выводить Весту, чтобы погулять.
о том, чтобы у ее дочки было вдоволь нарядов), и они пускались в путь.
Веста неуверенно переваливалась, а Герхардт, очень довольный, вел ее за
руку, едва передвигая ноги, чтобы приспособиться к ее шагу.
отправились на прогулку. Природа радовалась весне, распускались почки на
деревьях; щебетали птицы, празднуя свое возвращение с юга; всякие мошки
спешили насладиться короткой жизнью. Воробьи чирикали на дороге; малиновки
прыгали в траве; ласточки вили гнезда под крышами домов. Герхардт с
истинным наслаждением показывал Весте чудеса природы, и она живо на все
откликалась. Все, что она видела и слышала, занимало ее.
ветки поблизости взлетела малиновка.
раз в жизни увидел чудесную птичку. - Это малиновка. Птица. Малиновка.
Скажи, ма-ли-нов-ка.
мы попробуем найти ее гнездо. Я, кажется, видел гнездо где-то здесь, на
дереве.
недавно заметил покинутое гнездо.
листвою деревцу; в ветвях виднелись остатки птичьего жилища,
полуразрушенного зимней непогодой. - Вот иди сюда, смотри! - Он высоко
поднял внучку и показал ей комок сухой травы. - Смотри, гнездо. Это
птичкино гнездышко. Смотри!
гнездо птички, ее зовут кра-пив-ник. А теперь все из гнезда улетели и
больше не вернутся.
всему изумлялась. Пройдя еще квартала два, Герхардт медленно повернул
назад, словно они уже пришли на край света.
Герхардта приводили в восторг ее вопросы и загадки, которыми она сыпала
без счета.
спрашивает: где живет боженька? Что он делает? Есть ли у него скамеечка
для ног? Умора, да и только!
вечерам, дождавшись, пока она прочтет молитву. Он проводил с нею все дни,
и она стала самой большой его радостью и утешением. Не будь Весты, жизнь
была бы для Герхардта куда более тяжким бременем.
27
незаконной в глазах церкви и общества, но она давала ему покой и уют, он
был очень счастлив, что опыт удался. Его интерес к светской жизни в
Цинциннати свелся к нулю, и он упорно отмахивался от всяких попыток женить
его. Отцовская фирма была бы для него прекрасным поприщем, на котором он,
несомненно, выдвинулся бы, если б только мог ею управлять; но он понимал,
что это невозможно. Интересы Роберта всегда становились ему поперек
дороги, и касалось ли это их взглядов или их цели, во всем братья были
теперь еще более далеки друг от друга, чем когда-либо. Раза два Лестер
подумывал о том, чтобы заняться каким-нибудь другим делом или войти
компаньоном в другую фирму, производящую экипажи, но у него не хватало
духу это сделать, Лестер получал пятнадцать тысяч в год в качестве
секретаря и казначея отцовской фирмы (брат был вице-президентом), и, кроме
того, пять тысяч давал ему капитал, вложенный в разные ценные бумаги. Он
не был таким удачливым и ловким дельцом, как Роберт; кроме этих пяти тысяч
дохода, у него ничего не было. Напротив, Роберт, несомненно, "стоил"
триста или даже четыреста тысяч долларов, не считая своей будущей доли в
отцовском предприятии. Оба брата рассчитывали, что наследство будет
разделено с некоторым преимуществом для них: они получат по четвертой
части, а сестры по шестой. Казалось вполне естественным, что Кейн-старший
именно так и рассудит, поскольку сыновья фактически вели все дело. И,
однако, полной уверенности не было. Старик может поступить, как ему
заблагорассудится. Весьма вероятно, что он будет в высшей степени добр и
справедлив. В то же время Роберт явно умеет взять от жизни куда больше.
Итак, что же оставалось делать Лестеру?
оглядывается на прошлое и спрашивает себя, чего же он стоит и в
умственном, и в нравственном, и в физическом, и в материальном отношении.
