Чтение 34–й страницы книги ~Этот бессмертный...~

Он повернулся и побежал прочь. Затем остановился, оглянулся и снова
выскочил на тропу.

- Он понял? - спросил Гассан.

- Думаю, что да.

Я посмотрел ему вслед.

- У него не совсем обычный для собаки мозг, и он так много прожил,
что, наверное, очень многому научился.

- Тогда будем надеяться, что он отыщет кого-нибудь достаточно быстро,
чтобы мы не успели уснуть...

Ждали мы очень долго. Ночь была холодной. Иногда нам казалось, что
время остановилось для нас. Наши мышцы затекли и тупо ныли. От усталости и
недоедания у нас кружилась голова. Веревки грубо впились в наши тела.

- Как ты думаешь, им удалось добраться до деревни? - спросил Гассан.

- Мы дали им неплохой запас времени. Думаю, что они не упустили такую
возможность...

- С вами всегда было трудно работать, Карачи...

- Я знаю. И сам давно заметил это.

- Как мы все лето гнили на Корсике в темноте...

- Ага.

- Или наш марш в Чикаго, после того, как мы потеряли все наше
оборудование в Огайо.

- Да, это был очень неудачный год.

- С вами всегда найдешь неприятности, Карачи. "Рожденный вязать узлы
на хвосте тигра" - вот как называют таких людей. Иметь дело с такими, как
вы, очень трудно. Что касается меня, то я люблю тишину и уединение. Томик
стихов и свою трубку.

- Тсс... Я что-то слышу.

Раздался цокот копыт. В узком секторе света от опрокинутого фонарика
появился сатир. Движения его были нервными. Глаза его перебегали с Гассана
на меня, потом опять на Гассана. Казалось, он не понимал, что здесь
произошло.

- Помоги нам, маленький рогатик, - сказал я по-гречески.

Он осторожно приблизился. Увидев кровь на растерзанных телах дикарей,
он повернулся, явно собираясь убежать.

- Вернись! Ты мне нужен! Это я, игрок на свирели!

Он остановился и повернулся к нам. Ноздри его дрожали. Заостренные
уши стояли торчком.

Он вернулся. На его почти человеческом лице было написано неизмеримое
страдание, когда он переступал через разбросанные останки куретов и лужи
крови.

- Кинжал, кинжал у моих ног, - сказал я, опустив глаза. - Подними
его.

Казалось, что ему совсем не нравится прикасаться к чему-либо,
созданному человеком, особенно к оружию.

Я просвистел последние такты моей мелодии:

"Поздно, поздно, так поздно..."

Его глаза подернулись влагой. Он вытер тыльной стороной своей
поросшей шерстью ладони эту влагу и зашмыгал носом.

- Подними кинжал и разрежь веревки. Подними его. Нет, не так. За
другой конец. Да, да...

Он взял кинжал правильно и посмотрел на меня. Я пошевелил своей
правой рукой.

- Веревки. Режь их!

Он подчинился. У него ушло на это около двадцати минут.

- А теперь дай мне нож, об остальном я сам позабочусь.

Он вложил кинжал в мою правую руку.

Я сжал оружие и через несколько секунд был свободен. После чего я
спешно освободил Гассана.

Когда я обернулся, малыша уже не было, и только частый цокот его
копыт еще долго стучал в наших ушах.

- Дьявол простил меня... - прошептал Гассан.

Мы постарались побыстрее убраться отсюда. Как ни как, все же
"горячее" место. Мы сделали крюк вокруг деревни куретов и двинулись на
север, пока не вышли на тропинку, в которой я признал дорогу на Волос.

То ли Бортан нашел сатира и каким-то образом заставил его пойти к
нам, то ли тот случайно набрел на нас - этого я не знал. Бортан, однако,
не вернулся, поэтому я больше склонялся ко второму варианту.

Ближайшим безопасным местом был городишко Волос, примерно в двадцати
километрах отсюда. Если Бортан убежал туда, где его могли узнать многие
мои родственники, то до его возвращения должно было пройти еще немало
времени. То, что я послал его за помощью, было чем-то вроде жеста
отчаяния. Если бы он отправился в любое место, кроме Волоса, то я не имел
бы ни малейшего представления, когда он вернется. Но в любом случае я
надеялся на то, что он снова найдет меня.

