этом случае была не потаскухой, а законной женой, если только считать
законным мой последний брак.
этого рода, то есть не стала безразличной к участи моего ребенка; мое
материнское чувство было настолько сильно, что я готова была пожертвовать
своим другом из банка, который так настойчиво упрашивал меня вернуться и
выйти за него замуж, что почти невозможно было отказать ему.
сказала:
спокойной насчет хорошего ухода за вашим ребенком, и в то же время люди,
приставленные к нему, никогда не узнают, что вы его мать.
сверх той суммы, которую мы обыкновенно платим по таким уговорам?
посмеет расспрашивать о вас, и раз или два в год вы будете навещать со мной
вашего ребенка и сами увидите, как за ним ухаживают; таким образом, вы
убедитесь, что он в хороших руках, и никто не узнает, кто вы такая.
мать? Думаете, что это возможно?
будет о вас расспрашивать и обращать на вас внимание, и если она не
послушается, то лишится денег, которые идут ей от вас, и у нее отнимут
ребенка.
привели крестьянку из Хартфорда или окрестных мест, которая согласилась
взять ребенка на полное свое попечение за десять фунтов. При условии же, что
я буду ей давать еще пять фунтов в год, она обязывалась по каждому нашему
требованию приносить ребенка к моей пестунье или же разрешать нам самим
навещать его и смотреть, хорошо ли она за ним ухаживает.
землепашца, но хорошо одетая, в чистом белье и очень опрятная; с тяжелым
сердцем и горькими слезами позволила я ей взять ребенка. Я сама съездила в
Хартфорд посмотреть, как она живет, и все мне очень понравилось; я ей
посулила много подарков, если она будет ласкова с ребенком, и, таким
образом, она с первого же слова поняла, что я его мать. Но она жила в такой
глуши и так скромно воздержалась от расспросов, что я сочла себя в полной
безопасности. Словом, я согласилась оставить ей ребенка и дала ей десять
фунтов, вернее, не ей, а моей пестунье, которая и вручила деньги бедной
женщине в моем присутствии, и та обязалась никогда не возвращать мне ребенка
и не требовать прибавки за его содержание и воспитание; я лишь обещала, если
она будет очень заботлива, дарить ей еще кое-что во время моих посещений;
таким образом, я не связала себя условием платить ей еще по пяти фунтов, а
только пообещала это моей пестунье. Так избавилась я от своей тяжелой
заботы, и хотя на душе у меня было по-прежнему неспокойно, однако ничего
более удобного я при тогдашнем положении моих дел не могла бы придумать.
и, между прочим, в начале июля известила его, что собираюсь быть в Лондоне в
середине августа. Он ответил мне в самых пылких выражениях, умоляя дать ему
знать об этом своевременно, и он выедет мне навстречу на двухдневный
перегон. Это привело меня в жестокое замешательство, и я не знала, какой мне
дать ответ. И вот я решила поехать в почтовой карете в Честер с единственной
целью иметь удовольствие вернуться обратно, чтобы он мог видеть, что я
действительно еду с севера, ибо у меня, правда без всяких оснований,
возникла тревожная мысль, как бы он не усомнился в моем пребывании на севере
Англии. Вы скоро увидите, что это было не так уж глупо.
мною, что невозможно было с нею бороться. Наконец, в подкрепление моему
новому намерению уехать из Лондона, мне пришло на ум, что эта поездка
великолепно скроет от моей старой пестуньи все мои другие дела, ибо она не
имела ни малейшего представления, где живет мой новый возлюбленный, в
Лондоне или в Ланкашире, и когда я сообщила ей о своем решении, она
прониклась полной уверенностью, что он в Ланкашире.
прислуживавшую мне с самого начала, взять для меня место в почтовой карете.
Моя пестунья выразила желание, чтобы служанка сопровождала меня до последней
станции и вернулась в Лондон в той же карете, но я убедила ее, что это будет
неудобно. Когда я уезжала, она сказала, что не будет пытаться поддерживать
со мною связь, так как убеждена, что любовь к ребенку побудит меня самое
писать ей и даже навещать по возвращении в Лондон. Я уверила ее, что она не
ошибается, и распростилась, страшно довольная, что покидаю наконец это
заведение, несмотря на весь его комфорт.
