победу, оно шло в контратаку: так жить нельзя! Лагерная система -- опора
советской власти, а она гибнет!
столом, в салоне самолёта и на лодочной дачной прогулке, но и наружу эти
действия иногда прорывались -- то выступлением Б. И. Самсонова на Сессии
Верховного Совета (декабрь 1958 года): заключённые де живут [слишком
хорошо], они довольны (!) питанием (а должны быть постоянно недовольны...),
с ними [слишком хорошо] обращаются. (И в парламенте, не признавшем свою
прежнюю вину, никто, конечно, Самсонову не отповедал.) То -- статьёю о
"человеке за решёткой" (1960 г.).
увеличилась же преступность за эти пять лет (а если увеличилась, то надо
искать причин в государственной системе); не соотнеся эти новые меры со
своею же верой в торжественное наступление коммунизма; не изучив дела в
подробностях, не посмотрев своими глазами, -- этот проведший "всю жизнь в
дороге" царь легко подписал наряд на гвозди, быстро сколотившие эшафот в его
прежней форме и прочности.
один последний лебединый порыв вырвать телегу свободы в облака. Именно в
1961-м году -- году XXII съезда -- был издан указ о смертной казни в лагерях
"за террор против исправившихся (то бишь, против стукачей) и против
надзорсостава" (да его и не было никогда!) и утверждены были пленумом
Верховного Суда (июнь 1961) [четыре лагерных режима] -- теперь уже не
сталинских, а хрущёвских.
тирании, Никита только-только что попустил завинтить и свою системку не
хуже. И всё это искренне казалось ему уместимым и согласуемым!..
XXII съездом. С тех пор 6 лет такими они и стоят.
заключённых: нет многомиллионной Пятьдесят Восьмой. Но так же сидят
миллионы, и так же многие -- беспомощные жертвы неправосудия: заметены сюда
лишь только б стояла и кормилась система.
без него. Распустивши Архипелаг, он и сам перестал бы [быть].
нашим скромным и недостаточным возможностям мы проследили историю Архипелага
от алых залпов его рождения до розового тумана реабилитации. На этом славном
периоде мягкости и разброда накануне нового хрущёвского ожесточения лагерей
и накануне нового уголовного кодекса сочтём нашу историю оконченной.
Найдутся другие истории -- те, что, по несчастью, знают лучше нас лагеря
хрущёвские и послехрущёвские.
будут еще всплывать во множестве, ибо скоро, скоро наступит в России эра
гласности!
сжимает болью и ужасом. А в описании современного тюремного заключения она
даёт нам тюрьму еще более Нового Типа, чем та, о которой толкуют наши
свидетели. Мы узнаём, что Рог, второй рог тюремного заключения (см. ч. I,
гл. 12), взмыл еще круче, вкололся в арестантскую шею еще острей. Сравнением
двух зданий владимирского централа -- царского и советского, Марченко
вещественно объясняет нам, где обрывается аналогия с царским периодом
русской истории: царское здание сухое и тёплое, советское -- сырое и
холодное ([в камере мёрзнут уши!] и никогда не снимаются бушлаты), царские
окна заложены советскими кирпичами [вчетверо] -- да не забудьте намордники!
политические со всей страны. Ко мне же стёкся материал по лагерям бытовым,
из разных мест -- и перед авторами писем я в долгу, не должен смолчать. И в
долгу вообще перед бытовиками: я мало уделил им во всей толще пройденной
книги.
современных лагерях.
лет! От этого кошмарного сталинского наследия мы избавились! Порося
перекрестили в карася, и вместо лагерей у нас теперь... [колонии]
(метрополия -- колонии, туземцы живут в колониях, так ведь и должно быть? И
стало быть, уже не ГУЛаг, а ГУИТК (ну, да памятливый читатель удержал, что и
так он назывался когда-то, всё уже было). Если добавить, что и МВД у нас
теперь нет, а только МООП, то признаем, что заложены все основы законности и
не о чем шум поднимать. *(9)
строгий -- особый] (без "особого" мы никуда с 1922 года...) Выбор режима
производится приговаривающим судом "в зависимости от характера и тяжести
преступления, а также (якобы) от личности преступника". Но проще и короче:
пленумами Верховных судов республик разработаны перечни статей уголовного
кодекса, по которым и видно, кого куда" совать. Это -- впредь, это --
свежеосуждаемых. А то живое население Архипелага, кого хрущёвская
предсъездовская реформа застигла на Архипелаге -- в "зазонном содержании",
бесконвойными и на облегчённом режиме? Тех "рассмотрели" местные народные
суды по перечням статей (ну, может быть еще по ходатайствам местных оперов)
-- и рассовали по четырём режимам. *(10)
девяносто! влево руль на девяносто! -- но каковы они грудным клеткам в немом
и тёмном трюме? Года 3-4 назад сказали: обзаводитесь семьями, домами,
плодитесь и живите -- вас уже греет солнце наступающего коммунизма! Ничего
плохого вы с тех пор не совершили, вдруг -- лай собак, хмурые цепи
конвоиров, перекличка по делам, и семья ваша осталась в недостроенном доме,
а вас угоняют за какую-то новую проволоку. "Гражданин начальник, а --
хорошее поведение?.. Гражданин начальник, а -- добросовестный труд?.."
