читает на его лице.
Омара на дуэль?
дать им дойти до тебя. А что ядовитые, так гремучие змеи, вон, тоже
ядовитые, а люди-то их едят. Они знаешь какие вкусные. Как цыплята. Я про
это где-то читал. А эти, по-моему, с виду, как омары, вот я и решил
рискнуть. Что нам еще-то жрать оставалось? Землю? Я пристрелил одного из
этих гадов и уж варил его, варил - до умопомрачения. Больше ничего не
было. А по правде-то они очень даже вкусные. Я каждый вечер по одному
пристреливаю, как только солнце начинает садиться. Пока совсем не
стемнеет, они двигаются довольно медленно. И я что-то не замечал, чтобы ты
отказывался.
слопали Джека. Мне нравится думать, что я ем этого стервеца. Мне от этого
вроде бы легче на душе, понимаешь?
на руке, один на ноге.
какое-то акулье... но вид у него уже не такой больной, и запах дерьма и
смерти, раньше окутывавший его, как саван, теперь, кажется, исчезает.
и не околеешь! Дуся моя! Это просто чудненько!
ему опять начинают впиваться рыболовные крючки.
свой вопрос. - Ну да. По-моему, ты настроился выжить. Один раз я думал,
что ты помираешь, а один раз - что ты уже помер. А теперь похоже, что ты
выздоровеешь. Какого хрена ты так стараешься выжить на этом занюханном
берегу?
хрипеть не может.
поворачивается, чтобы отойти, но изумленно оборачивается, когда рука
Роланда, как тисками, сжимает его локоть.
- Говорил ли он ему об этом? Ему так кажется, но точно он не помнит. Все
затерялось, когда перетасовывались карты.
злости. Он вскидывает кулаки, словно хочет ударить Роланда, и сразу же
опускает их.
дурацкими вопросами?" - хочет ответить Роланд, но не успевает, потому что
карты
беспомощно мотается из стороны в сторону, он привязан своими собственными
портупеями к какой-то нелепой волокуше, и ему слышно, как Эдди Дийн поет
песню, такую странно-знакомую, что в первый момент ему кажется, что это
бред:
уменье...
пел? И где мы?"
прошиб", - думает Роланд, глядя на волокушу, на которой он провел день, и
смеется. Смех получается не ахти какой. Звук у него, как у волны, когда
она выбрасывает на берег камни. Он не знает, насколько далеко они ушли,
но, во всяком случае, достаточно далеко, чтобы Эдди полностью выдохся. Он
сидит на большом камне в свете угасающего дня, на коленях у него лежит
один из револьверов стрелка, а сбоку стоит бурдюк, до половины заполненный
водой. Карман его рубашки слегка оттопыривается. Там лежат патроны из
задних концов патронных лент - все уменьшающийся запас "хороших" патронов.
Эдди завязал их в кусок собственной рубашки. Основная причина того, что
запас "хороших" патронов уменьшается так быстро, состоит в том, что один
из каждых четырех-пяти тоже оказывается негодным.
ошибся. Корт не прошиб бы Эдди башку за эту волокушу, хоть вид у нее
странный и убогий. Роланд думает, что Корт, быть может, проворчал бы
какую-нибудь похвалу - это случалось так редко, что мальчик, с которым это
случалось, обычно не знал, как реагировать, и стоял, разинув рот, точно
рыба, только что вытащенная из бочки повара.
длины и толщины. Ветром обломило, решил стрелок. Для поперечных опор Эдди
взял ветки поменьше и привязал их к основным опорам всем, чем сумел:
револьверными ремнями, клейкой веревкой, которой был прикреплен к его
груди бесов порошок, даже сыромятным ремешком от шляпы стрелка и шнурками
от своих собственных кроссовок. На опоры он положил постельную скатку
стрелка.
чувствовал, не стал сидеть на корточках и оплакивать свою несчастную
судьбу, а хоть что-то сделал. Во всяком случае, постарался.
почти неохотно - потому что, как бы нелепо ни выглядела эта штука, она
действовала. Это доказывали длинные следы, тянувшиеся назад, вниз по
берегу, и в перспективе сливавшиеся в один.
воду оранжевую дорожку, так что, по расчетам стрелка, в этот раз он
отключался больше, чем на шесть часов. Он чувствует, что у него
прибавилось сил. Он приподнимается, садится и смотрит вниз, на воду. Ни
прибрежный песок, ни земля, переходящая в западный склон горы, особенно не
изменились; ему видны мелкие изменения пейзажа и того, что валяется на
берегу (например, дохлая чайка, лежащая комком раздуваемых ветром перьев
на песке ярдах в двадцати левее и ярдов на тридцать ближе к воде), но, не
считая этого, все - такое же, как там, откуда они начали путь.
опускается еще ниже, оранжевая дорожка становится все больше и больше
похожей на кровавую полосу, и первые чудовища, спотыкаясь, выходят из волн
и начинают ползти по песку вверх.
Победитель набрасывается на нее, разрывает и начинает запихивать гниющие
останки в свою клювовидную пасть. "Дид-э-чик?" - спрашивает он.
ней и хватает ее за спину, не сводя глаз с первой. Впрочем, она слишком
занята чайкой. Эдди приносит свою добычу наверх. Тварь все еще
подергивается, поднимает и опускает клешни, но вскоре перестает
шевелиться. Хвост в последний раз изгибается дугой, а потом ровно падает,
а не подгибается вниз, как раньше. Боксерские клешни обвисают.
слуги-негра. - Извольте выбирать: филе из ползучки-кусачки или филе из
ползучки-кусачки. Что будете кушать?
юмора. Что с ним случилось?
мой, прямо и откровенно: тащить тебя - надорвешься и обосрешься.
последних двух словах голос у него срывается на дискант, как у
мальчишки-подростка. "Если я как можно скорее не перестану разговаривать,
- думает он, - я вообще никогда не смогу говорить".
взглядом. - Впрочем, ты никогда не узнаешь, до чего я был пару раз к этому
близок. Один раз я видел один из твоих пистолетов и приставил себе к
виску. Взвел курок, подержал и убрал. Осторожненько поставил курок на
место и засунул твою пушку обратно в кобуру. В другой раз, ночью, у меня
начались судороги. По-моему, это было на вторую ночь, но точно не знаю. -
Эдди качает головой и произносит несколько слов, которые стрелок и
понимает, и не понимает. - Теперь Мичиган кажется мне сном.
Корнев Павел
Зыков Виталий
Лондон Джек
Афанасьев Роман
Куликов Роман
Громыко Ольга