дальнобойной артиллерийской установки. Искали ее и авиаторы других частей -
бомбардировочных и штурмовых. Но безрезультатно. А "Берта" даст несколько
выстрелов - и как в воду канет! Мы взлетаем, идем, на различных высотах,
"прочесываем" пространство, ищем. Нет ничего подозрительного - и все!
налет. Шесть тяжелых снарядов легли на взлетно-посадочную полосу, опять
вывели ее из строя; сожжен один самолет. Даже малосведущему стало ясно, что
за целью ведется визуальное наблюдение. Наше командование обеспокоилось
всерьез и приняло новые меры.
высокое здание. Оперативная группа оцепила дом, проверила его. На чердаке
был обнаружен человек в гражданской одежде, сидевший у слухового окна и по
радио корректировавший огонь вражеской артиллерии. Как оказалось, это был
местный житель, завербованный фашистами. Надо полагать, что на допросе он
кое-что рассказал. В воздух были подняты наши штурмовики, которым был указан
район цели. Они ее нашли и "обработали".
крупного калибра, смонтированная на специальной платформе и передвигавшаяся
по рельсам. Железнодорожное полотно было проложено с таким расчетом, чтобы
складки местности надежно укрывали его. Да и сама "Берта" тщательно
маскировалась. Пушка выкатывалась на боевую позицию, производила несколько
выстрелов - и тут же возвращалась в укрытие.
значительно активизировались. Видно, советское командование "прощупывало"
систему вражеской обороны. Но и противник старался не остаться в долгу -
отвечал огнем, вступал в артиллерийскую дуэль, наносил удары по
сосредоточению наших войск.
приказано было отыскивать и уничтожать аэростаты, которые использовались
противником для корректирования артиллерийского огня. Прежде эти функции
выполнялись с самолета "Фокке-Вульф-189", который фронтовики окрестили
"рамой". Висит он бывало, над головой, ведет разведку, корректирует огонь,
фотографирует позиции. Но теперь, очевидно, враг испытывал затруднения.
"Рам" не хватало. И он прибег к старому средству - аэростатам.
километрах в десяти - пятнадцати от переднего края, на высоту 800-1000
метров. В "корзине" находились корректировщики, которым с высоты в
оптические приборы хорошо видны были позиции советских войск, результаты
наблюдений сообщались по телефону: с аэростата свисал не только трос, но и
кабель...
Как только вдали она Замечали самолет, а тем более, если он шел навстречу, -
вниз немедленно передавалась команда, включалась лебедка - и аэростат быстро
снижался. Вступала в действие вражеская зенитная артиллерия, а тем временем
аэростат тщательно маскировался. Стоило же нашему самолету уйти, как
аэростат снова поднимался в небо.
осталось - всю округу обшарили, нет никакого аэростата, ничего не нашли.
Вдруг смотрим вдаль - а "колбаса" опять в воздухе!..
вылетали в паре со своими ведомыми Н. Трофимов, А. Федоров, В. Березкин, П.
Еремин. Но все безрезультатно.
стороне, затем уходили в глубину вражеской обороны и со снижением, на
большой скорости выходили на аэростат с тыла, стремительно атаковали его -
уверенно и неотразимо. Истребитель уходил, вдогонку ему открывали пальбу
зенитки, но было поздно: аэростат, сморщившись, падал вниз.
с лейтенантом Торбеевым, а второй - лейтенанты Березкин и Руденко.
АТАКУЕТ "АЛЬБАТРОС"
Клубов понял, что до конца жизни останется верным небу. Шли годы учебы и
становления. И вот:
Клубов вылетает то на разведку, то на штурмовку, то он дерется с численно
превосходящими группами истребителей, то валит вниз одного за другим
крестатые бомбардировщики.
прифронтовом аэродроме на территории Польши, мы, используя наступившее
затишье, совершали тренировочные полеты. Руководил ими командир полка майор
Речкалов.
Летчики отрабатывали технику пилотирования в зоне, групповую слетанность в
боевом порядке пары, а руководящий состав полка осваивал полеты на только
что поступившей в истребительную авиацию новинке - самолете Ла-7 конструкции
Лавочкина.
Клубов. Истребитель легко катился по полю, и за ним тянулся полосой широкий
след - примятая воздушной струей трава.
динамике голос летчика.
разрешаю!
Клубова тронулся с места, побежал все быстрее и быстрее. Вот он оторвался от
земли, низко прошел метров двести - триста, а потом, резко перейдя в угол
набора, стремительно стал набирать высоту. За машиной тянулась небольшая
сизая полоса дыма.
взлетом. За отличным взлетом мастера боя и пилотажа.
аэродрома. Нам хорошо был виден самолет Клубова. Летчик пилотировал
вдохновенно, энергично. Каскад фигур высшего пилотажа буквально лился
безостановочно, непрерывно.
самолет известного советского конструктора.
летчика. Да и о машине авиаторы отзывались высоко, с похвалой: на таком
истребителе, мол, можно колотить "мессеров" и "фоккеров" за мое почтение!
посадочные щитки и доложил:
его жизни.
по ней. Под воздействием бокового ветра самолет почти незаметно стал
уклоняться вправо, выкатился за пределы полосы и уже на малой скорости на
глазах у всех словно бы споткнулся и... скапотировал. Вначале самолет стал
на нос, задрав высоко кверху хвостовое оперение, мгновение постоял, словно
раздумывая, в строго вертикальном положении, и как бы нехотя, медленно стал
валиться на спину.
видением, миражом. Но чей-то встревоженный голос вывел всех из состояния
оцепенения. Мы видели истребитель, лежащий кверху колесами, мы знали: там, в
кабине, в опасности наш друг и боевой товарищ. И стремглав помчались ему на
помощь. Нас обгоняют какие-то автомашины, промчалась санитарная, гудит
пожарная.
воспринимать наше сознание: голова Клубова была придавлена к земле левым
бортом истребителя. Небольшая лужица крови...
груз, высвобождаем летчика, относим его в сторону. Врач говорит, что сердце
бьется. Мы надеемся на чудо, ждем. Клубов лежит на руках у своего учителя и
командира - Александра Ивановича Покрышкина. Бесстрашный ас страны сейчас
бледен и ошеломлен. Он тоже ждет чуда. Ждет десять минут, двадцать, сорок. И
низко опускает голову. Мы никогда не видели у этого человека влажных глаз.
Теперь он прячет их от нас. Мы тоже плачем: Саша Клубов скончался...
больше ввысь на своем истребителе крылатый витязь, Герой Советского Союза
капитан Александр Федорович Клубов, что не услышим мы в шлемофоне знакомого,
с хрипотцой голоса "сорок пятого", что навеки остановилось горячее сердце
бойца. Не хотел, не мог я поверить в это. Но пришлось подчиниться суровой,
горькой истине.
размытая ливневым дождем. Была она немного в стороне от взлетно-посадочной