который, заложив руки в карманы, слонялся по веранде, прислушиваясь, не
раздастся ли скрип подаваемой к заднему крыльцу бостонской коляски. Но,
сколько он ни прислушивался, все было напрасно. И в конце концов он
потерял терпение, и, когда к нему подошла сестра и позвала домой, он тут
же с ней и ушел. Евгения, видевшая, что они уходят, и находившаяся в
раздраженном расположении духа, еще больше утвердилась в своем мнении, что
сей джентльмен куда как хорош. "Даже эта mal-elevee [невоспитанная (фр.)]
девчонка, - подумала она, - вертит им, как ей вздумается". Евгения сидела
поблизости от одного из выходивших на веранду высоких окон, но, вскоре
после того как Роберт Эктон ушел - как раз в тот момент, когда
словоохотливый джентльмен из Бостона поинтересовался, что она думает о
нравах вышеупомянутого города, - вдруг поднялась с места. На веранде ей
попался навстречу шедший с другого конца дома Клиффорд Уэнтуорт. Она
остановила его, сказав, что ей надо с ним поговорить.
взяли в руки вожжи.
больше всего и сбивало баронессу с толку, сказал:
побаиваться этих взглядов баронессы и старался быть вне пределов их
досягаемости.
взгляда, Евгения.
очаровательной женщине.
задней комнате?
ведь так хотела быть вам полезна.
заявил ее наивный молодой родственник.
Теперь я это вижу.
- добавил он тут же, уловив своим привычным ухом какой-то неположенный
скрип колес у подаваемого в этот момент к крыльцу бостонского экипажа и
бросаясь со всех ног выяснять причину столь серьезной неисправности.
неужели она так и уедет ни с чем? Неужели она так ни с чем и уедет?
Гертруда Уэнтуорт сидела молчаливой зрительницей. Сами гости были ей
неинтересны; она наблюдала за мадам Мюнстер, как наблюдала теперь за ней
постоянно. Она знала, что и Евгении гости неинтересны, что она скучает, и
Гертруда прилежно изучала, каким образом Евгения, несмотря на все свое
безразличие, свою рассеянность, умудряется сохранить этот чарующий тон.
Гертруда тоже хотела бы обрести этот тон; она решила выработать его в себе
и желала одного, чтобы - ради большего очарования - ей впредь приходилось
как можно чаще скучать. В то время как Гертруда занималась своими
скрупулезными наблюдениями, Феликс Янг отправился на поиски Шарлотты,
которой ему надо было кое-что сказать. Ему вот уже несколько дней как надо
было кое-что сказать Шарлотте. И нынче вечером диктуемая чувством приличия
необходимость этого важного разговора окончательно назрела и переросла в
радостное нетерпение. Он слонялся по просторному нижнему этажу, переходя
из одной пустынной комнаты в другую, и наконец набрел на эту молодую леди
в небольшом помещении, именуемом по не совсем понятным причинам "конторой"
мистера Уэнтуорта и представлявшем собой тщательно прибранную, без единой
пылинки, комнату, где на одной стене выстроились стройными рядами своды
законов в потемневших от времени кожаных переплетах, на другой висела
огромная карта Соединенных Штатов с теснившимися по обе стороны от нее
гравюрами Рафаэлевых мадонн, а на третьей было несколько витрин с
засушенными жуками и бабочками. Сидя под лампой, Шарлотта вышивала по
канве комнатную туфлю. Феликс не стал спрашивать, кому она
предназначается; туфля была очень большая.
обыкновению, но сначала ни слова не говоря. Задержав в воздухе иглу,
Шарлотта смотрела на него с тем робким и трепещущим видом, который
появлялся у нее всякий раз, как к ней приближался ее иностранный кузен.
Было в нем что-то, удесятерявшее скромность Шарлотты, ее застенчивость;
если бы это зависело только от нее, она предпочла бы никогда не оставаться
с ним наедине; и в самом деле, знал бы ее иностранный кузен, которого она,
между прочим, считала человеком в высшей степени незаурядным, блестящим,
доброжелательным, - знал бы он, к каким она прибегала боязливым
ухищрениям, чтобы, упаси бог, не оказаться с ним tete-a-tete [с глазу на
глаз (фр.)]. Бедняжка Шарлотта вряд ли могла бы объяснить, чем это
вызвано, не погрешив против себя или своего кузена; единственное, что она
могла бы сказать - вернее, чего она в жизни бы не сказала, - что в таком
слишком уж мужском обществе ей не по себе. Поэтому она не испытала
успокоения, когда Феликс, сияя восторгом, еще больше подчеркивавшим смысл
его слов, начал:
я не чувствую себя от этого одинокой.
сказал Феликс, - ведь с ней всегда ее верный друг, ее прекрасная работа. -
И он бросил взгляд на большую комнатную туфлю.
побездельничать, но к вам я пришел не от безделья. Мне надо сказать вам
одну важную вещь.
такого, что не предназначено для ушей молодой леди. По крайней мере так
мне кажется. Впрочем, voyons [послушайте (фр.)], предоставляю судить об
этом вам. Я без памяти влюблен.
именно ее сдержанность и не позволила ей докончить фразу.
продолжал молодой человек. Шарлотта опустила на колени вышивание и,
положив поверх него свои сжатые руки, сидела, не поднимая глаз. - Одним
словом, моя дорогая кузина, я влюблен, - сказал Феликс. - И я хочу, чтобы
вы мне помогли.
о, какой у нее дар понимания! Я имею в виду вашего отца и вообще всех, в
том числе и мистера Брэнда.
Шарлотта, что Феликсу сразу стало ясно: молодой священник не посвятил ее в
их недавний разговор.
Брэнда. Мне жаль немного вашего отца; я не хотел бы его ничем огорчить.
Поэтому я и прошу вас похлопотать за меня. Как, по-вашему, я выгляжу не
слишком неприглядно?
олицетворением всего, что есть в джентльменах изысканного и блестящего.
поскольку Шарлотта упорно смотрела на его ботинки. - Я говорю про свое
поведение. Как, по-вашему, я не нарушил законы гостеприимства?
не хочу ничего от вас скрывать... Оно состоялось. Конечно, я хочу на ней
жениться, в этом-то вся и трудность. Я держался сколько мог; но она так
пленительна! Она очень необычна, Шарлотта, я не думаю, что вы ее на самом
деле знаете. - Шарлотта снова взялась за вышивание и тут же снова его
отложила. - Мне известно, что ваш отец мечтал о лучшей для нее партии, -
продолжал Феликс. - И, наверное, вы разделяли его мечты. Вы хотели выдать
ее замуж за мистера Брэнда.
ничего такого не хотели.