Чтение 34–й страницы книги ~Ближний берег Нила, или Воспитание чувств~

этим еще организовать бедолагам недельку-другую райской жизни, уверяю тебя,
отбоя бы от желающих не было.

- Ага, а жилплощадь и сбережения отдать молодым, - мечтательно
проговорила Катя.

Нил рассмеялся, похоже, он принял эти слова за шутку.

- А вы, тетки, не только жестокие садистки, но и халявщицы бессовестные!

- Зато нежные и обаятельные! - улыбнулась в ответ Катя.

Они сидели в Линдиной комнате, обмывая удачную покупку. Сам агрегат,
опробованный и всецело одобренный, стоял в углу - Нил не решился привезти
его домой, а то пришлось бы объяснять бабушке, на какие шиши куплено. Ринго
с девушками угощались армянским коньяком и сухим винишком, для Нила были
закуплены роскошные фрукты: персики, прозрачные сочные груши, гроздья
крупного, янтарного винограда.

- А что делать? - Линда развела руками. - Если уж государству плевать на
наши потребности, приходится самим заниматься их удовлетворением. И главное,
многого-то не надо. Зима вот надвигается... Мне Славка сапожки австрийские
отложил - закачаешься! А на Горьковской шубка висит как раз под эти сапожки.
- Она посмотрела на Нила, Нил тоже посмотрел на нее, но ничего не сказал. -
Ладно, лично я хочу кофе. Кать, пойдем заварим...

Девушки вышли, а Нил потянулся за очередным персиком.

- Ты извини, старик, только не очень красиво получается, - неожиданно
сказал доселе молчавший Ринго. Нил удивленно и обиженно поднял брови. -
Девочка помогла тебе, теперь ты ей помоги.

- Да я бы с радостью, только что я могу? У меня денег вообще не осталось.

- У тебя пластинки остались.

- Ну, остались...

- Так ссуди ей опять на пару дней, повторим операцию - и всего делов.

- Конечно. Только, слушай, я ведь так и не понял, как это она...

- А тебе ничего понимать не надо. Ты дай, а мы вернем с процентом.

- Может, все-таки объяснишь?

- Объяснять ничего не буду. Если хочешь, можешь все сам увидеть.

V

- Ну, выбрали что-нибудь? - нелюбезно спросила продавщица сувенирного
отдела.

Ее раздражение было нетрудно понять: посетители Гостиного Двора проходили
мимо этого хилого отдельчика, немногие останавливались на несколько секунд
и, окинув беглым взглядом выставленный товар - топорных мишек с
перекошенными физиономиями, горбатые шкатулки, вырубленные из полена в
артели безруких инвалидов, красные флажки с бахромой и великое множество
изображений одного и того же плешивого раскосого гражданина с жиденькой
бородкой, исполненных на бумаге, ткани, металле, пластмассе и стекле, -
отворачивались и шли дальше.

Иногда безмятежный покой продавщицы нарушали растрепанные, запыхавшиеся
тетки с длинными списками в руках. Сверяясь со списками, тетки брали сразу
по несколько десятков вымпелов, жестяных значков, медалек, а иногда и мишек
со шкатулками, тщательно отсчитывали мятые купюры и непременно требовали
товарные чеки. Это было продавщице близко и понятно: профсоюзные активистки,
готовятся к какому-нибудь торжественному мероприятию или же спешно расходуют
подотчетные средства в последние дни отчетного периода. Люди при деле, да и
покупатели основательные. Эта же парочка юных оболтусов крутится возле
прилавка уже минут десять, глазеет непонятно на что, покупать ничего явно не
собирается, только держит несчастную женщину в напряжении...

Парень мотнул головой, положил на место бронзовую медаль с изображением
ракеты и словами "Ленин жив вечно!" и начал отходить. Но девка, оказавшаяся
намного наглее, удержала спутника и заявила продавщице:

- Еще нет. Покажите вон ту ложку.

Продавщица в сердцах хлопнула о прилавок длинную деревянную ложку с
облупившейся краской, а парень неожиданно схватил девку за рукав и,
показывая за окно, взволнованно зашептал:

- Ой, Линда, смотри, это же Стефанюк!

- Тиш-ше, - зашипела она и оттащила его в сторонку. - Стой так! - тихо
сказала она, встав между Нилом и застекленным выходом на галерею. - Обними
меня и смотри поверх моей головы. Ты будешь его видеть, а он тебя нет... Ну,
что там?

- Стоит, мается. В ногах сумка... Какой-то типчик рядом крутится. Так,
подошел. Стефанюк достает диски... Слушай, это ж не мои диски!

- Естественно, не твои. Что я, по-твоему, полная дура?

- Но я думал... Ой, смотри, никак Катя?!

- Правильно. Явление второе. Все идет по плану. Рассказывай, что она?

