Чтение 34–й страницы книги ~Дети Мафусаила~

Лазарус по натуре не был брезглив, но ему пришлось напомнить себе,
во-первых, что пища джокайрийцев годилась и для людей и, во-вторых, что он
не узнает от них ничего интересного до тех пор, пока не заставит себя
проглотить предложенное "лакомство".

Он откусил большой кусок. М-м-м... не так уж и плохо, скорее
безвкусно и клейко, без определенного запаха. Приятного мало, но
проглотить можно. С мрачной решимостью не уронить достоинства человеческой
расы Лазарус продолжал есть, пообещав себе закусить по-настоящему по
возвращении домой.

Когда он почувствовал, что очередной кусок приведет к непоправимому
несчастью с желудком и к дипломатическому конфузу, он вдруг сообразил, как
ему выкрутиться. Опустив руку в общий котел, он набрал большую пригоршню
массы, скатал шар и предложил его Сарлуу.

Это было сделано по наитию; теперь до самого конца трапезы Лазарус
неустанно кормил Сарлуу. Прожорливости хозяина оставалось только
удивляться.

После еды они заснули. Лазарус улегся со всей семьей. Спать все
гурьбой завалились там же, где и ели, без всяких кроватей - просто рухнули
вповалку на пол, словно палые листья на дорожке или щенки в питомнике. К
своему удивлению, Лазарус спал очень крепко и не проснулся до тех пор,
пока на лице его не заплясали солнечные блики. Сарлуу еще спал и совсем
по-человечески храпел. Лазарус обнаружил, что один из маленьких
джокайрийцев клубочком свернулся рядом, доверчиво положив ему голову на
живот.

Он услышал шорох у себя за спиной, потом кто-то дотронулся до его
бедра. Он осторожно обернулся и увидел, что другой джокайреныш - малыш по
земным меркам лет шести - вытащил его бластер из кобуры и теперь с
любопытством рассматривал прицел.

Быстро, но осторожно Лазарус отобрал смертоносную игрушку у малыша,
который неохотно расстался с ней. Осмотрев оружие, Лазарус с облегчением
убедился, что защелка предохранителя опущена, и вернул бластер в кобуру.
Тут он заметил, что малыш собирается заплакать.

- Т-ш-ш, - прошептал Лазарус, - а то еще разбудишь своего папашу. Иди
сюда... - Он взял ребенка на руки и стал баюкать его. Джокайреныш прижался
к нему, закрыл глазенки и почти сразу же уснул.

Лазарус взглянул на спящего малыша.

- Ты довольно симпатичный бесенок, - добродушно пробормотал он. - Я
вполне мог бы привязаться к тебе. Вот только к вашему запаху мне никак не
привыкнуть...

Некоторые эпизоды взаимоотношений двух рас были бы даже забавны, если
бы не таили в себе потенциальную угрозу, как, например, случай с
Хьюбертом, сынишкой Элеонор Джонсон. Этот незадачливый карапуз отличался
неуемным любопытством. Однажды он наблюдал за двумя техниками, землянином
и джокайрийцем, которые приспосабливали источник питания местного
производства под нужды земного оборудования. Ребенок, по-видимому,
забавлял джокайрийца, и он, в порыве дружеского расположения, подхватил
малыша.

Хьюберт ударился в рев.

Мать, которая всегда старалась находиться где-нибудь неподалеку от
своего чада, тут же бросилась на выручку. Намерения у нее были самые
кровожадные, но, к счастью, сказалась нехватка сил и навыков; высокий
абориген остался цел и невредим, но ситуация сложилась крайне щекотливая.

Администратору Форду и Оливеру Джонсону стоило огромных усилий
объяснить суть случившегося обескураженным джокайрийцам. К счастью,
туземцы скорее были огорчены, нежели жаждали мщения.

Затем Форд вызвал Элеонор Джонсон.

- По вашей милости вся колония была поставлена под удар...

- Но я...

- Тихо! Если бы вы сами не избаловали своего сына, он вел бы себя как
следует. Если бы вы не были глупой гусыней, вы бы догадались, что руки
надо держать при себе, а не распускать их. Мальчик посещает занятия по
развитию, и вы просто не имеете права держать его постоянно у своей юбки.
Запомните: если с вашей стороны еще хоть раз будут замечены малейшие
признаки враждебности по отношению к местному населению, я подвергну вас
нескольким годам принудительного анабиоза. А теперь убирайтесь!

Почти столь же сурово Форду пришлось обойтись и с Дженис Шмидт.
Интерес, который джокайрийцы проявили к Хэнсу Везерэлу, вскоре
распространился и на всех остальных телепатов - уродов. Аборигены, похоже,
впадали в состояние просто-таки тихого экстаза от того, что кто-то может
общаться с ними непосредственно. Криил Сарлуу довел до сведения Форда, что
он очень хотел бы поместить телепатов в пустующем здании бывшего храма,
отдельно от других дефективных, чтобы джокайрийцы получили возможность
ухаживать за ними. Просьба более походила на требование.

