лет назад покойным профессором истории Ленинградского университета
Сигизмундом Валком. Профессор собирался пообедать в столовой-автомате на
углу Невского и Рубинштейна. Он пробирался к столику, держа в одной руке
тарелку с сардельками, а в другой ветхий ученический портфельчик, и
сквозь скрепленные проволочкой очки подслеповато высматривал свободное
место. Под его ногой взмявкнула кошка, сардельки полетели в одну
сторону, портфель в другую, очки в третью, сам же профессор - в
четвертую, где и был подхвачен оказавшимся мною (что не было подвигом
силы: вес профессора был созмерим с весом толкнувшей его кошки, на чей
хвост он наступил столь неосмотрительно). Я собрал воедино три дотоле
совместные части, выловив очки пальцем из чьей-то солянки, к негодованию
едока, сардельки же бойко выбил без очережи взамен растоптанных.
Ободрившийся старичок в брезентовом дождевике вступил в благодарственную
беседу - и я был поражен знакомством: профессор с мировым именем.
Кажется, своеобразно польстило и ему - то обстоятельство, что
воспитанные манеры принадлежали именно студенту родного университета.
закрылся на просушку: я провожал профессора до Библиотеки Академии наук.
Он поглядывал хитро и добро, покачивал сигареткой в коричневой лапке,
шаркал ботиночками по гранитам набережных и рассуждал... Был вздох о
счастье юности, вздох о мирской тщете, вздох о всесилии времени; легкой
чередой вздохи промыли русло мысли, слились в сюжет - характер, судьба,
история. Он касался рукой имен, дат, названий - просто, как домашних
вещей: история казалась его домом, из которого он вышел ненадолго,
лукавый всеведущий гном, на весеннюю прогулку.
фактов расспросами знакомых историков - безуспешно; эрудиция и память
Валка были феноменальны.
Петербурге и двух губернских городах, герой воевал в русско-турецкую
войну 1877 года, по молодости примыкал к народникам, знался с
народовольцами, достиг поста не то губернатора, не то чего-то в таком
роде, - уж не вспомнить, да и не имеет это, наверно, принципиального
значения. Кончил же он в доме для умалишенных, до водворения туда исчез
надолго так, что еле нашли: слухи о загадочном исчезновении поползли
средь людей, не обошлось, разумеется, без суеверия и выдумок глупейших,
хотя и небезынтересных самих по себе: некий сочинитель даже повестушку
про то намарал, - забыл названного Валком автора, забыл название,
издательство, - где искать концы, как? да и стоит ли...
порцию сарделек и выуженные из супа очки, если двадцать лет прозревают
во мне произнесенные им слова. Возможно, память что-то исказила, но
главное-то я помню, держу, не раз ворошил, прикидывал слышанное в тот
теплый апрельский вечер шестьдесят седьмого года: сияла в закате
Петроградская сторона, кружились в Неве льдинки, звенел трамвай на
Тучковом мосту, щурился и смеялся своему рассказу профессор, объяснял
без назидания, учил не поучая - делился со мной, девятнадцатилетним.
сардельками в той забегаловке - нет ее больше; попытаться могу лишь
передать, оставить поведанное им; а то время идет - и проходит.
воспитывали меня в духе уважения к людям, сострадания к сирым и
обиженным. Учили жить по совести, и быть, главное, хорошим человеком.
пользе дела, но о деле ради своей пользы и выгоды. Неуважение и
презрение ему отплатой, зависть и ненависть. Им льстят - но клевещут,
порядочные люди должны отвертываться от них, не подавать руки; они низки
и эгоистичны. Все в этом враждебно мне.
богатстве и власти? - мне это не нужно. Разве в этом предназначение
человека?.. Разве это приносит счастье?
помогать людям и улучшать действительность. И хочу единственно вещей
простых и никому не заказанных: счастья, любви ближних, доброго мнения
людей и настоящего дела, честным исполнением которого смогу гордиться.
Хочу быть полезен, нужен людям и обществу.
трудолюбие, и умение влиять на людей, и деньги (я краснел)... И
растратить это на суету, достижение внешних отличий? трястись и
волноваться - вдруг пост достанется не мне?
подалее, где цивилизация еще не наложила свое губительное клеймо
продажности и разврата, где люди не соревнуются в излишествах и пороках,
где чисто сердце и крепок дух. Я хочу найти свою судьбу среди людей,
работающих честно и тяжело, преодолевая истинные трудности и борясь с
суровой природой. Насаждать закон и справедливость, пресекать зло и
утверждать добро, - вот профессия правоведа.
следовательно, мои способности и возможности будут замечены, поприще мое
будет расти, выситься, - ибо везде нужны хорошие работники: будет по
заслугам и честь. Старайся исполнять свое дело наилучшим образом и не
думай о награде - она придет сама. Только такой род карьеры мог бы меня
прельстить.
Вы правы: жизнь отнюдь не гладка, есть и несправедливость, и пороки, и
недостатки; но разве борьба с ними - не достойны, не высший удел?
меня завлекают кутежи, франтовство, "доступные женщины" и "студенческие
шалости". Друзья мои - чудесные и достойные люди, и если нам весело - на
то и молодость.
напротив: он человек в высшей степени рассудительный, умный,
образованный, душой чист и благороден; ему я многим обязан, в том числе
и воздержанию от скверных наклонностей. Он как раз серьезен,
положителен, - Вам бы понравился непременно..."
находит возможности, кто не хочет делать - изыскивает причины.
Все критикуют - никто ничего делать не хочет. Все видят недостатки -
никто не хочет действовать за их устранение. А вы хотите, чтобы
недостатки сами исчезли - так ведь и тогда будут брюзжать, найдут повод,
брюзги несчастные!
сами сделаем. Никто за нас не сделает, не поднесет готовое. И вот когда
вы слезете со своего дивана, и подотрете свои сопли, и засучите
рукавчики на чистеньких бездельных ручках - только тогда что-то может
измениться.
сразу как по маслу пойдет - так не бывает. И трудности будут, и
поражения, и несправедливости, и боль, - но будет делаться дело, будет
улучшаться жизнь, становиться счастливее люди - и вы сами в первую
очередь.
коррупцией уже сталкивался? С этой продажностью хоть раз боролся? Ты же
сам ее первый соучастник - если видишь - и миришься!
уверены, что она дурна. Бороться не пробовали - уже смирились.