- Подходит к Стефанюку, осматривается. В руках пакет. Что-то говорит, он
кивает. Она раскрывает пакет... Ага, вот и мои пластинки!

- Дальше!

- Стефанюк рассматривает... Трясет их, гад, нюхает даже. Слушай, зачем он
их нюхает?

- Потом расскажу. Что сейчас?

- Два отложил, взял третий. Что-то спрашивает, она, похоже, не
соглашается.

- Торгуются. Все верно. Теперь?

- Кладет в сумку. Деньги достал, пересчитывает. Озирается... Ох, атас!

- Что такое?

- Дружинники. Или менты переодетые. Здоровые, гады. Хватают его, руки
выворачивают. В сумку лезут! Господи!..

- Спокойней, Баренцев!

- Но они же... Это же мое!..

- Да успокойся ты, дурила! Сколько прихватчиков?

- Д-двое... Один - совсем шкаф. Второй тоже не слабый!

- Этот второй - он в серой кепке с завязками на макушке?

- Да. Лица не вижу, спиной повернут... А что?

- А то, что все хорошо! Идем отсюда.

- Как это - идем?

- Ногами. Потом на троллейбусе.

- И куда?

- К нам, естественно. Бабки подбивать. Если точнее - делить... Ну, что
дрожишь, маленький мой?

Она поцеловала Нила в щеку и потащила к лестнице.

Дверь им открыл Ринго, чем, похоже, очень удивил Линду.

- Ты уже здесь?! Как успел?

- Элементарно. "Волга", она побыстрей троллейбуса будет. И на остановке
загорать не требуется. Теперь черед удивляться настал Нилу.

- Так и ты там был?

- А как же! Кто, по-твоему, задерживал злостных спекулянтов импортными
товарами?

- Но один-то мент был здоровый, как слон, а второй - в кепке и вроде без
усов.

Ринго самодовольно усмехнулся и потянул за черный висячий ус. Усы
отклеились.

- Сбрил! - ахнул Нил.

- Искусство требует жертв. А уж если искусство еще и навар дает...

Нил кивнул, а Линда сразу посерьезнела и спросила:

- Сколько взяли?

- Триста наличными и кое-что натурой, - столь же серьезно ответил Ринго.

Деловитая обыденность этого диалога подействовала на Нила, как ушат
ледяной воды. Истерическая эйфория, в которой он пребывал в течение всего
дня, моментально улеглась, и ему вдруг открылась неприглядная реальность
сегодняшнего приключения. Мошенничество! Он стал соучастником мошенничества!
Они обманом отняли у Стефанюка деньги и вещи, а теперь пришли делить
награбленное.

"Но ты здесь ни при чем. Ты же ничего не делал... А вдруг он тебя узнал?

Или Линду?.. Но какова Линда! Во что меня втянула!"

Нестройный хор внутренних голосов заглушил один - взрослый, холодный,
словно бы чужой: "Хорош прикидываться! Последний кретин бы понял, что эти
денежки не с неба свалились. И ты прекрасно это понял, только не захотел в
этом признаться. А теперь, когда деньги достанутся не тебе, ни с того ни с
сего и ум пробудился, и совесть заработала. Большая ты скотина, Баренцев..."

- Эй, да что с тобой? - Линда подергала его за рукав. - Очнись, спящий
красавец! Он дал увести себя в комнату. На тахте лежала Катя и листала
иллюстрированный модный журнал, а за столом, держа в руке литровую пивную
кружку, восседал монументальный парень с открытым, несколько грубоватым
лицом, будто срисованным с плаката " Если тебе комсомолец имя...". Нил даже
не удивился, узнав в нем сегодняшнего напарника Ринго.

- Что ж, господа, все в сборе, прошу к столу, - провозгласил Ринго и
обратился к сидящему за столом гиганту:

- Леша, знакомься, это Нил, хозяин дисков.

- Образцов, - пробасил плакатный комсомолец и придвинул к Нилу
полиэтиленовый пакет с пластинками. - Получите.

- Убедительно у вас получилось сегодня, - робко заметил Нил.

- Леша профессионал, социальный герой из областного драмтеатра, -
пояснила Линда, а на выразительном лице Ринго появилась скептическая
гримаса. - Ценнейший кадр... Но пластинки на всякий случай проверь.

Леша хмыкнул.

- Не доверяешь?.. И правильно делаешь. - Он достал из стоящей на полу
черной сумки еще один яркий плоский квадрат и метнул его поверх пакета. -
Очинно я Фрэнка Заппу люблю, дорогой товарищ. Презентовали бы.

- Не вздумай, - строго сказала Линда. - А тебе, Образцов, стыдно. Своих
не динамят. А Нил - свой в доску. Между прочим, мы с ним весной
расписываемся.

- Поздравляю! - Социальный герой обаятельно улыбнулся, нисколько, похоже,
не смущенный тем, что его только что поймали на мелком крысят-ничестве. - За