Чтение 34–й страницы книги ~Куявия~

- Не знаю, - прорычал он, - что на меня нашло... Но как я ненавижу эту придворную дрянь!.. Мне это с рук не сойдет. Да и тебе... Вот что, натяни-ка цепь!

Она поднялась, он старался не смотреть на ее обнаженное тело. Странное дело, она не ощутила стыда. Он выждал, когда натянула цепь, быстро взмахнул мечом. Руки Блестки дернуло, но в следующий миг рассеченная цепь распалась.

- А теперь позволь твои ноги, - сказал он.

Двумя сильными ударами обрубил остатки цепи, нанес пару несильных ударов по стальному кольцу, сжимающему сапожок на левой ноге, стараясь не поранить ногу, оставил меч и, ухватив кольцо обеими руками, без труда сломал.

- Что у тебя за меч? - спросила она неверяще. - Такую цепь можно только большим боевым топором...

- У нас умеют выплавлять сталь, - похвастался он, тут же добавил: - Правда, мой меч ковали гномы, а у них свои секреты. Давай-ка другую ногу...

Она усмехнулась с горечью.

- Погоди...

Он непонимающе следил, как она наклонилась, ее тонкие пальцы взялись за кольцо, побелели на миг от усилий. Послышался хруст, она отшвырнула осколки, словно это мелкие льдинки. Он ахнул, глаза полезли на лоб.

- Так ты могла...

- Не говори ему, - попросила она.

Он покачал головой.

- Но почему? Это многое меняет...

- Уже нет, - ответила она с горечью. - Сам понимаешь, что теперь... после вот этого уже ничего не изменить.

Он помрачнел, брови сдвинулись на переносице, вздулись желваки, а голос стал злой и хриплый:

- Вот что, женщина, я не смогу тебя защитить больше, чем защитил. Сегодня же меня могут куда-то услать. Возьми вот это! И помни, не все куявы одинаковы! Как и артане.

Он снял с себя пояс с роскошным кинжалом в ножнах, а потом быстро сбросил с плеч длинный плащ и сам накрыл ей голые плечи. У Блестки защипало в глазах. Этот куяв вел себя так заботливо и нежно, как всегда держался с нею Придон.

- Спасибо, - прошептала она.

И снова он удивил ее, сказав просто:

- За что? Я сделал лишь то, что должен делать мужчина.

Он повернулся и выбежал в коридор, плотно закрыв за собой дверь. Блестка легла, дождалась, пока уже за полночь в доме затихло, тихонько прокралась к двери. Она заперта с той стороны, но она не такая уж и слабая овечка, как они полагают. Когда все кончено, в сердце пустота и нет никаких надежд, то можно...

С той стороны двери послышались крадущиеся шаги. Запор тихонько сняли, Блестка вытащила кинжал, изготовилась. Дверь тихонько приоткрылась, Пребрана замерла в щели, увидев занесенный для удара кинжал, вошла тихонько и тут же сказала сердитым шепотом:

- Погаси свет! Сейчас же погаси факел!

За ней вдвинулся низкорослый человек. В слабом лунном свете он показался Блестке с головы до ног заросшим серыми неопрятными волосами, в звериной шкуре. Он прикрыл за собой дверь, быстро огляделся. Широкие крылья носа трепетали, как крылья пугливой бабочки. Косматые волосы падали на лоб, глаз Блестка не разглядела, а потом настала полная тьма, глаза не сразу начали привыкать к тусклому свету звезд и ночного неба.

- Это мой родственник, - сказала Пребрана ворчливо. - Он сумел пробраться сюда, когда артане уже подошли к стене! Значит, сумеет и выбраться обратно. Уже с тобой.

Сердце Блестки забилось чаще. Она смотрела на лохматого горца, душа разрывалась между страхом и надеждой. Служанка всхлипнула, обняла. Блестка прижалась, слезы бежали по щекам, горец недовольно сопел, буркнул:

- Я не знаю, зачем это делается. Но я верю Пребране. Она - мудрая. Пойдем.

