неожиданно приехал Ходов. Оказывается, что он решил обсудить с Алексеем
методы предстоящего строительства, о котором уже говорили в печати, как об
одной из задач недалекого будущего. Сутулясь, он расхаживал по комнате
зимовки. Алексей наблюдал за его худым лицом, с провалившимися щеками, с
запавшими серыми глазами и глубокими энергичными складками у губ. Ходов
говорил ровным и безапелляционным голосом о том, что строители Днепростроя
вынули за четыре с лишним года шесть миллионов кубометров земли и уложили
один и две десятых миллиона кубометров бетона. Они были вооружены
заграничными экскаваторами с ковшами емкостью в один-полтора кубометра.
Ходов противопоставлял этому работу на первых великих стройках. Там
строители за пять лет вынули три миллиарда кубометров земли (в пятьсот раз
больше, чем днепростроевцы), уложили двадцать миллионов кубометров бетона (в
семнадцать раз больше, чем на Днепре). Своим скрипучим голосом Ходов
доказывал, что это удалось сделать потому, что для строителей были созданы
советские экскаваторы с ковшами емкостью до пятнадцати, даже двадцати пяти
кубометров, которые заменяли в работе десять тысяч землекопов. Великие
стройки получили гигантские советские землесосы, заменявшие труд двадцати
пяти тысяч человек. На этих стройках работали исполинские стальные муравьи -
скреперы, могучие бульдозеры, армия саморазгружающихся машин, бетономешалок,
похожих на дом, - словом, невиданная во времена Днепростроя новая техника,
позволившая вооруженным ею людям выполнить титанические задания.
Останавливаясь перед Алексеем, заложив руки за худую спину, Ходов говорил,
что это и есть тот путь, по которому надлежит идти при строительстве
ледяного мола. Мол можно построить только усилиями всей страны, которая
взялась бы не только послать на север строителей, но и построить для них
множество новых машин, способных заменить в работе на льду тысячи и тысячи
людей.
слышать именно от Ходова повторение своих собственных мыслей.
выводам, и у Ходова могло сложиться впечатление, что он убедил молодого
инженера. Но молчание Алексея отнюдь не было робостью. Оно было скорее
сознанием своей правоты, подтвержденной недавним противником. Да и не только
недавним. Едва Ходов касался самой конструкции мола, молчаливость Алексея
исчезала, глаза его загорались, он уже перебивал сухую, размеренную речь
Ходова, не соглашался с ним.
должен строиться и существовать мол. Какова будет сила дрейфующих льдов,
напирающих на мол? Какие будут наметаться сугробы у радиаторов,
поднимающихся надо льдом? Каким способом удастся прокладывать во льду
полыньи для опускания труб?
специально созданной лаборатории. Карцев горячо восстал против этого. В
лаборатории можно изучать только частности, но нельзя построить модель мола,
и создать для нее условия, как в полярном море. Если уж ставить опыты, то
ставить смелее и шире. Алексей предложил построить опытный мол в Карском
море.
уже противники сразу же разошлись.
с его помощью вопросы, встающие перед инженерами. Он хотел строить опытный
мол самых малых, ненадежных размеров с затратой минимального количества
труб, радиаторов, энергии. Пусть он будет заведомо ненадежен, пусть льды
поломают его, - пусть природа сама внесет коррективы в проектирование. Это
даст возможность построить главное сооружение наиболее экономично, лишь с
самыми необходимыми запасами прочности. Выгода будет огромной.
не проходить учебу в Арктике, а покорять, преобразовывать ее! Нужно сразу
строить мол, который мог бы выдержать тяжелое испытание в природных условиях
и повлиять на эти условия, на самую природу. Нельзя отказаться от
быстрейшего появления магистрали. Ведь она могла бы заменить сто железных
дорог!
одно решено было твердо: при проектировании и на строительстве мола они
будут работать вместе.
был предрассветной дымкой.
