Шатилова. Потянем за эту ниточку, освободим Иру, а там уж и все остальное
распутаем... Вот вопрос: должен ли я вернуться в гостиницу? Ведь они
удерживают Иру не просто так. Чего-то они от меня хотят, что-то
потребуют... И не воспользоваться ли этим, чтобы...
Появляться в пределах их досягаемости - безумие. Чего бы они ни хотели -
денег или услуг, - погибнете и вы, и ваша Ира. Странно, что приходится
объяснять это профессионалу... Только опережая их, только делая
упреждающие ходы, только нанося неожиданные удары из темноты, можно
рассчитывать на успех...
уже пытался сыграть с негодяями по их правилам, и цена поражения оказалась
непомерно высокой...
Евгений Максимович, не дожидаясь отклика Кремнева на свою тираду. - Наши
противники шли тем же путем и очутились в тупике. А мои милицейские
возможности, знаете ли, небезграничны... Ну, что я могу сделать? Отрядить
спецподразделение для анализа жизни и деятельности профессора
Стрельникова?
я. Правда, это...
вопросов. Думаю, будет разумно перебраться отсюда в город. Подходящая
квартира имеется. Машину вашего доброжелателя, Александр Андреевич, лучше
бросить где-нибудь в лесу... Транспорт обеспечу я.
язвительностью заметила Богушевская. - Как у волшебника.
вы знаете меня лучше...
36
получил письмо. Возвращаясь из магазина, он увидел белеющий в почтовом
ящике конверт. Адрес был написан крупными буквами, дрожащим старческим
почерком. Обратного адреса не было.
в холодильник, а две бутылки пива захватил с собой и поставил на стол
возле компьютера. Откупорив первую, он сделал изрядный глоток, отрезал
край конверта ножницами.
половины исписан тем же почерком, что на конверте, а второй с обеих сторон
покрывали теснящиеся бисерные строки. Мальцев отложил этот лист в сторону
и взялся за первый.
которого вы расспрашивали об объекте "Сторожка". Встретил я тут на днях
старого своего дружка. Ну ладно, не встретил, сам к нему пошел - потому
что вспомнил, что Сергей Васильевич Климов этот о "Сторожке" упоминал и
мог к ней иметь какое-то отношение, а Вы так интересовались. В общем,
уговорил я его Вам написать и пересылаю его письмо. Засим с уважением -
Михаил Евдокимов".
размышлениями по поводу возникших вопросов и расправил на столе второй
лист.
М.М.Евдокимова о Ваших разысканиях насчет объекта "Сторожка", могу
сообщить следующее. С января по апрель 1953 года я служил в охране данного
объекта в звании младшего лейтенанта. Нас туда перебросили самолетом с
военного аэродрома Чегдомын-2, что километрах в шестистах севернее
Хабаровска. Сам объект располагался близ реки Мая, ближайшие населенные
пункты - Антыкан к востоку километрах в ста двадцати и Удское к
юго-востоку, примерно столько же. Это я узнал потом от капитана Дерюгина,
а тогда не сказали, куда везут, секретность была большая. Позднее я
прикинул по карте приблизительные координаты объекта. Это 134ь восточной
долготы и 55ь северной широты, можете найти на карте. Что представлял
собой объект "Сторожка"? Это был целый город, наполовину построенный под
землей, там были взлетно-посадочные полосы и железнодорожные ветки.
Строили заключенные. Как их туда доставляли сначала, я не знаю, а потом
перебрасывали из лагерей через тот же Чегдомын-2 и другие пересыльные
пункты в основном по железной дороге. Еще каких-то людей доставляли
самолетами. Я не думаю, что это были заключенные, но точно не знаю. Мы
были во внешней охране, а внутри объекта существовало еще множество
охраняемых зон различной степени секретности, и в большинство из них нам
доступ был запрещен. О назначении объекта нам не сообщалось. Слухи ходили
разные, но Вам, многоуважаемый профессор, слухи малообразованных людей
вряд ли интересны. Скажу только о том, что видел сам или могу уверенно
предполагать после бесед с людьми сведущими. Совершенно точно на объекте
проводились научные эксперименты. Какие именно и с какой целью - не могу
сказать, хотя потом читал массу научно-популярной литературы, где хотел
найти что-то похожее, но не нашел. Комплекс лабораторных зданий
располагался с западной стороны и охранялся очень тщательно. О том, что
это научные лаборатории, я узнал от майора Сеченова. Произошло это так. Я
часто обращал внимание на пожилого человека, который любил гулять в
одиночестве по территории, за несколькими проволочными заграждениями.