- Пойдем, - ответила Блестка печально.

Обвела отчаянным взглядом комнату, что стала свидетельницей ее скорби, ее радости, ее неслыханного счастья и вот снова рвущей сердце скорби. Пребрана смотрела неотрывно, она зарыдала громче.

Собирались броситься друг другу в объятия и выплакаться, но горец грубо схватил Блестку за локоть.

- Надо спешить!

- Погоди! - крикнула Пребрана. - Ты видишь, что они с нею сделали, мерзавцы... Я сейчас.

Она выскочила, вернулась буквально через минуту с ворохом одежды. Горец отвернулся, Блестка торопливо напялила старую рубашку, слишком огромную, мужскую, почти до колен, слишком просторные кожаные штаны, подобрала с пола подаренный Ратшей плащ и накинула на плечи.

- Готова.

Горец мрачно смотрел, как она подвязалась поясом, что дал Ратша, чтобы не расходились полы плаща, а кинжал умело повесила справа на бедре. Кивнул, его пальцы снова сомкнулись на ее руке, как охотничий капкан. Она дала себя увлечь к выходу, в коридоре горец часто останавливался, прикладывал палец к губам. Дом засыпал и все не мог заснуть, то в одном, то в другом месте хлопала дверь, в окнах то вспыхивали светильники, то их гасили, прошел Завид, он с утра разжигает очаги, сейчас проверяет, заготовлены ли сухие дрова... Блестка затаивалась, как мышь, горец вообще как будто растворялся в каменных стенах. Выбрались на задний двор, а потом пошли в противоположную от ворот сторону.

Дома в лунном свете казались шляпками огромных грибов. Из кузницы все еще доносились звонкие удара железа по железу, сквозь щели виднелся огонь, а из дыр в крыше поднимались дымки. Продвигались быстро, но перебежками от тени к тени, затаиваясь ненадолго, так вышли за пределы домиков, горец начал ежиться, сказал шепотом:

- А вот про это я и не подумал...

- О чем?

- О драконах.

- О драконах? Ах да, они же здесь...

Она застыла, драконы этой Долины хоть и дружелюбные к людям, набрасываются только по приказу, но сейчас они двое вторглись на их землю, а такой дерзости ни один зверь не позволит. Да еще вторглись ночью, когда все звери особенно злые и подозревающие все и вся!

В лунном свете, что лился прямо на головы, черные провалы пещер казались залитыми густой смолой. В неподвижном, как вода лесного озера, воздухе Блестка ощутила запах больших и сильных зверей.

- Иди за мной, - прошипел проводник.

Он побежал мимо пещер легкий и неслышный, как тень.

Блестка спешила за ним, ужасалась от мысли, что споткнется, догнала, когда тот присел и всматривался в темноту, прошептала:

- Что там?

- Тихо!.. Почудилось, будто что-то... Нам пройти вон до того пика, видишь?.. Он выглядит самым высоким, но там от подножия чуть ли не лесенка. Можно взобраться до половины, а потом... потом увидишь.

Он снова вскочил, скользнул вдоль стены, надолго пропадая в тени. Блестка побежала следом, напрягая глаза изо всех сил, все черно, только щедро залитые лунным светом вершины сверкают, как обнаженные мечи в тусклом мире. Голова и плечи горца иногда выныривали, как у пловца из темной воды, скрывались надолго, Блестка неслась, как ей казалось, быстрее коня, но горец все равно был впереди и, как почудилось, даже отдалялся.

Она прибавила в беге, и тут под ногами застучало, посыпались камни. Она оступилась, упала, камни загремели громче. Вскочив, увидела перекошенное лицо горца, он обернулся и ждал ее, лицо белое то ли от ужаса, то ли просто такой свет.