Это происходит тогда, когда безрассудные юношеские порывы уже позади,
когда первые самостоятельные шаги и самые энергичные усилия уже сделаны и
все, к чему стремился и чего достиг, становится в твоих глазах неверным и
непрочным. И в сознание многих закрадывается иссушающая душу мысль о тщете
бытия - мысль, которую всего лучше выразил Экклезиаст.
он себе, - живу я в Белом доме, здесь, у себя, или в "Грэнд-Пасифик"? Но
самая постановка вопроса уже говорила о том, что есть в жизни вещи,
которых ему не удалось достичь. Белый дом был символом блистательной
карьеры крупного общественного деятеля. Свой особняк и шикарный отель
олицетворяли то, что далось Лестеру без усилий с его стороны.
Лестер решил попытаться как-то упрочить свое положение. Он покончит с
бездельем, - эти бесконечные разъезды с Дженни отнимают у него немало
времени. Он найдет, куда вложить свои деньги. Если брат может находить
какие-то дополнительные источники дохода, значит, может и он. Пора
утвердиться в своем праве, укрепить свой авторитет в отцовском
предприятии. Он не позволит Роберту понемногу все прибрать к рукам. Не
придется ли пожертвовать Дженни? - и это тоже приходило ему на ум. У нее
нет никаких прав на него. Она не может протестовать. Но почему-то Лестер
не представлял себе, как он мог бы это сделать. Это и жестоко и
бессмысленно; а главное (хоть ему и неприятно было признаться в этом даже
себе), это лишило бы его многих удобств. Она ему нравилась, он, пожалуй,
даже любил ее - по-своему, эгоистически. Он плохо представлял себе, как
это он ее бросит.
хотел порвать со старой и почтенной нью-йоркской фабрикой красок, которая
специально обслуживала фирму Кейн, и завязать отношения с одним концерном
в Чикаго, - это было молодое предприятие с большим будущим. Лестер хорошо
знал представителей нью-йоркской компании, знал, что на них можно
положиться, что их связывают с фирмой Кейн давние и дружеские отношения, и
потому воспротивился предложению Роберта. Отец сначала как будто
соглашался с Лестером. Но Роберт излагал свои доводы с присущей ему
холодной логикой, упорно глядя брату в лицо жесткими голубыми глазами.
с ними дела, или потому, что ты им симпатизируешь, - сказал он. - Нужны
перемены. Дело необходимо укрепить; нам предстоит выдержать сильную
конкуренцию.
Так ли, этак ли, мне все равно. Ты говоришь, что в итоге фирма от этого
выиграет. Я доказывал как раз обратное.
До сих пор почти все, что он предлагал, оправдывало себя.
поднялся и вышел из конторы.
за ум, было для Лестера большим ударом. Случай был пустячный, но он
оказался в некотором роде последней каплей, а еще досадней было замечание
отца о проницательности Роберта в делах. Лестер стал спрашивать себя, не
отдаст ли отец предпочтения Роберту при разделе наследства. Может быть, он
что-нибудь прослышал о его связи с Дженни? Или сердится на его долгие
отлучки, считая, что они идут в ущерб делу? Лестер полагал, что
несправедливо было бы обвинить его в недостатке способностей или в
невнимании к интересам фирмы. Он хорошо исполняет свои обязанности. Он и
сейчас изучает все предложения, которые получает фирма, тщательно
знакомится с контрактами, остается надежным советчиком отца и матери, но
его упорно оттирают. Чем это кончится? Он много думал над этим, но так ни
к чему и не пришел.
управления предприятием. Он предложил построить в Чикаго, на
Мичиган-авеню, огромный выставочный зал и склад и перебросить туда часть
готовой продукции. Чикаго - более крупный центр, чем Цинциннати.
Покупателям с Запада и провинциальным торговцам удобнее приезжать туда,
чтобы вести дела с Кейнами. Это будет прекрасной рекламой, великолепным
доказательством прочности и процветания фирмы. Кейн-отец и Лестер сразу же
одобрили этот проект. Оба вполне оценили его достоинства. Роберт предложил
Лестеру заняться постройкой нового здания. Пожалуй, было бы разумно, чтобы
Емилина Ника
Буджолд Лоис
Елманов Валерий
Лукьяненко Сергей
Каменистый Артем
Шилова Юлия