Чтение 34–й страницы книги ~Мир Родины~

для перевозки грузов на большие расстояния.

- Нам нужен Джаггернаут из Лондон-Брик, - сказала Сара. - О еще
здесь?

- Нет, насколько я могу видеть.

- Надо ждать его с минуты на минуту. Он остановится у последнего
водородного насоса. Тогда мы выйдем отсюда. Мимо зданий, к выходному
трапу, за огни. Водитель остановится там и откроет дверь. Это наш шанс.

- Я буду следить. А ты не волнуйся.

- Это все, на что я способна.

Холод начал забираться под тяжелую одежду. Наконец, длинная, резко
очерченная фигура появилась под фонарями.

- Здесь, - сказал Ян.

Света, отраженного фонарями, было более чем достаточно, чтобы указать
им тропу среди обломков. Они миновали развалины, затем перелезли через
низкую ограду. После этого было ожидание в холодной тьме, пока трейлер
остановится. Дверца распахнулась.

- Бежим! - сказала Сара, бросаясь к ней.

Как только они забрались внутрь, дверца захлопнулась, и огромная
машина с рокотом ожила. В кабине было тепло - просто замечательно.
Водитель - крупный мужчина, едва различимый в темноте.

- Чай здесь в термосе, - сказал он. - И сэндвичи. Можете вздремнуть,
если хотите. Остановок не будет до пяти часов, пока не доберемся до
Лебяжьего моря. Я вас высажу перед тем, как Безопасность явится с
проверкой. Вы знаете путь оттуда?

- Да, - сказала Сара, - и спасибо вам.

- Всегда пожалуйста.

Ян не думал, что сможет заснуть, но тепло и ровная вибрация кабина
убаюкали его. Следующее, что он услышал, было шипение воздушных тормозов,
когда водитель остановил машину. Снаружи было еще темно, хотя звезды были
здесь ярки и чисты. Около него, свернувшись, спала Сара, и он погладил ее
волосы - будить ее было жаль.

- Приехали, - сказал водитель.

Она мгновенно проснулась и открыла дверь в момент остановки.

- Счастливо, - сказал водитель. Затем дверь лязгнула, и они остались
одни, дрожа от предрассветного холода.

- Прогулка согреет нас, - сказала Сара, шагнув вперед.

- Где мы? - спросил Ян.

- Возле Лебяжьего моря. Мы направляемся в порт. Если распоряжения уже
были отданы, мы пройдем на одно из рыболовных судов. Переплывем через море
на ирландском судне. Мы уже с успехом пользовались этим маршрутом.

- А потом?

- Ирландия.

- Конечно. Я имею в виду будущее. Что будет со мной?

Она молчала. Они шли, и шаги громко звучали в темной тишине.

- Нужно было столько всего сделать, и так срочно, что я даже не
успела подумать. Тебе могут помочь остаться в Ирландии под другим именем,
хотя ты будешь там выглядеть очень подозрительно. Там очень много
британских шпионов.

- Как насчет Израиля? Ведь ты же будешь там, не правда ли?

- Разумеется. Твоя техническая смекалка достойна уважения.

Ян улыбнулся в темноте.

- Уважения с меня хватит. Как насчет любви? Твоей, я хочу сказать. Я
тебя уже спрашивал.

- Сейчас все еще не время для дискуссий. Когда мы выберемся отсюда,
тогда...

- Ты хочешь сказать, когда мы будем в безопасности. А будет ли это
когда-нибудь? А может быть, тебе запрещено влюбляться на работе? Или ты
претендовала на известное сотрудничество?..

- Ян, прошу тебя. Ты причиняешь мне боль, да и себе тоже. Я никогда
тебе не лгала. Я занималась с тобой любовью не для того, чтобы
завербовать. И это делала по той же самой причине, что и ты. Мне этого
хотелось. А сейчас давай не будем говорить об этом. Самое опасное еще
впереди.

Была ясная и холодная заря, когда они шли по городу. По улицам уже
спешили первые пешеходы Полиции не было видно. Безопасность здесь так
сильна, но не столько, как в Лондоне. Они свернули за угол, и там, в конце
обледенелой улицы, была гавань. Смутно виднелась корма рыболовного
траулера.

- Куда нам? - спросил Ян.

- Вон в ту дверь, в контору. Они там уже должны знать.

Когда они приблизились, дверь открылась, и человек, вышедший из нее,
повернулся лицом к ним.

Это был Сергуд-Смит.

Какой-то ужасный миг они стояли неподвижно, глядя друг на друга. Рот
Сергуда-Смита изогнулся в слабую и невеселую улыбку.

- Конец пути, - сказал он.