- Быстрее! - зашипел он. - Уже близко!.. Вон ступеньки!..

Блестка вскочила, за спиной послышался быстро настигающий топот, огромное и горячее навалилось сзади, вмяло в твердую землю. Послышался сдавленный вопль, это кричал в смертном страхе горец. Блестка вскочила, огромная туша развернулась, налетела на нее снова. По рукам и лицу захлестало горячим, влажным.

Она отбивалась, наконец вскрикнула:

- Черныш! Черныш, перестань!

Огромный дракон тут же с готовностью сел на задницу. В лунном свете он выглядел ожившей скалой, а глаза горели красным пламенем, это жутко и красиво: весь мир серый, бесцветный, Черныш тоже серый и черный, только глаза горят пурпуром да зубы блестят в распахнутой пасти.

- Ну вот и хорошо, - сказала она дрожащим голосом. - Молодец...

Черныш, услышав знакомое слово похвалы, радостно скакнул к ней, лизнул в лицо. Блестка от неожиданности опрокинулась на спину, Черныш в восторге от такой игры навис сверху и облизал ей нос, уши, руки. Горец встал и попытался отбежать, Черныш в один прыжок оказался над ним, свалил и тоже вылизал ему нос, уши, счастливый, что к нему и ночью пришли поиграть, чтобы не так было скучно.

Горец застыл в ужасе, а Черныш прыгнул к Блестке, что уже встала на четвереньки. Блестка быстро села, прижавшись спиной к скале, сказала быстро:

- Я тебя тоже люблю!.. Ты хороший. Но не сбивай меня с ног, ладно?..

Она встала на ноги и медленно пошла вдоль стены. Черныш шел рядом и косил на нее веселыми глазами, стараясь понять правила новой игры. Блестка сказала горцу:

- Иди к ступенькам, я его отвлеку.

Из темноты донесся дрожащий голос:

- А что он... не ест?

- Играет, - ответила Блестка с облегчением.

- Как кот с мышью?

- Нет, - крикнула она, - просто играет. Они на людей не нападают... пока им не велят... Ой!

Она присела и закрылась локтями, Черныш исхитрился и, проведя ложный маневр, с торжеством лизнул ее в ухо. Блестка позорно потеряла равновесие, свалилась, за что Черныш немедленно вылизал ей лицо и шею, а она вынуждена была, как проигравшая, почесать ему за ушами.

Горец обалдело смотрел, как этот чудовищный зверь счастливо хрюкает, выворачивает шею, вытягивая кожу, чтобы больше места для чесания, Блестка сказала торопливо:

- Подойди и почеши вот здесь!.. Что, руки слабые? Я же чешу?..

Горец, вздрагивая всем телом, умирая от ужаса, но и стыдясь опозориться перед не теряющей присутствия духа женщиной, подошел и робко протянул руку. К счастью для него, Черныш от блаженства вообще закрыл глаза, сопел, хрюкал, и шею его начали чесать в четыре руки. Горец перевел дыхание, но голос все еще вздрагивал:

- Расскажу такое, брехлом обзовут. Даже родные братья не поверят.

- Чеши, чеши, - сказала Блестка. - А что такого?.. Драконы и люди живут в дружбе. Вольно бегали и по городу, пока не появились переселенцы, те при виде драконов падают замертво. А эти зверюшки приучены нападать только по приказу.

Горец сказал осевшим голосом:

- Да знаю, все-таки Шварн - родня, но сам их все равно боюсь.

Глаза совсем привыкли, она сама начала различать выступы и сколы на отвесной стене, которые горец назвал ступеньками Он не оглядывался, старательно чесал огромного зверя, тот чуть ли не мурлыкал, томно выгибался, поворачивал огромную голову то так, то эдак, Блестка показала горцу, где дракон вообще обожает, когда чешут, но там надо жесткой щеткой, на что горец быстро выудил из заплечного мешка нечто вроде металлических когтей, такие хорошо вгонять в щели между камнями, поскреб по чешуе за ухом, Черныш хрюкнул, раскрыл один глаз и благодарно лизнул горца в пальцы. Тот от неожиданности выронил гребенку, подхватил уже у земли и снова начал скрести с удвоенной энергией.

