пружина, а в глазах его уже в столь малом возрасте был виден природный ум
"Турков". Поэтому он не стал со мной сразу ссориться, но предостерегающе
придержал на минуту боевого кузена. Тот же был не дурак помериться со мной
силой.
этом), но в тот момент это было не главное. Я сказал примирительно:
убежать мне из кирхи. Там, наверно, Война, а нас тут запирают! Если хотите,
- айда за мной! А если нет -- сидите здесь с маленькими и девчонками!"
старшими. (Потом, матушка с усмешкой призналась, что она, уезжая с народом в
Озоли -- нарочно прихватила с собою всех старших ребят. Догадайтесь с трех
раз -- почему.)
прислуги и выглянули в окно. Наши сторожа собрались большой кучей и курили
длинные трубки у церковных дверей. На нас они внимания не обращали, а больше
-- смотрели в сторону далекого дыма с неведомых Озолей.
книжек. Мы побежали к прочим детишкам и я приказал родимой сестрице:
лет, но уже в столь милом возрасте сестрица и пальцем о палец не хотела
ударить -- "за просто так". Пришлось договариваться. Я сказал ей:
если ты немного поплачешь, я принесу орехов и на твою долю!"
закашлялась. Правда, ревела она громче обычного и показывала мне, что на
меньше, чем десять орехов она не согласна. (Девочка на удивление быстро
освоила арифметику -- такое часто встречается в еврейских семействах.)
знали, что они где-то водятся.)
целая толпа латышат с дикими криками:
пулей влетели к нам в церковь. Дашка кашляла столь оглушительно, что все
мужики побежали прямиком к ней, а наша дружная троица -- бочком, бочком
вышла из церкви.
конечно, заметили и погнались в погоню. Наверное, меня бы и моих двух
товарищей ждала беспримерная порка, но когда нас поймали и хотели уж драть,
все услышали Дашкины вопли:
тут так холодно, что я сейчас совершенно замерзну!"
может и правда -- их там застудим... Пусть уж сама госпожа Баронесса
разбирается с этими бесенятами!"
все моей матушке и если нас выпорют, пусть меня выпорют вместе с моими
товарищами!"
Хозяина" и Петер с Андрисом спаслись от неминуемой порки. Потом мы все
забрались на телегу и поехали "искать мою матушку".
приказания! Если б не я, вас бы точно -- всех выпороли. За это с вас по
десять орехов -- с каждого. И еще по десять за то, что я не скажу все моей
мамочке!"
ехали с нами в телеге -- помирали все со смеху и говорили, что их ждет
"расчетливая Хозяйка". Самое же забавное состояло в том, что в ту пору еще
не созрели орехи. (Я до тех пор не был летом на улице, а Дашка верила мне
безусловно во всем.)
лесу. За это она на нас всех крупно обиделась и сменила свой гнев на милость
лишь после обещания Петера покатать ее на плечах.
Скоро нам стало дурно от тяжкого, липкого запаха крови и горелого мяса. Я
даже упросил возницу не ехать к самому хутору, а обождать в стороне. Тот
согласился и наша телега с верховыми охранниками свернула к амбару,
стоявшему на самой границе хутора.
выехали сразу на свет, и в первый момент никто не понял, что - перед нами.
Потом Дашка свесилась с телеги и стала блевать, а мой желудок всегда был
крепче и я удержался. Только ноги сами понесли меня вперед - к большим
воротам, на которых висели... десять, или одиннадцать детей и баб. А старики
с мужиками догорали на самом хуторе и воняли теперь на всю округу.
Меня хотели оттащить от повешенных, но я уже усвоил "Хозяйскую формулу" --
"Такова моя воля!" - и никто не смел перечить "маленькому Хозяину".
две полосы дегтем, - в виде нашего тевтонского креста. Вот только нижняя
часть этого креста была не черной, но черно-красной.
поросят, чтобы из них выросли жирные и покладистые боровы, но не вонючие и
драчливые хряки. Я знал, что сделали перед казнью с этими мальчиками. И еще
я видел случки и, как осенью потрошат скот, перед тем как подать мясо к
столу. И я своим детским умом уже понимал, что перед казнью сделали с бабами
и девочками, но не мог взять в толк...
промыли? И если уж курляндцы столь людоеды, что вырезают женщинам вымя,
почему они не стали есть всего остального?
если уж вы -- людоеды, глаза-то при чем? И я смотрел на казненных, а мои
охранники стояли рядом и не решались ни прогнать меня, ни снять убитых, ибо
я запретил им.
бледная, как смерть, матушка. Она соскочила с коня, крепко взяла меня за
руку и сказала:
надо хорошенько выспаться".
да?! А я могу так же играть с их детишками?! Могу, или нет?!"
обняла меня, резко повернула к трупам повешенных и чуть ли не ткнула носом в
каждый из них, приговаривая:
подружек ни зачем и ни за что! Медленно убивали. И ты обязан запомнить это,
чтобы когда вырастешь - так же убивать католиков. Медленно. Не спеша.
Запомни это, чтобы потом отомстить!" - и она тыкала меня носом в покрытые
застылой кровью коленки таких же крохотных клопов и клопиц, как и я, и во
вспоротые животы, таких же баб, как и она сама, до тех пор, пока я не заорал
благим матом и не лишился чувств.
вспорю им брюхо ненавистным католикам. Для того, чтобы вырезать на их телах
их кресты - курляндские. Католические. Польские. Славянские. Кресты главного
славянского святого - Святого Георгия. И рядом со мной росли такие же
малыши, которые тоже точили ножи и тоже мечтали о скорой мести...
выяснилось, - в той кирхе были ребята и поздоровей Петера, и гораздо умней
Андриса. Не знаю. Глянулись они мне с первой минуты и по сей день я не
раскаиваюсь в моем Выборе. Наверно, это -- Судьба.
такая взаимная ненависть внутри латышей? Неужто в Религии есть нечто этакое,
что ради того можно вспарывать животы соседям своим? Может быть я не прав,
но вот, что мне кажется:
рыцари. Именно там и возникли первые ливонские города Дерпт и Пернау. В
отличие от дальнейших событий, немцы не ссорились с ливами -- им нужны были
верные стрелки-арбалетчики. Ливы же -- народ очень малый и живший одной лишь
охотой тоже был рад пришельцам. Те привозили ливам много еды.
Ливонию". У нас был мир и "разделенье Остзеи" со шведами, так что немцы
устремились на юг. А большую часть их армий составляли те самые ливы --
финского корня. История моего семейства звучит так: Тоомас Бенкендорф был
сыном эстонки, женился на ливке, а невестка его была из латышек. Если
задуматься -- за сим семейным преданием чудятся кровавые событья тех лет.
армий, постепенно утюживших мою Родину с финского Севера на балтский Юг.
барьером, разделившим германские и славянские армии. Да, по обеим сторонам
Даугавы жили, конечно же -- латыши. Но в жилах северных латышей теперь текла
и немецко-финская Кровь. Кровь истинных протестантов. А в жилах южных --