руку на сердце, переставшее биться, послушал, есть ли дыхание, и сказал:
"Страдания его кончились. Так оно и лучше". Миссис Тагби пыталась утешить
вдову ласковыми словами, мистер Тагби - философскими рассуждениями.
Это не дело. Надо крепиться. Хорош бы я был, если бы смалодушничал, когда в
бытность мою швейцаром у нашего крыльца как-то вечером сцепились колесами
целых шесть карет. Но я остался тверд, я так и не отпер двери!
своей призрачной спутнице, но она стала подниматься в воздух, сказала:
"Следуй за ней!" - и исчезла.
бы бледных следов прежней красоты; вслушивался в ее голос - не прозвучит ли
в нем прежняя ласка. Он склонялся над ребенком. Хилый ребенок,
старообразный, страшный своей серьезностью, надрывающий сердце тихим,
жалобным плачем. Тоби готов был молиться на него. Он видел в нем
единственное спасение дочери, последнее уцелевшее звено ее долготерпенья.
Все свои надежды он, отец, возложил на этого хрупкого младенца; он ловил
каждый взгляд, который бросала на него мать, и снова и снова восклицал: "Она
его любит! Благодарение богу, она его любит!"
среди ночи, когда рассерженный супруг уснул и все затихло; как подбодряла
ее, плакала с ней вместе, принесла ей поесть. Он видел, как наступил день и
снова ночь, и еще день, и еще ночь. Время шло; мертвого унесли из обители
смерти, и Мэг осталась в комнате одна с ребенком. Ребенок стонал и плакал,
изводил ее, не давал ей покоя, и едва она, в полном изнеможении, забывалась
дремотой, возвращал ее к жизни и маленькими своими ручонками опять тащил на
дыбу. Но она оставалась неизменно терпеливой и ласковой. Любила его всей
душой, всем своим существом была связана с ним так же крепко, как тогда,
когда носила его под сердцем.
ребенком на руках бродила по улицам в поисках работы; держа его на коленях,
поглядывая на обращенное к ней прозрачное личико, делала любую работу, за
любого плату - за сутки труда столько фартингов, сколько цифр на циферблате.
Может, она сердилась на него? Не заботилась о нем? Может, иногда глядела на
него с ненавистью? Или хоть раз сгоряча ударила? Нет. Только этим и утешался
Тоби - любовь ее ни на минуту не угасала.
дому, чтобы избежать расспросов единственного своего друга: всякая помощь,
какую оказывала ей эта добрая женщина, вызывала новые ссоры между супругами;
и ей было тяжко сознавать, что она вносит раздор в жизнь людей, которым так
много обязана.
вечером в самой ее любви что-то изменилось.
дверь неслышно отворилась и вошел мужчина.
поблагодарить тебя.
сторону, - и сказал:
думали мы тогда, - прибавил он, окинув взглядом комнату, - что встретимся
вот так. Твой ребенок, Маргарет? Дай его мне. Дай мне подержать твоего
ребенка.
Подожди ее брать, я ей ничего не сделаю. Много прошло времени, а все же...
Как ее зовут?
руку и заглянул малютке в лицо. Но тут же снова прикрыл его.
Лилиен умерла и оставила ее сиротой.
исступленно.
она отстранялась и с тревогой глядела ему в лицо, то снова прижимала его к
себе. И тут-то к ее любви стало примешиваться что-то неистовое и страшное. И
тут-то у ее старика отца заныло сердце.
тебе всех дороже!"
последний раз благодарю тебя. Прощай! Дай мне руку и скажи, что отныне ты
меня не знаешь. Постарайся думать обо мне как о мертвом.
будут пожары, то там, то тут, чтобы по ночам было виднее. Как увидишь вдали
зарево, так и знай - началось. Как увидишь вдали зарево, забудь обо мне; а
если не сможешь, то вспомни, какой адский огонь запалили у меня в груди, и
считай, что это его отсвет играет на тучах. Прощай!
проснулся ребенок, а тогда опять почувствовала и холод, и голод, и
окружающею тьму. Всю ночь она ходила с ним из угла в угол, баюкая его,
успокаивая. Временами повторяла вслух: "Как Лилиен, когда мать умерла и
оставила ее сиротой!" Почему всякий раз при этих словах ее шаг убыстрялся,
глаза загорались, а любовь становилась такой неистовой и страшной?
свое дитя. Бедная моя Мэг!
когда под рукой только жалкие тряпки! - и еще раз пошла искать себе
пропитания. Был последний день старого года. Она искала до вечера, не пивши,
не евши. Искала напрасно.
некий чиновник, уполномоченный творить милостыню от имени общества (не
втайне, как велит нагорная проповедь, но явно и законно), соизволил вызвать
их и допросить, а потом одному бы сказал: "Ступай туда-то", другому. "Зайди
на той неделе", а третьего подкинул как мяч и пустил гулять из рук в руки,
от порога к порогу, покуда он не испустит дух от усталости, либо,
отчаявшись, пойдет на кражу и тогда станет преступником высшего сорта, чье
дело уже не терпит отлагательства. Здесь она тоже ничего не добилась. Она
любила свое дитя, нипочем не согласилась бы с ним расстаться. А таким не
помогают.
ребенка на груди, подошла к единственному дому, который могла назвать своим.
Измученная, без сил, она уже хотела войти и только тут заметила, что в
дверях кто-то стоит. То был хозяин дома, расположившийся таким образом,
чтобы загородить собой весь вход, - при его комплекции это было нетрудно.
ребенка, потом обратила умоляющий взор к хозяину и кивнула головой.
платя за квартиру? - сказал мистер Тагби. - Вам не кажется, что вы и так уже
забрали в этой лавке достаточно товаров в кредит?
бы себе другое жилище, а? Вам не кажется, что имеет смысл попробовать?
знаете, что в этом доме существуют два мнения относительно вас, и вам,
видно, очень нравится стравливать людей. А я не желаю ссор; я нарочно говорю
тихо, чтобы избежать ссоры; но если вы станете упрямиться, я заговорю
погромче, и тогда можете радоваться, ссоры не миновать, да еще какой. Но
войти вы не войдете, это я решил твердо.
устремила взгляд во тьму, окутавшую улицу.
то ни было, переносить в новый год всякие нелады и раздоры, - сказал Тагби.
(Он тоже был Друг и Отец, только весом поменьше.) - И не совестно вам
переносить такие повадки в новый год? Если вам нечего делать в жизни, как
только малодушничать да ссорить мужа с женой, лучше бы вам вовсе не жить.
Уходите отсюда!
воздухе, они указывали на Мэг, уходящую вдаль по темной улице.
колокола! Она его любит!
увидел то неистовое и страшное, что применилось к ее любви, горело в ее
Громыко Ольга
Корнев Павел
Прозоров Александр
Прозоров Александр
Лукьяненко Сергей
Акунин Борис