Блестка оглянулась, оценила:

- Он свою порцию ласки получил, нам пора. Давай ты первым, а мне подашь руку, если я где застряну.

- Сейчас, сейчас, - ответил горец. - Вот здесь еще почешу...

- Да хватит ему, - сказала она нетерпеливо. - А то ночь кончится.

- Еще немного, - взмолился горец. - Нет, ты не подумай, что я боюсь к нему повернуться спиной... Сейчас я уже не боюсь, хотя трясло, признаюсь!.. Просто я не думал, что вот так смогу... Это же какой зверь, какой зверь!.. Я ему завтра барана принесу.

Она удивилась:

- Зачем?

- А просто так, - ответил он. - Зачем угощают хорошего человека?.. Он тоже хороший человек. Я же вижу, что он хороший. Ему тут скучно, да?

Она вздохнула.

- Скучно. Он же с хозяином жил в одной пещере, из одной миски ел, когда был маленьким. А сейчас на площади полно народу, его не пускают даже заглядывать в окна к хозяину...

- Бедный, - сказал горец с чувством. - Когда разлука - это плохо.

Еще как, подумала она. Сердце защемило, в груди остро кольнуло, а сияющий лунный свет померк. Еще как плохо...

Горец ощутил перемену в ее настроении, тоже вздохнул, перестал чесать. Блестка только и видела, как он исчез здесь, а мгновение спустя появился уже на первом выступе, начал карабкаться, остановился, глядя на нее вопросительно.

- Прощай, Черныш, - сказала она.

Дракон медленно открыл глаза. Она обхватила его голову тонкими руками, поцеловала в нос, повернулась и побежала. Черныш затрусил следом, но не пытался ее схватить. Проводник подал ей руку, она начала карабкаться, а на уровне второго этажа Черныш встал на задние лапы, голова на их уровне, оба увидели печальные всепонимающие глаза. Он лизнул Блестке пальцы, вздохнул, опустился на все четыре лапы и пропал в темноте. Слышалось удаляющееся дрожание почвы.

Горец перевел дыхание, голос все еще вздрагивал:

- Я уж думал... Бедный зверь. Ему одному тут тоскливо.

- Хозяин каждый день на нем летает, - возразила Блестка.

- Долго ли? - буркнул он. - А все остальное время?.. Дракон привык, что хозяин был с ним с утра до вечера и снова до утра. А теперь не понимает, за что его больше не любят...

Блестка вздохнула, в груди горечь расползается шире, сказала тихо:

- Ты хорошо все понимаешь. Ладно, пойдем.

Горец посмотрел вниз.

- Но барана я ему принесу. Он такой жалобный, хоть и веселый.

Дальше карабкались молча, а когда Блестка запыхалась, горец остановился, покачал головой, из мешка показалась веревка, обвязал ее вокруг пояса.

- Прости, - сказал он, - это надо было сразу... но этот брошенный дракон все перепутал в голове.

- Да, - ответила она, - у меня тоже. Я степнячка, по горам никогда не лазила, но я не слабенькая, так что могу подниматься и подтягиваться сколько угодно. И я не струшу, глядя в бездну.

Он хмыкнул:

- Если уж первая начала гладить такого зверя...

Не закончив, принялся карабкаться вверх. Веревка постоянно оставалась натянутой, с какой бы скоростью Блестка ни старалась следовать. Потом даже малейшие выступы перестали попадаться, она ощутила, что не может зацепиться даже пальцами.

- Что там? - послышался голос сверху из темноты.

- Я не могу ухватиться, - ответила она шепотом.

