верховой езде, что даже начал получать от нее удовольствие и подумывал о том,
чтобы после привала для завтрака попросить поводья. Однако привала так и не
случилось - поначалу все казалось, что останавливаться рано, а потом уже вроде
и до Каушты осталось немного. После полудня они въехали в широко распахнутые
ворота, встречаемые Картышевым, распаренной, видно только что отошедшей от печи
пышнотелой Зинаидой и отцом Никодимом.
его примеру, уже открыв рот, чтобы рассказать о своих впечатлениях после
верховой прогулки и... замер, широко раздвинув ноги и раскрыв рот. У него было
такое ощущение, словно он сидит на шпагате на раскаленной плите - причем широко
раздвинутые ноги свести не удается никакой силой. Вдобавок между ног бегают
маленькие, колючие мурашки, оставляя за собой длинный искристый след.
ладонь, предупреждая попытки помочь, а потом на широко расставленных ногах
поковылял к дому.
затем, перекрестившись, подошел к иеромонаху, поцеловав ему руку, и снова
вернулся к лошадям, протирая им шкуры соломенным жгутом. Странным своим
поселенцам ухаживать за драгоценными туркестанскими жеребцами он не доверял.
Убедившись, что встречавшие боярина иноземцы ушли в дом, на время забыв о
государевом человеке, повернулся к священнику:
всем старанием, но веру греческую понимают плохо, - огладил тяжелый крест
иеромонах. - Души их страдают в метаниях, и жаждут слова Божия, но принять его
с искренностью ноне еще не способны. Более склонны они к радости и праздникам,
как языческим, так христианским, а то и к веселью без повода.
праздности проводить?
по образу и подобию Господа. А Бог, по мысли моей, несчастным существом быть не
может. Стало быть, и дети его обязаны жить счастливыми, а не в муках и грусти
дни свои проводить. Что до праздности, то день свой прихожане посвящают трудам,
и помыслов о благополучии рубежей отчих также не оставляют.
белым пятном между глаз.
немалой степени рассчитывал на то, что они также начнут выходить в засеку,
приглядывать за устьем Невы и побережьем Невской губы. Однако иноземцы не
спешили обзаводиться конями, а без коней - какой же боярин? Ни в дозор, ни в
поход, ни в ополчение его не поднять. На Руси для таких даже слово отдельное
придумано: пешеходцы. Не люди значит, а те, кто пешком ходит. Хотя, конечно, на
Неву, варяжскую лойму перехватить, они все-таки своими ногами успели. Сами, без
понуканий... Бояре, значит, все-таки. Долг свой перед землею блюдут.
опричника получался тихий, с посвистом, но вполне вразумительный.
сильно.
след! - моментально вскинулся иеромонах.
опричник. - Я спрашиваю, подходил ли он к святому причастию?
не приемлет.
своих овец божьих, которых недавно совсем сарацинами считал! Каждый ведь знает,
что святые дары болящему в первый ряд предназначены, но даже такую неурядицу
монах для защиты иноземцев от подозрений пользует.
его.
опричник. - Наветов на него нет, от тягла пока не уклоняется. Но знать, кто
таков, мне надобно. Ну что, хорошие мои, дать вам водицы испить, али рановато
еще? Может, сена пока пожуете?
отпотеет, ходи потом весь день в ледяных цыпочках. Он лишь выждал немного
времени для отдыха коням, напоил, покормил, а затем потребовал, чтобы
только-только начавшего ходить Хомяка посадили на заводного коня - сам он даже
ноги до стремени поднять не мог. Вскоре оба всадника выехали за ворота, бодрым
галопом пересекли Кауштин луг и скрылись в лесу.
время, поел мерзлой ветчины с луком и чесноком прямо в седле, после чего пустил
коней в широкий намет. Зимний день короток, а ночевать в деревне Кельмимаа, как
звучит на чухонском языке название "Земля мертвых" ему совсем не хотелось.