Сара сильно толкнула Яна; тот поскользнулся на льду и упал на колени.
В то же мгновение она выхватила из кармана пистолет и дважды, очень
быстро, выстрелила в Сергуда-Смита. Он развернулся на месте и рухнул. Ян
еще пытался вскарабкаться на ноги, когда она повернулась и побежала по
улице.

Но проход уже перегораживали полицейские из Службы Безопасности,
преградив ей путь и подняв оружие.

Сара выстрелила на бегу, затем еще и еще раз. Они ответили частым
огнем, и она, скорчившись, упала.

Ян подбежал к ней, не замечая нацеленных пистолетов, и поднял ее на
руки. На щеке ее был подтек грязи и крови, и он вытер его. Глаза ее были
закрыты, и она не дышала.

- Я не знал, - прошептал Ян, - я не знал...

Он прижал к себе неподвижное тело, прижал крепко, не сознавая даже,
что плачет. Не видя кольца полицейских. Не замечая Сергуда-Смита, который
тоже стоял здесь, вцепившись в плечо пальцами, между которыми текла кровь.

Комната была белая: стены, потолок и пол. безукоризненная и
бездушная. Два кресла тоже были белыми, так же, как и плоский стол,
поставленный перед ним. Стерильность и холод напоминали каким-то образом
больницу, но это была не больница.

Ян сидел в кресле; руки его лежали на столе. Одежда на нем была
белая, в белых сандалиях были ноги. Кожа его была очень бледна, словно
решила служить владычествующей здесь белизне. Лишь красноватые круги
вокруг глаз резко контрастировали с окружающей белизной.

Кто-то подал ему чашку кофе, и она покоилась на столе, зажатая в его
пальцах. Он даже не пригубил, и кофе остыл. Глаза в красных кольцах
невидяще глядели в пространство, хотя пространства не было, так как в
комнате отсутствовали окна. Открылась дверь, и вошел служитель, весь в
белом. В руке он держал резиновый подкожный шприц, и Ян не протестовал,
или даже не заметил, когда служитель приподнял его руку, и лекарство
сквозь кожу было введено ему в вену.

Служитель вышел, но оставил дверь открытой. Он тут же вернулся с
таким же белым креслом, которое поставил на другую сторону стола. На этот
раз он закрыл за собой дверь.

Прошло несколько минут прежде, чем Ян напрягся и огляделся, затем
взглянул на свою руку, словно впервые заметив, что держит в ней чашку. Он
поднес ее ко рту и сделал глоток, поморщившись - жидкость была холодной.
Когда он отодвинул чашку, вошел Сергуд-Смит и сел в кресло напротив.

- Ты способен меня понимать? - спросил он.

Ян нахмурился на секунду, затем кивнул.

- Хорошо. Ты получил укол, который должен был тебя слегка освежить.
Боюсь, некоторое время ты был без сознания.

Ян попытался что-то сказать, но вместо этого разразился кашлем. Шурин
спокойно подождал. Ян вновь попытался. Голос его был хриплым и неуверенным

- Какой сегодня день? Ты можешь мне сказать какой сегодня день?

- Это не важно, - сказал Сергуд-Смит, махнув рукой. - Какой сегодня
день, где ты находишься - все это не имеет значения. Нам предстоит
обсудить с тобой кое-что другое.

- Я ничего не буду с тобой обсуждать. Ничего.

Сергуд-Смит громогласно захохотал, хлопнув пятерней по колену.

- Это весьма забавно, - сказал он. - Ты находишься здесь дни, недели,
месяцы - счет времени не имеет значения, как я уже сказал. Важно то, что
ты уже выложил нам все, что знал. Понимаешь? Все, что мы хотели знать, до
последней мелочи. Мы тут провели столь утонченную операцию, а опыт
накапливался десятилетиями. Должно быть, до тебя доходили слуху о наших
камерах пыток - но эти слухи мы сами и распространяем. В действительности
все проще и эффективнее. Наркотики, допросы, электронная техника - мы
просто прочли тебя, только и всего. Ты вынужден был все нам рассказать.
Что ты и сделал.

Гнев охватил Яна, как рукой сняв вялость.

- Я не верю тебе, Смитти. Ты лжец. А это процесс размягчения.

- Да? Ты поверишь мне, когда я скажу тебе, что он уже закончен. Тебе
больше не о чем мне рассказывать. Ты уже сообщил нам все о Саре и о вашей
тайной встрече на израильской субмарине, о твоем маленьком приключении в
Хайленде, о космической станции. Когда я говорил "все, что знал", я имел
ввиду именно это. О людях, которых мы хотели арестовать, в том числе Соню
Амарилио, отталкивающую личность по имени Фрайер, и других - все они уже
взяты, и сними сейчас занимаются. Некоторые, правда, еще не тронуты - они
думают, что наслаждаются свободой. Как это делал ты. Я был очень рад,