- Тогда просто повисни, - донесся голос. - И еще., если сорвешься вдруг, падай молча.

- Хорошо, - ответила она.

Похоже, он не ждал такого ответа, повторил с недоверием:

- Падай молча, поняла?

- Конечно, - ответила она. - Не вскрикну, будь спокоен. Я - артанка.

Веревка натянулась с такой силой, что ее потащило вверх по камню, словно весила не больше ее сапог. Блестка старалась отталкиваться слегка, чтобы не ободрать лицо, потом пальцы нащупали мелкие выступы, начала изо всех сил подтягиваться, часто срывалась, но веревка держала надежно, словно другой конец в руках не мелкокостного горца, а горного великана.

Наконец ощутила, что в состоянии зацепляться, покарабкалась с таким бешенством, что наконец-то веревка ослабела. Так карабкалась довольно долго, наконец догнала горца, он тяжело дышал, лицо взмокло и блестело, грудь часто вздымалась.

Взглянул на нее с великим изумлением, проговорил с хрипами в легких:

- Так ты... никогда... раньше?

- Никогда, - ответила она. - Но я же сказала, что я не слабая! И учусь быстро.

Он покачал головой, по лицу стекали крупные капли.

- Ты меня... догнала! А я по горам хожу... и бегаю!.. всю жизнь. Я в ваших ровных степях, наверное, буду спотыкаться и падать, не чувствуя под ногами таких привычных угловатых камней. Ладно, отдохнули, теперь спуск Нет, еще вскарабкаться вон на ту вершинку, но это близко, там покато, оттуда уже только вниз. Выйдем в небольшую долину, а оттуда прямо к артанскому лагерю.

Глава 18

Внизу еще тьма, а здесь, на летящем драконе, они в рассвете, слепящее солнце бьет в глаза, темные крылья вспыхнули пурпуром, заблестели, как слюда, чешуйки на боках. Беловолос сидел впереди, Иггельд следом, оба внимательно следили за Ворчуном, тот красиво и мощно рассекал воздух, но когда начали приближаться к "стене Иггельда", начал нервничать и чаще, чем нужно, взмахивать крыльями.

- Замечай, - сказал Беловолос раздраженно.

- Пока все неплохо...

Ворчун неуверенно зашел против ветра, но когда тот, обрезанный высокой стеной, пропал, дракон испуганно каркнул, судорожно забил крыльями, снова поднялся и, сделав над Долиной большой круг, пошел на посадку второй раз. Глаза его в страхе выпучились, ноздри трепетали, по всей спине пробегала дрожь. Беловолос повернул голову к Иггельду:

- Видишь?.. Дрался с артанами храбро, в море лезет с такой дурью, будто рыба, а здесь всегда трусит. .

Иггельд внимательно наблюдал за драконом, но мысли уже там, в Долине, сердце помчалось раньше его в дом, взбежало по ступенькам и, распахнув двери в ее комнатку, упало к ногам этой терзающей его сердце женщины и прокричало: прости! Я все делал не так! Ну скажи мне, как правильно, я сдаюсь, я признаю поражение...

- Ты его как приучал взлетать? - спросил он. - И садиться?.. Вспомни, не требовал ли... чересчур? Они только с виду такие громадные да страшные, а внутри это такие беспомощные и добрые дети...

Дракон, растопыря крылья, кое-как садился на открытое пространство у самых пещер. Сюда переселенцы не рисковали ставить телеги, место ровное, каменистое, голое, и Ворчун, едва не зажмуриваясь от страха, выставил перед собой лапы, коснулся земли, долго бежал, пока не уперся головой и грудью в стену

Иггельд соскользнул на землю, посоветовал:

- Ты эту неделю не улетай далеко. Займись взлетом и посадкой. Наверное, в первый его вылет залетели слишком далеко, а на обратном едва дышал?.. И при посадке поранился или лапку подвернул?

