Чтение 34–й страницы книги ~Офицеры и джентельмены~

В кут-эль-амарской школе это несчастье никого, кажется, из равновесия
не вывело. Что касается Гая, то эта новость усилила испытываемое им
неприятное ощущение, которое он стремился подавить (и в корпусе
алебардистов это ему чаще всего удавалось), ощущение того, что он
участвует в войне, в которой мужество и справедливость не имеют никакого
отношения к делу.

Эпторп сказал:

- У меня и без этого много забот.

Гай сразу же догадался, что напряженная личная драма Эпторпа,
разыгравшаяся в дни великого поста на фоне введенных бригадиром новых
порядков и методов подготовки, получила новое развитие. В сущности, всю
свою остроту эта драма приобрела в результате введения новых методов и
порядков и в конечном счете сама явилась их кульминационной иллюстрацией.

Драма начала развиваться в первое воскресенье после введения новых
порядков.

Во второй половине дня почти все аудитории и холлы кут-эль-амарской
школы пустовали. Стажирующиеся офицеры или спали в своих комнатах наверху,
или отправились в город. Гай сидел в холле на первом этаже и просматривал
недельные газеты. Случайно бросив взгляд через зеркальное стекло окна, он
неожиданно увидел, как к дому подъехало такси и как выскочивший из него
Эпторп с помощью водителя вытащил из машины какой-то большой предмет
квадратной формы и поставил его на крыльцо. Гай вышел и предложил Эпторпу
свою помощь.

- Спасибо, я справлюсь один, - напряженно ответил Эпторп. - Я просто
перевожу некоторые свои вещи.

- А куда ты собираешься поставить это?

- Я еще не решил окончательно. Но я вполне справлюсь один, спасибо.

Гай вернулся в холл, расположился у окна и стал праздно наблюдать за
развитием событий. Темнело, читать становилось трудно, а солдат, который
должен был зашторить окна, все еще не появлялся. Вскоре Гай увидел, как
Эпторп, выйдя из парадной двери, крадучись, скользнул в вечерние сумерки и
начал осторожно высматривать что-то в кустарнике. Гай наблюдал за ним,
словно загипнотизированный, до тех пор, пока тот, примерно через десять
минут, не возвратился. Дверь парадного входа находилась прямо напротив
холла. Эпторп появился в ней задом, волоча за собой свой груз.

- Может быть, я все-таки могу помочь тебе? - спросил Гай.

- Нет, нет, спасибо.

На площадке под лестницей, ведущей на второй этаж, был большой чулан.
Эпторп не без труда затолкал свой груз в него. Затем он снял перчатки,
шинель и фуражку, подошел с безразличным видом к-камину и сказал:

- Командор передает тебе привет. Говорит, что скучает по нас там, в
клубе.

- Ты был в яхт-клубе?

- Не совсем. Я просто заскочил к старику, чтобы взять кое-что.

- Взять тот предмет, который ты привез?

- Э-э, да, фактически, этот предмет.

- Это что-нибудь сугубо личное, Эпторп?

- Нечто, не представляющее общего интереса, старина. Никакого общего
интереса.

В этот момент в холл вошел дневальный алебардист, чтобы зашторить окна.

- Смидерс! - обратился к нему Эпторп.

- Да, сэр?

- Ваша фамилия Смидерс, да?

- Нет, сэр, Крок.

- Ну неважно. Я хотел спросить вас о помещениях в задней части дома.

- Да, сэр?

- Мне нужно маленькое помещение или какая-нибудь кладовая. Подошла бы,
например, кладовка садовника, или душевая, или молочная кладовка -
что-нибудь в этом роде. Есть такие помещения?

- Вам это нужно на короткое время, сэр?

- Нет, нет, нет. На все время, пока мы здесь.

- Я уверен, сэр, что это не в моем ведении. Надо спросить у начальника
квартирмейстерской части.

- Ну ладно. Я просто поинтересовался.

Когда дневальный ушел, Эпторп продолжал:

- Глупый парень. Я почему-то все время думал, что его фамилия Смидерс.

Гай снова принялся за газеты. Эпторп сел напротив и уставился на свои
ботинки. Через некоторое время он встал, прошел к чулану, сунул голову в
дверь, потом снова закрыл ее и вернулся на свой стул.

- _Держать_ там эту вещь, по-моему, можно, а вот _пользоваться_ ею там,
наверное, нельзя, правда?

- Почему нельзя?

- Гм, _как_ же я смогу?

Наступила пауза, во время которой Гай прочитал статью о непроходимости
болот Миккели. (Это были пока еще ничем не омраченные дни до поражения
Финляндии.)

Затем Эпторп сказал:

- Я думал, что найду место для этой вещи в кустарнике, но ведь
кустарник просматривается куда больше, чем я предполагал.