сравнению с летом путь можно было заметно сократить: миновав Поги, Семен не
стал делать крюк вокруг Никольского болота через Анинлов, Тярлево и Березовый
россох, а сразу повернул на мелководную реку Винокурку, по ней, по окрепшему
льду поскакал к Ижоре и дальше, на Неву.
спустя четыре часа после начала скачки. Перекрестившись, опричник вывел коней
на невский лед и повернул направо, к Кельмимаа, но спустя несколько минут
затормозил. Близились сумерки, а с нею с новой силой всплывали в памяти
зловещие слухи, что окружали странную деревню напротив единственного на Неве
острова.
крещеных переночуем, а утром до места доберемся.
Прежде, чем они доберутся до деревни, жеребцов нужно успеть выходить,
восстановить им дыхание. Тогда и напоить можно будет сразу, и овса насыпать.
отмахивая на нем по тридцать верст в день, прошли вместе с гибелью коня. На
теплой конюшне боярина Волошина, в усадьбе которого обосновался Зализа, стояло
два великолепных туркестанских жеребца и три кобылы умопомрачительной красоты,
купленных угодившим в застенки Харитоном у известного усть-вымского
конезаводчика крестьянина Щукина, благодаря своим коням скупившего столько
окрестных земель, что теперь он имел поместья поболее, чем у иного родовитого
князя. На этих красавцах Зализа, как и сам боярин, выезжал только в короткие
дневные поездки, их самих размять, да этаким богатством покрасоваться - а на
ночь неизменно возвращал в тепло.
обрастая толстой зимней шерстью, такие же красавцы, выращенные и обученные
ратной работе уже здесь, в Замежье. Породистые туркестанские жеребцы отличались
от боевых русских коней тем, что были способны проходить за день до ста верст -
но после двух-трех дней такой скачки нуждались в нескольких неделях отдыха.
Когда-то это помогало степнякам в их набегах на русские рубежи: налетев и
пограбив, они недосягаемыми уходили далеко в родные просторы, на роздых. Но
вскоре упорные русские ратники научились догонять их на своих крепких скакунах,
проходящих за день вдвое меньше, но, благодаря заводным коням и хорошему корму,
умеющих делать это постоянно на протяжении недель и месяцев.
уже в качестве дорогого товара, и боярин, собираясь совершить не очень дальнюю
стремительную ездку, теперь седлал не кряжистого воронежского или муромского
жеребца, а узкомордого "турка".
руку и опричник, перекрестившись на возвышающийся над часовней крест, свернул
на поляну перед несколькими темными рубленными избами, громко позвал, закрыв
ладонью рану на горле:
с длинной седой бородой. Крещеный чухонец был в селении старостой - за выплату
тягла государева отвечал, за сохранение в исправности лесных тайников, за
поведение односельчан тоже он спрос держал.
попоной накрой, в тепло не ставь. Боевые лошади, к улице приучены.
кур и свиней пришлось в дом увести.
здешних рубежах он трижды отгонял от этой деревни непрошеных гостей, одиножды
поймал заведшегося неподалеку татя. Чухонцы знали, чем занимается на Неве
опричник, знали, за что платят тягло царю, и государева человека уважали. Тут
всегда можно было отдыхать спокойно, не боясь крамолы или недогляда. И самого
накормят досыта, и коням ячменя не пожалеют.
сани во дворе замка, взял лошадку под уздцы и повел ее к воротам, поминутно
опасаясь повелительного окрика сенешаля. Однако тот или отвлекся, следя чтобы
Харитон и Бронислав аккуратно складывали привезенные из леса дрова, или вправду
не успел придумать для серва новой работы.
и он, радостно свалившись в сани, облегченно тряхнул вожжами:
сильной кобылой, исправно работающей и в поле, и в повозке. Кроме того, за свою
жизнь она успела принести четырех жеребят, из которых господин забрал только
трех, а четвертого милостиво разрешил продать и оставить себе половину
Сертаков Виталий
Маккефри Энн
Шилова Юлия
Контровский Владимир
Пехов Алексей
Чернецов Андрей