- Разве упомню, - признался Беловолос, - мы оба просто ошалели.

- Понимаю, - ответил Иггельд коротко.

Беловолос кивнул, пошел успокаивать дракона, гладить, чистить, осматривать, а Иггельд поспешил домой. Он шел быстро, почти бежал, здания раздвинулись, впереди показался его дом. По дороге окружали, спрашивали, требовали, предлагали, советовали, напрашивались, он безучастно кивал, отмахивался, наконец показался его дом, Иггельд почти бежал, глаза не отрывались от окон, вот бы увидеть Блестку, закричит прямо отсюда, с площади, что сдается, что никаких оков, что свободна, он сам в ее власти...

В окне на втором этаже мелькнуло, сердце трепыхнулось, но в следующее мгновение понял, что это Ратша. Ратша стоял неподвижно и смотрел на него. Иггельду показалось, что лицо старого друга какое-то не такое, но не успел ему даже кивнуть, приходилось почти проталкиваться через толпу народа, а тут все расступились, дорогу буквально загородил Белг, с ними Кадом и Дроздень, могущественные беры, совсем недавно в их распоряжении были немалые войска.

Белг сразу же заорал:

- Иггельд!.. А ты знаешь, что творится в твоем хозяйстве? Мы требуем строгого наказания!

- Что случилось? - спросил Иггельд, опешив. - Все виновные будут строго наказаны, обещаю. Что случилось?

- Один из твоих людей напал на нас, - заявил высокомерно Дроздень. - Он даже обнажил меч, и если бы только не стойкость и выдержка Белга, что не снизошел до ответа на вызов скрестить мечи, пролилась бы кровь!

Иггельд нахмурился, поверить трудно, у Белга слава отменного бойца, он побеждал на турнирах и в поединках, об этом рассказывал не только он, но и о нем, так что Белг поступил благородно, не приняв вызов.

- Вызов брошен самому Белгу?

- Да.

- Что за безумец, - пробормотал Иггельд. - Кто это?

- Ратша!

Словно холодной водой окатили Иггельда. Он окинул толпу испуганным взглядом. Здесь все, кто уцелел из правящей верхушки Куявии, князья и беры, наместники, вельможи и верховные сановники, самые богатые и влиятельные люди. Здесь, по сути, верхушка знати. От их воли зависит вся жизнь в его Долине, само ее существование и всего его хозяйства.

- Я разберусь, - пообещал он сдавленным голосом. - И накажу строго по закону.

Белг высокомерно молчал, унизанные драгоценными перстнями пальцы на рукояти меча, грудь вызывающе расправлена, зато Дроздень сказал торопливо и громко:

- Да-да, строго по закону!.. Куявия еще жива, законы ее - живы!

- Можете не сомневаться, - ответил Иггельд сдержанно.

Он шагнул к дому, перед ним расступились, но бросилась в ноги воющая женщина, уцепилась за колени, просила сжалиться, с нею трое детей, двое умерли по дороге, а уже здесь, в Долине, заболел муж, лежит в горячке, если его не посмотрит лекарь, умрет, помоги, спаси...

Иггельд с трудом успокоил, утешил, потом еще кого-то успокоил и утешил, третьему пообещал разобраться и помочь, а когда кое-как выдрался из цепляющихся за одежду рук и побежал по ступенькам к двери, в груди тесно, а в голове шумели, сталкиваясь, испуганные оборванные мысли. По закону он должен наказать Ратшу очень сурово. Даже непонятно, насколько, простолюдин, поднявший руку на князя - это бунтовщик, мятежник, разбойник. В одних землях Куявии их просто вешали, в других - четвертовали, в третьих - привязывали к вершинкам деревьев за ноги и отпускали деревца, в четвертых - разрывали дикими конями, в пятых и шестых свои способы казни, но казнь везде, и надо как-то извернуться, чтобы не дать Ратшу палачу...