Гай ничего не сказал на это и перевернул страницу "Тэблета". Было ясно,
что Эпторп горит желанием раскрыть свою тайну и наверняка поступит так с
минуты на минуту.

- Идти к квартирмейстеру нет никакого смысла. _Он_ не поймет меня. Да и
кому бы то ни было объяснить это не так-то легко. - Затем, после еще одной
паузы, Эпторп добавил: - Если уж тебе так _нужно_ знать, это мой
"гром-бокс".

Признание Эпторпа превзошло все ожидания Гая. Он предполагал, что это
могли быть продукты питания, что-нибудь относящееся к медицине,
огнестрельное оружие; в лучшем случае он надеялся услышать о какой-нибудь
экзотической обуви.

- А мне можно взглянуть на него? - почтительно спросил Гай.

- Не вижу причин, почему бы тебе не взглянуть, - ответил Эпторп. -
Собственно, я так и полагал, что это заинтересует тебя: очень тонкая
работа, образец, каких больше не производят. Да и слишком дорогой,
по-моему.

Эпторп направился к чулану и вытащил из него свое сокровище - обшитый
медью дубовый ящик кубической формы.

- В самом деле, это прямо-таки замечательная работа, - еще раз
похвалился он.

Он поднял крышку "гром-бокса", и Гай увидел механизм из тяжелого
медного литья и узорчатой керамики работы крупных мастеров времен Эдуардов
VI и VII. На внутренней стороне крышки была пластинка с надписью:
"Автономный химический клозет фирмы Коннолли".

- Ну, что ты скажешь на это? - спросил Эпторп.

Гай затруднялся найти подходящие слова, чтобы похвалить этот экспонат.

- Совершенно очевидно, что эту вещь хорошо берегли, - сказал он.

Казалось, Гай подобрал удачные слова. Эпторп остался доволен.

- Я получил это от верховного судьи в тот год, когда правительственные
здания в Каронге оборудовали канализацией. Дал ему пять фунтов за эту
вещь. Сомневаюсь, что теперь ты сможешь найти такую даже за двадцать
фунтов. Мастеров, способных сделать такую штуку, теперь и днем с огнем не
отыщешь.

- Ты, должно быть, очень гордишься ею?

- Конечно.

- Но я не совсем понимаю, зачем она нужна тебе здесь.

- Не понимаешь, старина? - Лицо Эпторпа, выражавшее до этого наивное
торжество от сознания, что он владелец этой уникальной вещи, стало теперь
забавно серьезным и глупым. - Неужели не понимаешь?! А ты слышал
когда-нибудь о такой довольно неприятной штуке, как триппер, Краучбек?

- Что ты говоришь! - воскликнул ошеломленный Гай. - Это неприятнейшая
вещь. Очень жаль, дорогой. А мне и в голову не пришло. Наверное, ты
подхватил его прошлой ночью в Лондоне, когда был пьян. А ты у врача-то был
с этим делом? Тебе ведь необходимо специальное лечение в госпитале.

- Нет, нет, нет! _Я_ не подхватывал никакого триппера!

- А кто же тогда?

- Сарам-Смит, например.

- А как ты узнал?

- Я _не узнал_. Я просто выбрал Сарам-Смита в качестве примера. Он как
раз такой недоразвитый идиот, который может подхватить что угодно. Да и
любой из них может. А я никоим образом не намерен рисковать.

Эпторп закрыл крышку "бокса" и снова задвинул все под лестницу. Усилие,
с которым он сделал это, казалось, рассердило его.

- И знаешь что, старина, - продолжал он, - мне не очень нравится, как
ты только что разговаривал со мной, обвиняя меня в том, что я подхватил
триппер. Это ведь довольно серьезное обвинение.

- Извини. Это вполне естественная ошибка в таких условиях.

- Для кого-нибудь естественная, но не для меня, старина. К тому же мне
не совсем понятно, что ты имеешь в виду под "условиями". Я _никогда_ не
бываю пьян. Я почему-то думал, что ты должен был заметить это. Навеселе
при случае могу быть, но _пьяным_ - никогда! Это такое дело, от которого я
держусь подальше. Мне слишком много пришлось повидать и перенести из-за
этого.

На следующий день Эпторп, поднявшись с рассветом, сразу же начал
обследовать подсобные помещения вне дома и еще до завтрака обнаружил
пустой сарайчик, в котором хозяйственники школы, видимо, хранили битый и
другой спортивный инвентарь. В этом сарайчике с помощью алебардиста Крока
он и установил свой химический клозет. Туда-то он и ходил, к своему
немалому удовольствию, в течение нескольких последовавших мирный дней.
Беспокойное время настало для Эпторпа через два дня после поражения
Финляндии.