Чтение 34–й страницы книги ~Стрелок~

Лицо мальчика было искажено и дрожало.

- Вам не получить то, чего вы хотите, пока я не умру. Я буду
рисковать сам, один.

Стрелок уклончиво кивнул, испытывая ненависть к себе.

- Ладно. - Он развернулся, прошел через платформу к каменному
простенку и легко спрыгнул вниз, на дрезину.

- Вы сторговались! - пронзительно крикнул мальчик ему вслед. - Я
знаю!

Не отвечая, стрелок осторожно пристроил лук перед поднимавшимся из
пола дрезины Т-образным столбиком, от греха подальше.

Мальчик сжал кулаки. Черты его лица были искажены мукой.

"Как легко ты взял мальца на испуг, - сухо сказал себе стрелок. -
Чутье снова и снова выводило его к этой точке, а ты снова и снова увлекал
его дальше, будто на веревочке - в конце концов, у него нет друзей, кроме
тебя".

В голову Роланду пришла неожиданная, простая мысль (почти видение):
от него требуется только одно - бросить старое, все переиграть, взять
мальчика с собой и сделать его центром новой силы. Не обязательно так
унизительно рыть носом землю, чтобы добраться до Башни. Пусть это случится
спустя годы, когда мальчик подрастет и оба они смогут отбросить человека в
черном в сторону, будто дешевую заводную игрушку.

"А как же, - цинично подумал Роланд. - А как же".

Внезапно похолодев, он понял, что пойти на попятный означало для них
обоих гибель - гибель или нечто худшее: погребение с живыми мертвецами за
спиной. Медленную утрату всех способностей. При том, что отцовские
револьверы, возможно, намного переживут их обоих, сохраняемые в
отвратительном величии как тотемы, подобно памятной ему бензоколонке.

Ну, прояви же мужество, неискренне велел себе стрелок.

Он потянулся к рычагу и начал качать. Дрезина отъехала от каменного
пирса.

Пронзительно закричав "Подождите!", мальчик кинулся наискосок через
пирс к тому месту, где дрезина должна была выехать навстречу лежащему
впереди мраку. Стрелку внезапно захотелось прибавить ходу, бросить
мальчишку - пусть одного, но хотя бы с неопределенностью в перспективе.

Вместо этого он подхватил мальчугана, когда тот прыгнул. Джейк
прижался к стрелку, сердце под тонкой рубашкой трепетало, выбивая
монотонную дробь. Словно билось сердце цыпленка.

Теперь финал был совсем близко.

Шум реки сделался очень громким, он заполнял своим мерным рокотом
даже сны. Больше из каприза, чем по каким-либо иным причинам, стрелок
разрешил мальчику стать к рукояти, а сам тем временем выпустил в темноту
несколько стрел, привязанных длинными тонкими белыми нитями.

Лук оказался очень плох - несмотря на то, что он невероятным образом
сохранился, и натяжение, и прицельность были ужасны, и стрелок понимал:
тут мало что исправишь. Усталой древесине не помогла бы даже перетяжка
тетивы. Стрелы не желали улетать далеко, однако последняя выпущенная им во
тьму возвратилась мокрой и скользкой. Когда мальчик спросил, далеко ли она
залетела, Роланд только пожал плечами, но про себя подумал, что пущенная
из прогнившего лука стрела вряд ли могла преодолеть больше ста ярдов - да
и то было бы большой удачей.

А шум реки становился все громче.

Во время третьего с тех пор, как путники покинули станцию, периода
бодрствования призрачное сияние вновь стало разгораться. Дрезина въехала в
длинный тоннель из таинственно фосфоресцирующего камня; сырые стены
поблескивали и мерцали, вспыхивая тысячами мельчайших звездочек. Стрелку и
мальчику все виделось в этакой зловещей сюрреалистичности комнаты ужасов.

Варварский грохот реки наплывал к путникам по коридорам в заточившей
их скале. Увеличенный таким природным усилителем, звук этот все же
оставался странно неизменным, даже когда дрезина приблизилась к
железнодорожному разъезду - стрелок был уверен, что впереди разъезд,
поскольку стены тоннеля расступались, а просвет расширялся. Угол подъема
стал более явным.

Рельсы в новообретенном свете стрелой летели вперед. Стрелку они
казались привязанными на ниточки продолговатыми баллонами с болотным
газом, какие иногда потехи ради продавали на ярмарке в Иосифов день,
мальчику - бесконечным серпантином неоновых трубок. Но в их отблесках и
тот, и другой видели: скала, так долго обступавшая их со всех сторон,
впереди заканчивается парой полуостровов с неровными краями. Выступы были
нацелены вперед, в окутанную мраком бездну - пропасть, по дну которой
бежала река.

Железнодорожный путь тянулся дальше, над непостижимым провалом,
поддерживаемый древней как мир эстакадой. А там, в невероятном далеке,
виднелась крохотная, с булавочный укол, светящаяся точка - не
фосфоресценция, не флюоресценция, а жесткий, подлинный свет дня. Точка
была крохотной, словно прокол, оставленный иглой в темной ткани, и все же
отягощенной пугающим смыслом.