Дженис Шмидт с трудом поддалась на настоятельные уговоры Форда пойти
в этом вопросе навстречу джокайрийцам. Свою настойчивость он мотивировал
тем, что они очень много сделали для землян. И вскоре - джокайрийские
сиделки приступили к своим обязанностям под ревнивым присмотром Дженис.

Оказалось, что у телепатов, умственное развитие которых хоть немного
превосходило полуидиотизм Хэнса Везерэла, быстро начинают развиваться
острые и тяжелые психозы, связанные с присутствием джокайрийских сиделок.

Форду пришлось расхлебывать и это. Дженис Шмидт была куда более
энергичной и здравомыслящей особой, чем Элеонор Джонсон. Чтобы сохранить
мир и покой, Форд был вынужден пригрозить Дженис, что ее могут вообще
отстранить от ухода за ее возлюбленными "детками". Криил Сарлуу, глубоко
огорченный и, можно сказать, потрясенный до глубины души, согласился на
компромисс, в результате которого присмотр за уродами с более высоким
уровнем развития продолжали осуществлять люди, а джокайрийцы стали
ухаживать только за законченными кретинами.

Но самые большие затруднения были вызваны... фамилиями.

У каждого джокайрийца были имя и фамилия. Фамилий было немного, как и
у членов Семей. Фамилия аборигена указывала одновременно и его
принадлежность к определенному племени, и на храм, который он посещал.

Криил Сарлуу как-то затронул этот вопрос в разговоре с Фордом.

- Верховный Отец Странных Братьев, - обратился он. - Настало время
тебе и твоим детям выбрать фамилии. - Естественно, Сарлуу говорил на
родном языке, поэтому при переводе некоторые понятия теряли свою
адекватность вкладываемому в них смыслу.

Форд уже привык к особенностям общения с джокайрийцами.

- Сарлуу, брат и друг, - ответил он, - я слышу твои слова, но не
понимаю. Говори, прошу тебя, более полно.

Сарлуу начал заново:

- Странный Брат, времена года приходят и уходят, но рано или поздно
наступает сезон созревания. Боги говорят нам, что вы, Странные Братья, в
своем развитии достигли момента, когда вам пристало выбрать себе племя и
храм. Я пришел к тебе с тем, чтобы договориться о приготовлениях
(церемониях), на которых каждый из вас выберет себе фамилию. Я передаю
тебе все это от имени богов. А от себя позволь добавить, что я буду
счастлив, если ты, брат мой Форд, предпочтешь для себя храм Криила.

Форд некоторое время молчал, напряженно пытаясь вникнуть в смысл
услышанного.

- Я счастлив взаимно, что ты предлагаешь мне свою фамилию. Но у моих
людей уже есть их собственные фамилии.

Сарлуу отверг этот довод, чмокнув губами.

- Их нынешние фамилии - пустые слова и ничего более. А теперь они
должны выбрать для себя настоящие, указывающие на определенный храм и имя
бога, которому им предстоит поклоняться. Ведь дети растут и постепенно
взрослеют.

Форд решил, что без советчиков ему не обойтись.

- Ты предлагаешь нам сделать это немедленно?

- Не сегодня, конечно, но в ближайшее время.

Форд вызвал Заккура Барстоу, Оливера Джонсона, Лазаруса Лонга, Ральфа
Шульца и передал им содержание беседы. Джонсон прокрутил запись и
попытался точнее установить значение слов. Он подготовил несколько
возможных вариантов перевода, но так и не смог пролить свет на суть
проблемы.

- Похоже, - высказался Лазарус, - нам предлагают или примкнуть к их
церкви, или выметаться.

- Точно, - согласился Заккур Барстоу. - Тут, пожалуй, все ясно. Я
думаю, большой беды не будет, если мы согласимся с их предложением. Ведь
очень немногие из наших страдают какими-нибудь религиозными
предрассудками, которые помешали бы им напоказ поклоняться местным богам
во благо всей колонии.

- Наверное, вы правы, - согласился Форд. - Я, например, не имею
ничего против того, чтобы прибавить к своему имени фамилию Криил и принять
участие в их обрядах во имя безоблачного сосуществования. - Вдруг он
нахмурился: - Но я бы не хотел стать свидетелем того, как наша культура
растворяется в их культуре.

- Пусть у вас не болит голова на сей счет, - уверил его Ральф Шульц.
- Независимо от того, что мы сделаем для их ублаготворения, культурная
ассимиляция в любом случае исключена. Мы совершенно не похожи на них, и я
только сейчас начинаю понимать, насколько глубокие различия между нами.

- Да, - вставил Лазарус, - именно насколько.

Форд повернулся к Лазарусу:

- Что вы хотите сказать? Вас что-то беспокоит?

- Да нет. Просто я, - ответил Лазарус, - не разделяю вашего
оптимизма.

В конце концов они сошлись на том, что сначала обряд посвящения
должен пройти один человек и обо всем поведать остальным. Лазарус