Майор Сеченов, с которым у меня были приятельские отношения, как-то
сказал, что это секретный физик из Москвы, и показал издали его
лаборатории. Я спросил, не занимаются ли тут новым оружием. Сеченов только
засмеялся и ответил, что об этом расспрашивать не положено, да и сам он не
знает. Больше мы на эту тему не говорили. Это был 1953 год, уважаемый
профессор, и за такие разговоры запросто могли пришить шпионаж. От
лабораторных зданий за территорию, куда-то в тайгу, вела отдельная дорога,
также охраняемая, но я конкретно в ее охране не участвовал. Расскажу о
том, что случилось в феврале 1953 года, ночью. Я нес дежурство на вышке в
составе наряда с сержантом Иваном Тихоновым и рядовым - как его звали, я
забыл. Часа в три утра на западе, как раз там, куда вела дорога от
лабораторий, зажглось яркое зарево, будто от сильного лесного пожара, но
цвет был не такой, как бывает у пламени, скорее фиолетовый, холодный.
Одновременно послышался звук, очень мощное низкое гудение. Почему-то от
этого звука и света нам всем троим стало не по себе. Чтобы разогнать
страх, мы обменивались бодрыми шутками. Свет горел минут десять, зарево
разрослось на полнеба и двинулось в нашу сторону. Тут мы совсем поникли,
но не бросишь же пост, за это - расстрел. Мы увидели, как в фиолетовом
свете носятся какие-то огромные тени. Не знаю, что это было. На самолеты
или аэростаты не похоже. Потом один за другим раздались два глухих взрыва,
свет померк, и гул резко стих. Тогда дорогу осветили прожекторами (нам с
вышки было видно только до поворота). С объекта в тайгу помчались машины,
легковые и грузовые. Как они возвращались, мы не видели, потому что
сменились с поста. А дня через два я сильно простудился и угодил в
лазарет. Там ребята рассказывали, что в ту ночь привозили много людей,
мест не хватало. Некоторые были тяжело ранены, а у других никаких ранений
не было заметно, но они вели себя как сумасшедшие, им делали уколы, и они
засыпали. Один все время кричал: "Закройте двери, закройте двери
навсегда!" - и еще что-то о крылатом ужасе. Я тогда вспомнил тени в небе.
Всех этих людей куда-то очень быстро из лазарета перевели. В апреле 1953
года нашу часть передислоцировали под Хабаровск. Мы давали пожизненную
подписку о неразглашении. Даже упоминать об объекте "Сторожка"
запрещалось, но теперь-то, я думаю, уже можно рассказывать. Около 1960
года я встретил в Москве майора Сеченова. Выпили, поговорили. Он
рассказал, что после моего отъезда "Сторожка" недолго просуществовала. Там
случилась катастрофа, сильный взрыв или что-то такое, погибло очень много
людей, техника и строения были частично уничтожены. Все работы свернули,
оставшихся в живых эвакуировали, а сам объект не то законсервировали, не
то просто бросили. Да, забыл Вам сказать, что фиолетовый свет по ночам за
территорией я видел еще 3 или 4 раза после того случая, но ничего похожего
больше не происходило, просто слабый свет. Подтвердить мои слова мог бы
майор Сеченов, с которым мы поддерживали потом знакомство, но он умер в
1973 году. Как найти других сослуживцев тех времен, я не знаю. Очень рад,
дорогой профессор Мальцев, если мое письмо помогло Вам в Ваших
исторических разысканиях. Остаюсь уважающий Вас Сергей Васильевич Климов".
пиво из бутылки и вновь вернулся к листку с каракулями Евдокимова. Следуя
установившейся привычке отмечать важные места в любых документах,
карандашом подчеркнул слова: "...вспомнил, что Сергей Васильевич Климов
этот о "Сторожке" упоминал и мог к ней иметь какое-то отношение..."
Странно... Во время беседы с Мальцевым Евдокимов как будто искренне
пытался припомнить все, что мог когда-либо слышать о "Сторожке", но
фамилия Климова тогда не всплыла. А потом его вдруг осенило? Ладно, спишем
на капризы стариковской памяти. Но почему Евдокимов ни с того ни с сего
проникся такой симпатией к Мальцеву или ощутил столь живой интерес к
предмету их разговора? Настолько, что, невзирая на слабое здоровье,
отправился на розыски Климова и убедил его выступить в мемуарном жанре...
Далее, Мальцев решительно не помнил, чтобы оставлял Евдокимову свой адрес.