все следствие
было сделано с пристрастным участием агентов правительства и что следствие
было ведено для того, чтобы прикрыть все это, или же он, Столыпин, и его
министр юстиции Щегловитов, который утверждает противное, а именно, что
правительство здесь ни при чем. Я перечислил тех членов Государственного
совета, которым я просил бы передать это дело для дачи заключения его
величеству. Перечислил я лиц всех партий, и крайне правых, и крайне левых,
так как для меня безразлично, кто будет производить это рассмотрение, ибо
каждый из них не мог бы прийти к иному заключению, чем к какому я пришел,
потому что каждый из этих лиц - член Государственного совета и при каких
бы то ни было политических разногласиях и личных чувствах в отношении ко
мне никто бы не уронил себя до такой степени, чтобы не признать того, что
я утверждаю, так как это вытекает математически из всего обширного дела, у
меня имеющегося.
письмо обсуждались в Совете министров. Через некоторое время после моего
второго письма я получил краткий ответ от главы правительства, в котором
он меня уведомлял, что, мол, он докладывал мою просьбу о поручении
расследовать дело кому-нибудь из сенаторов, что его величеству благоугодно
было самому этим делом заняться и что, рассмотрев все дело, его величество
положил резолюцию, что он не усматривает неправильности в действиях ни
администрации, ни полиции, ни юстиции и просит переписку эту считать
поконченной.
судебных делах, ни по времени, которое он имеет в своем распоряжении, не
мог рассмотреть и вникнуть в дело, и эта резолюция его величества,
которая, очевидно, написана по желанию Столыпина, показывает, как Столыпин
мало оберегает государя и в какое удивительное, если не сказать более,
положение он его, государя, ставит".
т - не оправиться, ни тем, кто наверняка станет курить ему фимиам, ежели
рука провидения все-таки покарает его...
грустью:
спокойствие недели две-три, потом людишкам все надоест, да и другой
скандал можно подбросить для куражу... Дело Бейлиса в кармане. Победителей
помнят, про-игравшие подвержены безусловному забвению..."
дождем; экипаж заносило то вправо, то влево, возница ругался по-испански и
до того витиевато, что казалось, он не знает никаких других слов, кроме
отборной брани.
никогда не бывает солнца, настоящее солнце бывает только в Мадриде, мать
его так и разэдак... Навыдумывали себе, Лазурный берег, ах, Лазурный
берег, дерьмовый берег, говенный климат, не страна, а балаган!
Испании, нигде больше не живут...
муниципалитетам, проклятые мадрильеньяс! Чиновники - все как один - твари!
Продажные, мерзкие твари! Не люди, а червяки! Скорей бы скопить денег и
вернуться...
истый кабальеро, а все вместе - один большой бордель... Это так бывает с
некоторыми народами... Вон, французы, каждый - скот и прощелыга, а все
вместе - великая страна! Так бывает, ничего не попишешь... У меня подруга
француженка... Ни одного испанского слова учить не хочет, ночью ласкается,
говорит свои томности на французском, а я по-испански хочу! Как через
стекло целуешься!
вознице остановиться, обещал вернуться через час, посулил хорошо заплатить
за простой.
надо требовать точности! Сколько уплатите?
стану ждать...
сел к окну; по стеклу наперегонки, будто слезы по щекам бабушки, катились
быстрые струйки дождя; положил перед собою, как его и просили, книгу Жорж
Санд, заказал кофе и только после этого обвел глазами посетителей: возле
стойки беседовали два местных крестьянина, пили вино из бутылки темного
стекла; вино было розовым, солнечным, цвет его казался
противоестественным, потому что лил дождь и небо было низким, серым,
ватным, пронизанным сыростью.
струится по спине, вдоль позвоночника; впрочем, люди ругают существующее,
не понимая, что это - самое прекрасное, что может быть".
входа, где стояла вешалка, заказал себе спагетти по-неаполитански,
полбутылки "Розе" и крестьянского сыру. Лишь после этого оглянулся,
задержал взгляд на книге Жорж Санд, улыбнулся Богрову и спросил:
видел.
прелестными иллюстрациями художника, мне неведомого.
своей скорбной, располагающей улыбой, сказал Щеколдин, - я замещаю в
боевой организации Николая Яковлевича, в его отсутствие обращайтесь ко мне
именно так:
для отдыха, сейчас время для раздумья, для того, чтобы принять решение,
окончательное - для каждого честного человека - решение.
в вашем родном Киеве... Ваш отец, кстати, сколько зарабатывает в год?
чуть менее двухсот тысяч, и Богрову-сыну это известно, он несколько раз
выполнял посреднические функции по оформлению сделок на продажу помп -
юридическую сторону контракта гарантировала адвокатская фирма отца.
известно лучше, чем мне.
Кулябко, что Кальманович не только вел политические процессы, не только
помогал партии финансово, но и давал в своем доме убежище
социалистам-революционерам.
Помните, из летучего боевого отряда?
после того, как была изнасилована тюремщиками и заболела сифилисом.
Щеколдин.
свято блюдет партийную дисциплину? Или у него есть основание не до конца
доверять вам?
обидеться, сыграть недоумение или пустить в ход свое обаяние и юмор.
Стремительная логика провокатора подсказала ему, что обижаться сейчас
нельзя: вдруг Николай Яковлевич поднимется и уйдет? Тогда комбинация,
коронная его комбинация с вхождением в боевую группу террора, провалится.
Недоумение не п р о з в у ч и т, боевики - люди однозначные, они штучек не
принимают, это с Кулябко можно играть, охранка - сентиментальна, агента
бережет, где их сейчас найдешь, особенно из мира интеллигенции?!
Херберт Фрэнк
Маккефри Энн
Володихин Дмитрий
Посняков Андрей
Юрьев Сергей
Скальци Джон