берегу, с руками в карманах своей парки. Я не забыл с ней о Джейн. Этого
не могла бы сделать ни одна девушка. Но с ней, впервые после смерти Джейн,
я почувствовал, что я снова живой и что жизнь может быть прекрасна. Я
думал, как удивительно, что люди редко оптимистически смотрят на будущее и
на неизбежное течение истории, а вместо этого свою веру полагают на
другого человека, такого же растерянного и неуверенного. Ничто так не
придает отваги, как сознание, что кто-то тебя любит и что ты не одинок.
занятого ремонтом изгороди. Я остановил машину и вышел.
комбинезон.
пытался быть искренним, но я видел, что он смущен.
вечер я волочился по округе и что я был явно выведен из равновесия.
ведь каждый был бы выведен из равновесия и перепуган, если бы увидел то,
что видел я.
будто оценивая мой вес.
Джордж наконец протер нос рукавом. Я спокойно стоял, сунув руки в карманы,
и смотрел на него.
о духах.
не было в этом уверенности, но что-то в выражении его глаз, какой-то
страх, неуверенность и глубоко скрытое страдание сказали мне: этот человек
своими глазами видел духа.
голосом.
и сказал:
океаном раздалось первое ворчание бури и неожиданный порыв ветра захлопал
садовой калиткой. Джордж провел меня в гостиную, подошел к темному
дубовому столу, стоявшему рядом с камином, открыл его и начал копаться
внутри. Наконец он вытащил большую фотографию, оправленную в рамку, и
подал ее мне так торжественно, как будто вручал почетный диплом.
Это был черно-белый снимок, представляющий автостраду на фоне деревьев.
Окрестности были мне знакомы. На обочине дороги стоял автомобиль. Это и
все. Наиболее неинтересный фотоснимок, который я видел в жизни.
видеть.
стоял перед объективом. Потом, две или три недели назад, я замечал, что он
понемногу отодвигается, на каких-то шесть или семь футов, но он все еще
стоит. Вначале я не обратил на это внимание, я думал, что у меня уже
старческий склероз. Но через неделю он исчез за поворотом дороги.
Потому-то я и снял эту фотографию со стены. Мой брат ушел с этой
фотографии, вот и все. Не знаю, ни как он это сделал, ни почему он это
сделал.
Они изменяются. Они выглядят почти так, как и раньше, но не совсем.
схватил меня за руку и посмотрел прямо мне в лицо. - Думаешь, что это
чары?
объяснить. Но пара человек из Музея Пибоди исследует это дело. Может, они
найдут способ, чтобы обеспечить покой твоему брату. И Джейн. И всем другим
духам, которые посещают Гранитхед. По крайней мере, я надеюсь, что это им
удастся.
дорогу, изображенную на фотографии. - Ночь за ночью я слышал его плач в
комнате для гостей на втором этаже. Там никого не было, во всяком случае,
я никого не видел. Но я слышал этот ужасный, отчаянный плач и рыдания без
конца. Я даже не могу выразить, как это все меня потрясло, Джон.
но ты можешь и ошибаться. Может, ты принимаешь только самую грустную часть
его посмертного существования. Может, личность человека после смерти
распадается на части, и где-то там может существовать счастливый Уилф, не
только этот грустный.
Сам я знаю лишь одно, что эти парни, от Пибоди, думают, что они открыли
причину этих явлений.
Обещаю. При условии, что ты тоже сдержишь свое обещание и пригласишь меня
на покер.
оставил Джорджа, чтобы он и дальше поправлял изгородь, сел в машину и
поехал по кочкам Аллеи Квакеров домой.
Вест Шор Драйв в темпе менее двадцати миль в час, к ярости едущего за мной
водителя грузовика. Но наконец я приехал на место. Вот уже у подножья
холма стоял мой дом, выглядящий нище, старо и грустно под пасмурным небом.
Я развернулся и, паркуясь у дома, решил, про проведу здесь ночь в
последний раз. Дом казался мне настолько холодным и враждебным, что я уже
не хотел в нем больше жить.
Разболтанная оконница постукивала на ветру: крючок выскочил из захвата в
стене во время погодных неурядиц. Она будет стучать так всю ночь, разве
что я принесу лестницу и укреплю захват. Я открыл переднюю дверь и вошел в
дом. В нем ничего не изменилось. Тот же холод, та же вонь гнилья и то же
настроение заброшенности и ужаса.
стали лизать поленья, я налил себе выпить и, все еще не снимая плаща,
вошел в кухню, чтобы проверить, что у меня есть на ужин. Конечно, я мог
съесть бифштекс Солсбери или курицу в соусе, или консервированное мясо,
подогрев его. Но как-то у меня не было желания ни на первое, ни на второе,
ни на третье. Но чему я в самом деле тосковал, так это по жаркому с
красным перцем, приготовленному Джейн, жгучему от перца и густому от
фасоли по испанским рецептам. Мне стало жаль и Джейн, и самого себя.
Мигающий призрак, три ночи кряду навещающий меня, почти стерся из памяти,
успев стереть в моем мозгу образ любимого лица Джейн, так что когда я
пытался вспомнить, мне с трудом приходила на ум эта ужасающая
электрическая маска.
- Ведь Данте писал - нет большей грусти, чем воспоминание о счастливых
временах во время бедствия. Меня выучил этому фрагменту мой бывший шеф из
Мид-Вестерн Кемикал Билдинг.
который вздыхал в камине, балки потолка и оштукатуренные стены были
пропитаны ее присутствием. Никакие экзорцисты не могли изгнать ее отсюда,
поскольку она стала частью дома и каким-то удивительным образом стала
частью и меня самого. Инстинктивно я знал, что пусть даже я уеду подальше
отсюда, даже в Сент-Луис или дальше, или вообще на Западное Побережье,
Джейн всегда будет со мной. Она будет шептать мне и уговаривать, чтобы я
ее любил, она будет втягивать меня все глубже в этот призрачный мир
электрического чистилища, пока наконец моя жизнь не станет невыносимой. Я
любил ее, когда она умерла, но я знал, что если она и дальше будет меня
мучить, то я в конце ее возненавижу. Может, именно это и встретило миссис
Саймонс. Она не хотела подчиняться прихотям своего умершего мужа, и тот ее
убил. Как долго это продлится, пока не встретит меня.
распался, поскольку появился дух его сына. Джордж Маркхем все больше