Пока что мы старались идти как можно быстрее.

Но уже примерно через десять километров мы стали шататься от
усталости. Мы понимали, что идти дальше, не отдохнув, мы уже не в
состоянии, и поэтому внимательно осматривали окрестности дороги, стараясь
отыскать безопасное место, где можно было бы выспаться.

В конце концов я узнал один крутой скалистый холм, где я еще
мальчишкой пас овец. Небольшая пещера пастуха, расположенная неподалеку от
вершины, была сухой и пустой. Мы натаскали в нее свежей травы для
подстилки, забросали ветками вход и с облегчением растянулись на земле.
Уже через несколько секунд Гассан начал мерно похрапывать. Мой мозг еще
несколько секунд бодрствовал, и в эти секунды я понял, что из всех
удовольствий - глоток холодной воды после жажды, спиртное, секс и
сигарета, после многих дней воздержания - со сном ничто не может
сравниться.

Сон - лучше всего!

Я мог бы сказать о том, что, если бы наш отряд избрал более долгий
путь из Ламии до Волоса - прибрежную дорогу - то всего того, что с нами
приключилось, скорее всего, никогда бы не произошло, и Фил сегодня был бы
еще жив. Но я не могу реально судить о том, что произошло бы в этом
случае: даже теперь, оглядываясь назад, я не могу с уверенностью сказать,
плохо или хорошо то, что мы поступили именно так, а не иначе. В любом
случае, следом за нами, простирая к нам руки, среди руин шествовали силы
окончательного раскола...

К Волосу мы вышли в полдень следующего дня. После того, как мы
пересекли глубокое ущелье возле Макриницы, мы и обнаружили всех остальных
членов нашей группы.

Фил вывел всех к Макринице, попросил бутылку вина и экземпляр своего
перевода "Прометей Раскованный", и расположился провести с ними вечер.

Утром Диана нашла его давно похолодевшим, с улыбкой на устах.

Погребальный костер я решил устроить в кедровой роще, вблизи
разрушенного монастыря. Он не хотел, чтобы его тело было погребено в
земле. И в тот вечер он должен был сгореть, а я прощался еще с одним
другом. Кажется, если оглянуться назад, то вся моя жизнь в основном была
чередой приходов и уходов близких мне людей. То я говорил: "Здравствуйте",
то "До свидания". И только Земля оставалась.

Днем я пошел вместе с нашей группой в Паласаве, который расположен на
месте древнего Малка, на мысу напротив Волоса. Мы стояли в тени маленьких
деревьев на холме, откуда открывался великолепный вид на море и на
скалистые склоны.

- Именно отсюда аргонавты отправились на поиски Золотого Руна, -
сказал я, не обращая свои слова ни к кому.

- Это точно.

- Кто был среди них? - спросила Элен. - Я читала рассказ об этом в
школе, но сейчас уже забыла.

- Среди них был Геракл и Лисей, певец Орфей, сыновья бога северных
ветров и Язон, их предводитель, который был учеником кентавра Хирона -
пещера которого как раз находится неподалеку отсюда, около самой вершины
Пелион.

- Правда?

- Я покажу ее когда-нибудь.

- О, как интересно!

- В окрестностях этих мест боролись также боги и титаны, - заметила
Диана, став рядом со мной. - Разве титаны не вырвали из земли гору Пелион
и не взгромоздили ее на Оссу, пытаясь добраться до Олимпа?

- Да, об этом говорят мифы. Однако боги были добры и после окончания
кровавой битвы восстановили это место таким, каким оно было прежде.

- Парус!

На горизонте действительно появилось белое пятнышко.

- Да, этим местом до сих пор пользуются в качестве гавани.

- А может быть, это ватага героев, - заметила Диана, - возвращается с
еще одним руном? Если это так, то было бы очень интересно узнать, что бы
они с ним делали?

- Важно не руно само по себе, - пояснила Элен, - а то, как оно
добывалось. Каждый опытный рассказчик хорошо понимает это.

- По ту сторону дороги, - сказал я громко, - находятся развалины
византийского монастыря, который, по утвержденному мною графику, будет
реставрирован через два года. Считается, что именно здесь проходил
свадебный пир Пелея, одного из аргонавтов, и морской нимфы Фетиды.
Вероятно, вы слышали саму историю этого пира? Были приглашены все, кроме