Чтение 34–й страницы книги ~Луна трех колец~

прошлым друг друга.

- Нет. Я Певица. Пока я пою, у меня нет спутника жизни. А у тебя? Я
слышала, что Торговцы имеют семьи. Может, у вас, как у Певцов: либо -
либо?

- В этом роде.

И он рассказал мне о жизни своего народа, повенчанного со многими
звездами, а не с одной. Торговцы женятся, но только тогда, когда достигают
определенного ранга в своих кампаниях. Иногда женщины с планеты принимают
ради мужа жизнь Торговца. Но чтобы Торговец покинул свой корабль ради
женщины - это немыслимо.

- Ты похож на Тэсса, - сказала я. - Укорениться в одном месте - для
нас смерть. Мы летаем по всему Йиктору, суше и морям, по своей воле. У нас
есть определенные места, где мы собираемся, когда нужно. Но в остальное
время...

- Цыгане.

- Что? - спросила я.

- Древнее слово. Обозначает народ, который всегда странствует.
Видимо, когда-то была такая нация, очень-очень давно в каком-то далеком
мире.

- Вот и у Тэсса пристрастие к свободному пространству. Я говорила
тебе однажды о корабле, о маленьком народе и о посещении других миров.

- Такое в принципе возможно, но будет стоить больше весовых знаков,
чем их есть в сокровищнице храма Ырджара. Такой корабль надо строить в
другом мире после долгого изучения и экспериментов. Это только мечта,
Майлин, потому что ни у кого нет и не может быть такого богатства, чтобы
воплотить эту мечту в жизнь.

- Что является сокровищем, Крип Ворланд? Что есть богатство? В разных
мирах оно принимает разные формы?

- Сокровище - это редкая и ценная вещь на каждой отдельной планете. В
некоторых случаях редкость - самое прекрасное и ценное, в других же -
самое бесполезное. На Законе сокровище - это Знание, законцы считают его
своим богатством. Привези им неизвестный артефакт, легенду, намек на
что-то новое в Галактической истории - и ты дал им сокровище. На Сарголе
это мелкая травка, когда-то бывшая самой обычной на забытой Земле, она
неотразима для сарголийцев, которые охотно дают в обмен на нее драгоценные
камни. А на другой планете в обмен на такой камешек величиной с ноготь
твоего мизинца человек может жить как лорд на Йикторе лет пять, а то и
больше. Я могу насчитать тебе целую кучу сокровищ для четверти Галактики,
так как они проходят через наши склады. Так вот, у каждого мира есть свое
сокровище, то, кажется целым состоянием на одной планете, - а на другой
окажется либо ничем, либо даже большим.

Он мысленно засмеялся, даже пасть барска раздвинулась в слабом
подобии улыбки.

- Но обычно меньше, чем больше. Лучше всего камни, потому что камни и
произведения искусства у многих рас и народов считаются ценностью и
оберегаются.

- А какого рода сокровища понадобятся в тех местах, где могут
построить такой корабль для моего маленького народа?

- Все, что является высокой ценностью. Люди на внутренних планетах
пресыщены самым лучшим из сотен миров. У них есть торговля, есть корабли,
привозящие все сокровища, какие только можно достать. Нужно что-то очень
редкое, никогда не виданное, или такая сумма торговых кредитов, на которую
можно купить половину наших складов.

Я запрягла казов, и мы снова двинулись в путь. По дороге я думала о
природе сокровищ и о том, как по-разному они ценятся в разных мирах. Я
знала, что берут инопланетники на Йикторе, и представляла себе, какой груз
считается обычным. У нас есть камни, но не такие редкие, чтобы
инопланетные торговцы стремились их покупать. И я решила, что в глазах
таких экспертов Йиктор может считаться бедной планетой.

Тэсса не собирали материальных богатств, как равнинные жители. Если у
нас оказывалось больше вещей, чем было необходимо, мы оставляли лишнее в
тех местах, где собирались, чтобы их взяли те, кому понадобится. Наши шоу
животных собирали много денег, но мы не копили их. Мы рассматривали шоу
как тренинг и для животных, и для Певца, а кроме того, как хороший предлог
для скитальческой жизни.

Лежать на каком-то сокровище и беречь его - это чуждо нам. Если мы
поступали так в прошлом, когда жили в городах, то теперь забыли об этом.

Пока мы медленно ехали по дороге, я спросила:

- А что у вас считается самым драгоценным? Камни? Какие-нибудь редкие
вещи?

- Ты имеешь в виду меня или мой народ?

- То и другое.

- Я отвечу одним словом, потому что как для меня, так и для моего
народа, самое дорогое - корабль!

- И вы ничего не собираете?

