отмассирую, будешь ей пятки чесать. По пятерке за пару. Тебе сколько денег
надо?
Мне уезжать скоро.
пятьдесят я тебе, конечно, не дам. Жирно будет. С твоими потребностями и сотни
много. И учти, деньги я даю под проценты. Ты ведь мне не друг и не родственник.
Ставка стандартная: один день - один процент. Отдашь через месяц - тридцать
процентов. Через год - триста шестьдесят пять.
руку.
- Слюнявя пальцы, он отсчитал нужную сумму, тщательно выбирая самые мелкие и
засаленные купюры.
долго задерживаться не собираюсь. Настригу бабок и двинусь дальше. Меня искать
не надо. Я тебя сам найду, если только придумаю, как можно с выгодой
использовать твой талант.
психологически точно - и денег дал, и симпатии к себе не вызвал... Хитрая лиса,
ничего не скажешь...
отечественные джинсы, хлопчатобумажный свитер и сборник фантастики, изданный
торфом (переплатив за него на книжном рынке чуть ли не втрое). Кем бы ни стали
для него в будущем члены этого литобъединения - друзьями или врагами, - а с их
творчеством нужно было познакомиться заранее.
отечественные фантасты бредут наобум, не различая сторон света.
содержанию сборника никакого отношения не имевшая. Была она написана никак не
меньше двадцати лет назад и представляла собой злобный пасквиль на
англо-американскую фантастику, названную "плодом ненависти и безысходности,
которая не в силах подняться до светлой и смелой мечты".
Например: "Известно, что фантазия в Америке служит также и реакции". Или еще
круче: "Через фантазию американцев можно понять их действительность,
почувствовать тупик "американского образа жизни", в котором бьется, как в
клетке, мечта".
кроме Уэллса и Ленина. Олафа Стэплдана он назвал Аллафом Стеббельдогом! Хола
Клемента - Хэллом Клеменсом! Даже знаменитый Хьюго Гернсбек почему-то
превратился в Гуго! Ученый-философ и теолог Клайв Льюис, с творчеством которого
Костя ознакомился через "самиздат", был охарактеризован как "некий мистер Люис,
церковник и ханжа".
фантастике, где только за несколько последних лет закрылось около тридцати
специализированных журналов. В этом смысле положение в советской фантастике
было куда как благополучнее. Не закрылся ни один журнал, поскольку таковых не
существовало вообще.
небезызвестного Топтыгина об основных этапах жизненного и творческого пути
Самозванцева. Как выяснилось, он был не только великим писателем, но, кроме
того, еще и археологом, путешественником, изобретателем, военачальником,
шахматистом, геологом, радиотехником и т.д. и т.п.
Самозванцев, занимал полстраницы. Правда, кое-где Топтыгин погрешил против
истины, упомянув среди собеседников своего кумира Пьера Ферма, Эвариста Галуа,
Дмитрия Менделеева и Вильгельма Стейница, но то, что непозволительно серьезному
биографу, вполне простительно для писателя-фантаста.
величие поставленной перед ними задачи; академиков, в корне изменивших свое
представление о значимости тех или иных научных проблем; якутских
градостроителей, решивших вместо дефицитного бетона использовать дармовой лед
(к которому автор почему-то испытывал особую теплоту); кинематографистов,
экранизировавших несколько его книг; своих же коллег-писателей, широко
использовавших художественные находки и технические идеи старшего товарища;
летчиков-полярников, проложивших в высоких широтах новые маршруты, и советскую
молодежь, воспитанную в духе оптимизма, патриотизма, гуманизма и трудолюбия.
граждан, то и возразить ему было нечего.
примерно с сороковой страницы. Это было то, что редакторы называют "Братской
могилой", - бессистемная и случайная подборка стихов, рассказов, обзоров,
гипотез, путевых заметок и юморесок.
чей размашистый автограф красовался на письме, вселившем в Костю столько
надежд. Речь в нем шла о том, как автор в бытность свою корреспондентом
какой-то молодежной газеты оказался на Таймыре, где присутствовал при массовом
отеле северных оленей. Какое отношение это событие имело к фантастике, так и
осталось неизвестным.
"маразма" до "очень плохо".
безупречных в смысле языка (сам Самозванцев вместо "шаманка" писал - "шаманша")
и весьма смелых по содержанию. Среди его персонажей была не только средняя
партийная номенклатура, под воздействием перестройки и гласности превратившаяся
в мелкую нежить - кикимор, леших, водяных и барабашек, но и грозные демоны
минувших дней - упырь Лаврентий, оборотень Никита, горе-злосчастье Лазарь.
автографов, но рачительный Жмуркин не поленился снова сходить на рынок и там
продать ее за ту же цену, что и купил. Как ни крути, а фантастика, даже такая,
пользовалась у читателей спросом, хотя в глубине души Костя опасался, что его
чрезмерное внимание поставит этот литературный жанр в один ряд с таким замшелым
хламом, как жития святых, сказы, оды, рыцарские романы и орфические гимны.
среди незнакомых людей (а тем более измученных борьбой за трезвость
интеллектуалов) с пустыми руками будет крайне неудобно. Пусть вся центральная и
местная пресса дружно обхаивают спиртное, оно способствует сближению и
облегчает понимание. Особенно на первых порах.
оставалось в обрез, Костя пошел по пути, уже протоптанному легионами его
соотечественников.
он втайне от Кильки поставил брагу, которая впоследствии была использована для
приготовления высококачественного самогона.
жестяной бачок для полоскания белья, таз с холодной водой и другой таз,
поменьше, для сбора конденсата. Ну и, конечно, газовая плита.
Воняет, говорят, даже на фабрике по обогащению золотой руды.
осела на дно, связав сивушные масла. Активированный уголь, вата и бытовой
фильтр "Родничок" превратили мутноватую бурду в кристально чистый напиток. Дело
довершили вкусовые добавки - чай, дубовая кора, ванилин, трава зверобой и
растворимый кофе.
настойкам, давно исчезнувшим из продажи.
багаж состоял из двух трехлитровых банок самогона, бритвенного прибора, пачки
дорогих его сердцу журналов "Вымпел" - единственного доказательства
причастности к писательскому цеху - и пары штопаных носков.
хватило...
двумя пассажирами, мужчиной и женщиной, судя по говору и повадкам - москвичами.
командировку. В их разговорах частенько проскальзывали специальные термины -
"корректура", "верстка", "кегль", "гарнитура".
старушка, то мужчина внушал невольное уважение кряжистой фигурой, а главное,
лицом - незамысловатым и крепким, как кулак циклопа.
купе устроили ужин, хоть и сытный, но довольно скромный, как это бывает почти
всегда, если москвичи едят за свой счет, а не на халяву.
Зная, что ничто так не портит аппетит, как присутствие голодного человека, он
засунул голову под подушку и уж если сглатывал слюну, то старался делать это
потише.
Контровский Владимир
Каменистый Артем
Березин Федор
Каменистый Артем
Контровский Владимир
Суворов Виктор