кровотечения.
являться к хирургической сестре.
слишком удалилась от института. Вздохнув, Герда поворачивает обратно.
Венеру. И еще какие-то смутные, неопределенные, но радостные
предчувствия...
не замечаешь, пока ею не надо что-нибудь делать, с ней все обычно. А эта в
становлении. Она растет.
на первые доли миллиметра удлинилась кость. И облегающие ее мышцы со всеми
атрибутами: нервными стволами, их ответвлениями, сосудами, кожей.
работали почти наугад, и все же кость удлинялась...
мы можем управлять его ходом. А тогда не знали гормона-стимулятора и
выделяющих его желез. Были известны лишь немногие крупные железы
внутренней секреции и немногие гормоны. Сейчас мы знаем сотни гормонов.
Знаем множество микроскопических желез, рассеянных в разных частях
организма. К их числу относятся и железы гормона-стимулятора. Их известно
уже несколько сот. Мы умеем усиливать и ослаблять их деятельность,
изменять в нужном направлении состав гормона, а также вырабатывать его
синтетически. Тогда шли эмпирическим путем. Раздражали культю - и все. Но
это была, пожалуй, гениальная идея. Немного удлинялась кость. Мышцы не
нарастали. Сосуды и нервы не удлинялись. Процесс быстро прекращался, и
дальнейшим раздражением возобновить его не удавалось.
при первом полете реактивного самолета в 1928 году. Самолет поднялся на
тридцать метров, продержался в воздухе немногим больше минуты и пролетел
почти полтора километра. А теперь ты в ракетном корабле прилетела на
Венеру и вернулась обратно. И это далеко не предел...
столе.
убрать свою руку. Нет, не убрала...
Если захочешь - прочтешь. Трудились поколения хирургов и физиологов,
накапливали опыт и знания. Твоя рука будет такой же, как была. Впрочем, не
совсем такой, ибо ничто в мире не повторяется в точности, кроме, может
быть, мельчайших частиц материи. Но ты не почувствуешь различия - оно
ничтожно. Придет время...
восстанавливать, если понадобится, и внутренние органы: сердце, легкие,
печень, почки, железы. Сейчас легкие, почки мы делаем искусственные, а
тогда они будут вырастать в организме, как растет твоя рука...
покинуло Герду. Наверно, это и есть неопределенное, но сильное
предчувствие счастья.
три месяца после ее прибытия в институт.
самолет-амфибию. Вместо того чтобы наметить схему маршрута для автопилота,
Рашков взял рукоятку управления:
солнцем.
искусным камнерезом. Хотелось глубоко дышать, воздух был предельно чист и
чуть-чуть пахнул свежими антоновскими яблоками.
пропало за рекой. Затем раздался острый, постепенно затихающий свист
рассекаемого воздуха.
Рашков.
льдом, а поверх - снегом. Но канал виден сразу, широкая ровная полоса,
плавный круг. На нем мелькают черные точки.
конькобежцы. В центре кружатся фигуристы.
это будет доступно.
перемежающиеся спазмы. Рука живет. Теперь и на глаз видно: культя стала
чуть длиннее. И - может быть, ей только кажется? - словно и все тело стало
как бы сильнее, движения как бы увереннее... Впрочем, почему только
кажется?
всего тела, восстановительный процесс охватывает его целиком. Может быть,
и от этого душевный подъем, обостренное восприятие жизни. Когда человек
выздоравливает, он не пассивно возвращается к исходному положению:
бурный взлет.
мере удаления от центра они вс" ниже. Ступенчатость строений разнообразит,
оживляет панораму.
управление и подает Герде бинокль.
самолеты-амфибии. Следить за ними нечего - столкновения исключены:
спокойно рассматривать город.
концентрических кругов.
предпочитает индивидуальные полеты в воздухе.
увидела бы, как цветут деревья. При их посадке садоводы учли периоды
цветения, так что от ранней весны до глубокой осени палитра цветов меняет
свои оттенки.
удивительно, что узнали Рашкова, - он всем известен. А ее, Герду? Наверно,
по отсутствию руки. Но это напоминание сейчас уже не огорчает. Рука будет!
Рашков, - и каждая концентрическая улица шириной в сто двадцать метров -
тоже парк. Он и сам состоит из нескольких концентрических аллей,
пересеченных редкими поперечными. А теперь посмотри внимательно на
радиальные улицы.