- Мы собираем, сколько можем, те сокровища, которые нужны другим, и
все это, за исключением, конечно, того, что мы тратим, складываем в
корабль на наш счет.

- И много ли ты когда-нибудь соберешь?

- Может быть, столько же, сколько в поместьях лордов на Йикторе. Им
тоже нелегко их завоевать, хотя способы у нас разные.

- А ты уверен, что у тебя когда-нибудь будет это богатство?

- Никто добровольно не расстается с мечтой, даже когда возможность ее
реализовать ушла в прошлое. Я думаю, человек всегда надеется на счастье,
пока жив.

Мы сделали привал, но не на всю ночь, а лишь на несколько часов. Я
смотрела, как восходит луна, но не сделала ни одного движения, чтобы
призвать ее власть - сейчас не время. Так что я не поднимала жезл и не
пела. Я только помогала казам мысленной силой, когда и где могла.

Луна низко висела, когда мы подъехали к спуску в Долину. Барск
завозился и пытался встать. Я остановила его.

- Мы над Долиной. Лежи, отдыхай, пока можно.

- Ты спускаешься?

- Я приму все предосторожности, - я выставила жезл, запела внутреннюю
песню и стала спускаться.

КРИП ВОРЛАНД

Когда я проснулся с сознанием, что все еще жив, перевязан Майлин и
нахожусь опять в фургоне Тэсса, мне показалось, что сон, завладевший мной,
сделал полный круг.

Когда мы спускались в окутанную туманом Долину, Майлин вела фургон
точно по середине дороги. Я читал в ее мозгу, что те предосторожности или
защита, о которых она говорила, вполне могут стать нашей гибелью, несмотря
на то, что мы шли с миром. Могло случиться, что мы разделим участь тех, за
кем следуем.

Еще одна печаль изводила меня. Хотя мой мозг и был насторожен, тело
было еще слабым и не повиновалось мне. Если на нас нападут, я ничего не
смогу сделать, даже защитить себя. Я мог только поднять голову и вытянуть
лапы, лежа на мате. Если я делал глубокий вдох, начиналась боль,
накатывалась слабость. У Майлин была власть излечения, это я знал, но
может ли она сделать что-нибудь с такой раной? Были все основания
полагать, что лезвие Озокана прошло глубоко и что возвращение к жизни
моего теперешнего тела не означает выздоровления.

Когда я выслеживал Озокана и его приверженцев, я искал смерти.
Пораженный известиями, привезенными Майлин из Ырджара, я впал во временное
безумие. Но в каждом человеке, по крайней мере, в моей породе, сидит
упорное сопротивление концу существования. И теперь крохотный клочок
надежды послужил оплотом моему духу. Альтернатива, внушенная мне Майлин,
имела некоторые возможности. Обрядившись в тело Тэсса, я действительно мог
вернуться в Ырджар. У Торговцев есть на планете консул. Я видел его, когда
"Лидис" приземлился здесь. Я мог пойти к Прайдо Алсею, рассказать ему все
и просить его известить капитана Фосса. Проще простого составить такое
сообщение, какое мог послать только Крип Ворланд, и тем самым удостоверить
свою личность. Затем, когда вернется мое собственное тело, последует новое
переключение, и я по-настоящему стану самим собой.

Конечно, было множество препятствий и ловушек между теперешними
трудными моментами и тем, столь желанным. И многие из этих ловушек, может
быть, лежат прямо перед нами. Я старался двигаться, поднять отяжелевшую
голову, чтобы взглянуть на переднее сидение, но ничего не вышло, и я
лежал, страдающий, слабый, встревоженный своим состоянием.

Теперь я начал осознавать, что Майлин не просто направляет казов вниз
по дороге: вокруг нее была аура, выходящая из мозга, посыл энергии. Я
лежал так, что мне был виден ее профиль, суровый и неподвижный. Волосы не
были уложены затейливыми локонами, как при нашей первой встрече, а подняты
вверх и слабо связаны, как серебряный шлем. Не было и арабеска из серебра
и рубина на лбу. Глаза ее были полузакрыты, веки опущены, она словно
смотрела внутрь себя. Но в лице ее был такой свет, что я даже опешил. То
ли свет луны падал на ее прекрасную кожу, то ли это был внутренний свет,
отражение хранившейся там силы. Сначала я видел в Тэсса человека, теперь
она казалась мне более чужой, чем животные, с которыми делил я жизнь и
сражения в эти последние дни.

"Принять предосторожности", так она это назвала. Я бы сказал:
"Вооружиться". Я опустил тяжелую голову и больше не видел Майлин, но
осознание ее, как она сидит, что делает, было во мне, как будто я
по-прежнему наблюдал за ней.