местечке Сгон, кажется, в Чешире, где у меня не только не было никакого
дела, но не было также ни одной знакомой души. Но я знала, что с деньгами мы
везде дома; я провела там два или три дня, пока не получила места в другой
карете, и поехала обратно в Лондон, уведомив моего любезного письмом, что в
такой-то день буду в Стони Стретфорде, где кучер должен был остановиться.
нанята до Честера какими-то господами, направлявшимися в Ирландию, и теперь,
на обратном пути, не была в такой степени связана расписанием, как почтовые
кареты; так мы простояли на месте все воскресенье, и поэтому мой поверенный
успел приготовиться к поездке, что в противном случае ему бы не удалось.
доехать до Стони Стретфорда, чтобы встретиться там со мной к ночи, но
встретил меня на следующее утро в местечке Брикхилл, как раз когда мы
въезжали туда.
чувствовала себя немного разочарованной, тем более что так далеко заехала
ради этой встречи. Еще больше порадовал он меня блеском своего появления: он
ехал в прекрасной барской карете четверней, с лакеем на запятках.
перед гостиницей; заехав в эту же гостиницу, он велел отпрягать и заказал
обед. Я спросила, зачем это, ведь я собираюсь продолжать путешествие. Он
сказал: нет, мне нужно немного отдохнуть, а это прекрасная гостиница, даром
что городок маленький; словом, мы не поедем дальше сегодня, что бы там ни
случилось.
пошел на такие издержки, было бы неучтиво с моей стороны не сделать и ему
маленького одолжения; и я не стала долго противиться.
окрестностям, как обыкновенно делают приезжие, и хозяин гостиницы взялся
быть нашим проводником при осмотре церкви. Я заметила, что мой любезный
подробно осведомляется о священнике, и тотчас смекнула, что он, наверное,
хочет предложить мне обвенчаться; и, конечно, я бы не отказала, потому что,
говоря откровенно, положение мое было не таково, чтобы я могла сказать нет;
у меня теперь не было оснований идти на подобный риск.
нескольких мгновений, я заметила, что хозяин отводит моего друга в сторону и
шепчет ему, впрочем, не очень тихо: Сударь, если вам понадобится...?
Остального я не расслышала, но, по-видимому, это было что-нибудь в таком
роде: Сударь, если вам понадобится священник, то у меня есть поблизости
друг, который всегда к вашим услугам и, если вы пожелаете, будет нем как
рыба. Мой спутник ответил довольно громко: Отлично, я думаю, что
понадобится.
раз ему посчастливилось встретиться со мной и все сложилось так
благоприятно, то он молит меня ускорить его счастье, сразу покончив со всеми
церемониями.
гостинице, на большой дороге! Боже милостивый, как вы можете говорить
подобные вещи?
это докажу, - и с этими словами вынимает большую связку бумаг.
первый раз он позволил себе такую вольность. Потом, повторяя: - Не бойтесь,
сейчас все увидите, - разложил передо мной все эти бумаги.
ряд свидетельских показаний о ее распутном поведении; потом свидетельство о
ее похоронах, выданное священником и церковным старостой того прихода, где
она жила, с указанием, какой смертью она умерла; копия распоряжения
следователя о созыве суда присяжных для разбора ее дела и приговор
присяжных, выраженный словами: non compos mentis. Все это, несомненно,
относилось к делу и должно было меня порадовать, хотя, замечу мимоходом, я
не была настолько щепетильна, чтобы отказаться выйти за него и без этих
документов. Однако я внимательно их пересмотрела и сказала, что все это,
конечно, совершенно бесспорно, но что не было надобности привозить сюда эти
бумаги, так как у нас еще довольно времени. - Нет, - сказал он, - может быть
довольно времени для меня, но совсем не довольно для него, так как он не
хочет знать никакого времени, кроме настоящего.
этот вопрос.
ее и преподносит мне красивое кольцо с бриллиантом. Я не могла бы отказаться
от него, даже если бы хотела, потому что он надел мне кольцо на палец;
оставалось только сделать реверанс и поблагодарить. Потом он вынимает другое
Русанов Владислав
Корнев Павел
Корнев Павел
Конан-Дойль Артур
Гуль Роман Борисович
Суворов Виктор