Кобелю под хвост ваше хорошее поведение! Кобелю под хвост ваш добросовестный
труд!..
повороты и прыжки? Разве только в нарождающихся африканских государствах...
(показная -- "добиться лучшего исправления"). По-моему, вот какая: лишить
заключённого материальной и личной независимости, невыносимой для
Практических Работников, поставить его в положение, когда на его желудке
отзывалось бы одно движение пальца Практического Работника -- то есть,
сделать зэка вполне управляемым и подчинённым. Для этого надо было:
прекратить массовую бесконвойность (естественную жизнь людей, осваивающих
дикие места!), всех загнать в зону, сделать основное питание недостаточным,
пресечь подсобные его средства: заработок и посылки.
это -- кипучая радость, руки трясутся: ты не забыт, ты не одинок, о тебе
думают! Мы в наших каторжных Особлагерях могли получать неограниченное число
посылок (их вес -- 8 килограммов, был общепочтовым ограничением). Хотя
получали их далеко не все и неравномерно, но это неизбежно повышало [общий]
уровень питания в лагере, не было такой смертной борьбы. Теперь введено и
ограничение веса посылки -- 5 кг, и жестокая шкала -- в год не более:
шести-четырёх-трёх-двух посылок соответственно по режимам! То есть на самом
льготном общем режиме человек может получить раз в два месяца пять
килограммов, куда входят и упаковка и, может быть, что-то из одежды -- и
значит меньше 2 кг в месяц на [[все]] виды еды! А при режиме особом -- 600
грамм в месяц...
кто отсидел [более половины срока]. И чтобы не имел никаких "нарушений"
(чтобы нравился оперу, воспитателю, надзирателю и надзирателеву поросёнку)!
И обязательно 100% производственного выполнения! И обязательное участие в
"общественной жизни" колонии (в тех тощих концертах, о которых пишет
Марченко; в тех насильственных спартакиадах, когда человек падает от
слабости; или хуже -- в подручных надзорсостава).
родственниками, -- требуют еще душу твою!
Это -- [сейчас, сегодня], когда ломятся наши продуктовые магазины (хотя бы в
столице), когда вы искренне отвечаете иностранцам, что наш народ вполне
насытился. А наших оступившихся (а часто [ни в чем не виноватых], вы же
поверили наконец в мощь нашего правосудия!) соотечественников [исправляют
голодом] вот так! Им снится -- хлеб!
Наивные родственники присылают бандероль -- с газетами или с лекарствами. И
бандероль засчитывают как посылку! -- очень много случаев таких, из разных
мест пишут. Начальник режима срабатывает как робот с фотоглазом: штука! А
посылку, пришедшую следом, -- отправляют назад.)
свидании! Надзиратели видят свою честь и свой опыт в том, чтоб такого не
допустить. Для этого приезжающих [вольных женщин обыскивают, обшаривают
перед свиданием!] (Ведь Конституцией же это не запрещено! Ну, не хочет --
пусть уезжает, не повидавшись.)
сколько бы ни прислано было родственниками, всё это зачисляется на лицевой
счёт "до освобождения" (то есть, государство беспроцентно берёт у зэка
взаймы на 10 и 25 лет). [И сколько бы ни заработал зэк] -- он этих денег
тоже не увидит.
соответственной зарплаты вольного (а -- почему? разве его изделия пахнут
Свержин Владимир
Прозоров Александр
Никитин Юрий
Трубников Александр
Володихин Дмитрий
Самойлова Елена