работы, которые должны были в скором времени послужить основой для будущего
проектирования. Замысел ледяного мола был уже широко известен. Он
интересовал многие министерства и Академию наук. И пока инженер Карцев
выполнял обычную работу строителя на Дальнем Берегу, в Москве и в
Свердловске, в Ленинграде и Ново-Краматорске конструкторы трудились над
чертежами машин, которые будут строить на льду и изо льда грандиозное
сооружение.
Москву. Алексей летел на самолете и волновался: он знал, что его встретят
друзья, был уверен, что среди них будет и Женя, и этой встречи почти боялся.
холодно-внимательна к нему: расспросы, пожелания и за всем этим равнодушие.
припала к нему, охватив его плечи руками и уткнувшись лицом в его грудь. Он
почувствовал запах ее волос, они касались его щеки. Алеша, покраснев, стоял,
боясь пошевельнуться, а она не поднимала головы.
именно так, как мрачно представлял себе Алексей, если, пожалуй, еще не хуже.
Женя стала холодной, почти равнодушной. Он боялся посмотреть ей в глаза, она
же, свободно беседуя, не отводила своего ясного, ничего не говорящего
взгляда.
может быть прежних отношений. Ему было горько, досадно. Но он взял себя в
руки и через некоторое время, непринужденно идя рядом с Женей, поймал себя
на том, что уже не волнуется, что почти равнодушен.
мальчишках-близнецах, Виктор подшучивал над отцовским чувством Дениса, а
Женя, безучастная, молчала.
квартиры. У подъезда дома его ждал сюрприз. Еще из окна машины он увидел
Галю с букетом цветов. Знала ли Женя, что Галя ждет его? Может быть, потому
и не поехала? Алексей терялся в догадках.
Лишь однажды она нерешительно обратилась к брату:
терпимым к людям, к замечаниям, которые ему делают?
прежний Алексей вам был ближе и понятнее и вы не возражали бы, чтобы все
было по-старому. Тем более, что нынешний Алексей куда больше нравится одной
нашей общей знакомой...
старались не упоминать даже имени Алексея. Но один раз Женя услышала, как
Галя говорила Денису.
впечатление человека, который бережет накопленные силы...
покраснела. Женя равнодушно отвела глаза и молча пожала плечами. Разговор
оборвался.
геологов, отправлявшихся на трассу мола, Алексей приехал провожать их на
аэродром.
много дел, она и минуты не могла постоять около Алексея. Только когда все
прощались, она, не глядя ему в глаза и на мгновение задержав его руку, с
каким то вызовом, как бы отвечая Жене, снова сказала о силе, которую он
накапливает, и добавила, что очень верит в эту его силу.
соревнование между двумя вариантами: вариантом Алексея, стремившегося
доказать целесообразность широкого фронта работ на строительстве ледяного
мола сразу в нескольких морях, и вариантом Ходова, осторожно
проектировавшего небольшой ледяной мол только у Карских ворот, чуть
прикрывающий пролив от холодного течения
оба варианта. Алексей и Ходов стали проектировать вместе опытный мол через
все Карское море. Он должен был и выяснить условия существования сооружения
и вместе с тем создать в Карском море незамерзающую полынью, на которой
удастся проверить возможность зимнего судоходства, по крайней мере в этом
море, и изучить метеорологические и климатические изменения.
Спорили из-за всего, из-за любого размера. Какую принять ширину мола, чтобы
она выдержала напор льдов? Ведь никто не знал силы, с которой будут давить
льды. На какой высоте от поверхности льда расположить радиаторы, чтобы их не
заносило снегом? Каждый лишний сантиметр был связан с огромным расходом
металла, затратой лишнего труда, дополнительной стоимостью. Ходов упрямо
экономил, рассматривая сооружение прежде всего как опытное, ссылаясь на
коррективы, которые должна внести природа. Именно природа, по мысли Ходова,
вооружит проектировщиков новыми знаниями, опытом, цифрами, данными. Алексей
же прежде всего видел в этом моле сооружение, преобразовывающее часть
Арктики. Он не мог допустить, чтобы сооружение оказалось бы поврежденным
стихией, Арктика непреобразованной, покорение полярных морей отодвинутым на