общественности, то есть в общем-то ко всему человечеству. Писал он обо всем.
Об отходе официальных властей от коммунизма. О бюрократизме и
взяточничестве. О поголовном пьянстве. О преследовании людей за религиозные
убеждения. О том, что власти не заботятся о культурных ценностях.
опять же попадало на Запад, а по вечерам Шубкин искал и почти всегда находил
в эфире свою фамилию.
головой.
же они меня посадят, когда меня теперь знает весь мир?
ленинизма. Все-таки даже в его сознании наметился перелом. Но будучи таким
человеком, который никак не может жить без Епэнэмэ, он стал искать его в том
мировоззрении, которое еще недавно сам называл опиумом для народа.
Глава 5
Долгове в конце лета 1969 года. Георгий Жуков и его жена Елизавета, решив
отметить пятилетие сына Вани, купили у проводника с проходящего поезда
канистру польского спирта, назвали гостей. Спирт оказался метиловым, сами
Жуковы оба померли, один из гостей последовал их примеру, и еще трое
ослепли.
наложить хотела, но потом поняла, что не имеет права, должна жить ради внука
Ваньки.
давно. Еще в начале шестьдесят пятого года к Аглае приходил корреспондент.
Задал ей кучу вопросов. И вскоре написал статью, но тогда света она не
увидела. Аглая слышала, что в газете материал время от времени вынимали из
редакционного портфеля, готовили к печати, но каждый раз в последний момент
решали, что пока не время. И вот, видимо, время все-таки наступило. Статья
получилась большая, на два подвала. В ней рассказывалась вся героическая
биография Аглаи Ревкиной, кое-где, правду сказать, приукрашенная. Говорилось
о твердости ее убеждений. Об испытаниях и гонениях, через которые она
пронесла верность своим идеалам, партии, революции и государству. И
подробнейшим образом был описан главный подвиг ее жизни: сохранение ценного
памятника, шедевра монументальной пропаганды. Была выражена надежда, что
недолог день, когда шедевр займет место на ожидающем его пьедестале.
день после выхода статьи к Аглае прискакал (на своих двоих) нарочный с
короткой запиской: "Уважаемая Аглая Степановна! Прошу срочно зайти в райком.
Поросянинов".
но любопытство пересилило.
решила, что сейчас это будет как-то уж слишком. Нарядилась в темно-синий
костюм, под ним белая кофточка, на пиджаке орденские планки и
университетский значок, выданный за учебу на каких-то партийных курсах.
шкаф новые, из карельской березы, тяжелая бронзовая люстра с какими-то
купидонами, мягкий кожаный диван, два кожаных кресла, низкий столик с
журналами "Огонек" и "Работница", а над головой Поросянинова портреты: Ленин
и Брежнев.
Поросянинов. Он вылез из-за стола, пошел к ней навстречу и даже раскинул
руки для предполагаемого объятия, но забыл, с кем имеет дело. Она
пробормотала невнятное "здрст" и от объятия отстранилась. Он был
сообразительный, не настаивал, показал ей на одно из кресел, а сам опустился
в другое. Помолчал, словно не придумал, с чего приступить к разговору,
усмехнулся и сказал, глядя глаза в глаза:
свою принципиальность, это понято и принято во внимание. Есть мнение, что
некоторые перегибы пора исправлять, поэтому сообщаю: решение об исключении
тебя из рядов отменено. Стаж остается непрерывный, на учет пока можешь стать
по месту жительства, а потом разберемся. По этому пункту вопросы есть?
Аглая Степановна! Дорогой мой партийный товарищ! Ты ведь знаешь хорошо, что
партия наша ошибки признает и исправляет, но не извиняется.
реабилитируете?
полностью реабилитирована, ты имеешь право говорить не вы, а мы. Так какой у
тебя вопрос?
спросил Поросянинов и уставился на Аглаю прямо и не мигая.
- У нас, Аглая Степановна, в партии есть такое мнение, и Сталин сам его
разделял, что не отдельные герои делают историю, а народ под руководством
коммунистической партии. На данном этапе во главе с первым ленинцем
товарищем Брежневым. Эту станцию, - он не дал ей опомниться, - мы тоже
проехали и сделаем пересадку на другой поезд. Нами, партийным руководством
района, возбуждено ходатайство о переводе тебя на персональную пенсию
республиканского значения. И еще: вот путевка в Сочи, билет любой,
железнодорожный или авиа, будет оплачен. Посиди там, подлечись, попарься в
сауне, попринимай всякие процедуры, массаж, грязевые ванны, душ Шарко. Очень
полезно, сам пробовал. Наберешься сил, возвращайся и приходи. Захочешь,
найдем достойную общественную работу. Не захочешь, отдыхай, читай книги,
изучай классиков марксизма-ленинизма.
Глава 6
и военный грузовик с солдатами под брезентом.
отмечала свадьбу. Невеста в белом платье и белой фате, жених в черном
костюме с белой розой в петлице. Дружки, подружки, родители, родственники
жениха и невесты, много всякого народа. Баянист с золотыми зубами растягивал
меха, немолодые мужчина и женщина плясали, при этом женщина выкрикивала
частушки довольно скабрезного содержания. На первый взгляд - свадьба как
свадьба. Хотя было в ней что-то необычное. Какие-то люди держались слишком
напряженно и зыркали глазами по сторонам. Это потом Аглая так припомнила. А
тогда что-то почувствовала, но была озабочена своими проблемами. Боялась, не
для того ли сманили ее путевкой, чтобы в ее отсутствие вытащить статую.
ожидается все-таки полная реабилитация.
отбиваешь мне телеграмму. Не прямо, а напишешь: "Дедушка не здоров". Понял?
Из вагона сначала выпрыгнула проводница с кудрями, вылезавшими из-под
красной фуражки, а за проводницей на площадке появились Шубкин и Антонина.
"Опять мотался в Москву!" - подумала зло Аглая. Он, увидев ее, удивился -
чего это она здесь? - но улыбнулся и сказал: "Добрый день!". Она ему не
ответила, но поздоровалась с Антониной. Он спрыгнул на перрон с большим
раздутым портфелем и затем помог спуститься своей спутнице. Аглая уже
взялась за поручень, но Диваныч дернул ее за руку. "В чем дело?" - хотела
она спросить, но, повинуясь знакам Диваныча, глянула в сторону, куда
удалялся Шубкин, и стала свидетелем незаурядного события. Шубкин уже
приближался к входу в вокзал, когда участники свадебной гулянки, все,
включая невесту, окружили его и Антонину. Тут откуда-то прямо на перрон
выскочила серая "Волга", Аглая услышала сначала крик Антонины: "Марк
Семенович!", потом голос самого Марка Семеновича: "В чем дело, товарищи? В
чем дело? Я протестую!" Дальше было слышно, как захлопали дверцы, и в
следующую секунду "Волга", завизжав шинами, вырвалась из толпы, пронеслась
по перрону, за ней, простирая руки, бежала Тонька. Не доезжая пакгауза,
машина завернула за угол вокзала и скрылась. А Тонька остановилась и застыла
с нелепо вытянутыми вперед руками, словно ожидала, что кто-то ей в эти руки
что-то положит. Толпа на перроне немедленно рассосалась, и только теперь
Аглая поняла, что это была не свадьба, а специальная операция.
уж ему, как грится, век свободы не видать...
Глава 7
Лукьяненко Сергей
Прозоров Александр
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Глуховский Дмитрий