- Остановитесь, - сказал мальчик. - Остановитесь на минутку.
Пожалуйста.

Не задавая вопросов, стрелок позволил дрезине прокатиться по инерции
и остановиться. Шум реки, превратившийся в мерный гулкий рев, слышался
впереди, внизу. Неестественное свечение мокрого камня внезапно сделалось
отвратительным, ненавистным. Роланд в первый раз ощутил касание руки
клаустрофобии и острое, почти непреодолимое желание выбраться отсюда,
вырваться на свободу с этих похорон заживо.

- Мы же провалимся, - сказал мальчик. - Он этого хочет? Чтоб мы
поехали на дрезине над... этим... и упали?

Стрелок знал, что это не так, но сказал:

- Я не знаю, чего он хочет.

- Теперь уже близко. Нельзя пойти пешком?

Они слезли с дрезины и осторожно приблизились к выступающему краю
провала. Камень у них под ногами все поднимался и поднимался, а потом
настил вдруг ушел из-под полотна, наклонно оборвался, и рельсы протянулись
над темной пустотой.

Опустившись на колени, стрелок заглянул вниз. Ему удалось смутно
разглядеть сложную, почти невероятную паутину стальных перекладин, стоек и
подпорок, которые уходили вниз, на рев реки, и там исчезали. Все это
поддерживало изящную арку рельсов, которая пролегла через бездну.

Стрелок сумел вообразить, как поработали над сталью время и вода -
губительный тандем. Сколько опорных стоек осталось? Немного? Раз-два, и
обчелся? Ни одной? Он вдруг опять увидел лицо мумии и то, как с виду
крепкая плоть без усилий раскрошилась, рассыпалась в прах от простого
прикосновения пальца.

- Мы пойдем пешком, - сказал стрелок.

Его не слишком удивило бы, если бы мальчик сызнова заартачился, но
тот, хладнокровно ступив на рельсы раньше стрелка, уверенно и спокойно
зашагал по приваренным к ним стальным перекладинам. Стрелок шел следом,
готовый подхватить Джейка, если тот оступится.

Бросив дрезину, они пустились в рискованный пеший переход над тьмой.

Стрелок почувствовал, что его кожа покрылась тонкой пленкой пота.
Эстакада прогнила - прогнила очень сильно. Мелко дрожа, покачиваясь на
невидимых тросах-оттяжках, она гитарной струной гудела под ногами в унисон
стремительному движению реки далеко внизу. "Мы акробаты, - подумал он. -
Смотри, мама, никакой сетки нет. Я лечу". Один раз Роланд опустился на
колени и обследовал шпалы, по которым они шагали. Поперечины были изрыты
ржавчиной, покрывавшей их твердой запекшейся коркой (причину он осязал:
лица коснулся свежий воздух, друг порчи и разложения - теперь поверхность
была очень близко). Сильный удар кулака заставил металл отозваться мелкой
тошнотворной дрожью. Один раз стрелок расслышал под ногами
предостерегающий стонущий скрип и почувствовал, как сталь проседает,
готовая провалиться - но он уже прошел вперед.

Конечно, мальчик был легче на добрую сотню с лишком фунтов и в общем
находился в безопасности... разве что состояние дороги постепенно начало
бы ухудшаться.

Дрезина позади них растаяла, слившись с общим мраком. Каменный
простенок слева от них выдавался за край обрыва футов, возможно, на
двадцать. Дальше, чем правый, но и он остался позади, и путники остались
над пропастью одни.

Поначалу казалось, что крошечная точечка света остается издевательски
неизменной (возможно, она отдалялась от них с той же скоростью, с какой
они к ней приближались - это было бы поистине великолепным образчиком
волшебства), однако мало-помалу стрелок понял, что она ширится,
обозначаясь более четко. Они все еще находились ниже этой точки, но рельсы
по-прежнему продолжали подъем.

Мальчик удивленно охнул и вдруг накренился; руки Джейка, точно крылья
ветряка, медленно описывали широкие круги. Казалось, прошло очень много
времени прежде, чем он перестал балансировать на краю, угрожая падением, и
снова шагнул вперед.

- Эта штука подо мной чуть не ухнула, - негромко, без эмоций
проговорил он. - Перешагните.

Стрелок последовал его совету. Шпала, на которую наступил мальчик,
почти совершенно провалилась и лениво свисала вниз, легко раскачиваясь на
разъединяющейся заклепке, словно ставень на заколдованном окне.

Вверх, по-прежнему вверх. Переход был подлинным кошмаром, отчего
казался куда более долгим, чем в действительности; самый воздух словно бы
сгустился и стал похожим на тянучку. Стрелку чудилось, что он не идет, а
скорее плывет. Его разум опять и опять пытался приняться за вдумчивое,
находящееся за гранью здравого рассудка рассмотрение устрашающего
пространства, разделявшего эстакаду и реку под ней. Мозг Роланда во всех