устроили выступление учеников школы имени Тулубея перед строителями.
за стальные прутья арматуры. А внизу, как в партере огромного театрального
зала, один за другим выступали ребята. Кто-то из старшеклассников отбил на
звонком дощатом настиле чечетку. Ребята сиели хором песню. "Не задерживай,
давай", занесенную с Волги. Потом Ксана читала стихи Светлова. Она читала,
очень волнуясь, понимая, что слушают ее те люди, которые и делают своими
руками все, о чем говорится в стихах. Хрупкий, трепетный и прозрачный, словно
на стрекозиных крылышках, голосок ее взлетал над большой, многолюдной, но
безмолвной сейчас коробкой шлюза.
подмосковного ручейка, от древних вод, которые качали петровский ботик, от
струй, рассеченных кораблями Ушакова, до морей недавней войны, в которых
отразилась доблесть советских флотов, до течения вод Волго-Дона, а теперь уже
и к самой Сухоярке вели строки стихов.
знакомом и находящемся рядом, все посмотрели на экскаватор. И казалось, что
он, смущенный этим общим вниманием, неловко ощерил зубастую пасть ковша.
проходили, и не каждый из строителей помнил формулу, но все понимали: речь
идет о близком будущем, которое принесет сюда по открываемому ей пути вода.
обернулась на Пьера.
на фоне весеннего неба маленькими фестонами чернели головы стоявших на лесах
строителей - там сверху тоже все хлопали и кто-то басом, словно вбивая сваи,
бухал: "Быс!.. Быс!.."
растроганный Глеб Силыч.
Беранже.
Беранже,- объявил ведущий программу долговязый паренек с озабоченным лицом. Он
выходил, ступая огромными резиновыми сапогами, на помост и там начинал
говорить с неожиданной басовитостью, как будто он у кого-то на короткое время
брал взаймы голос.
видимо, кроме Ирины Николаевны, все не очень хорошо разобрались, в чем дело.
Потому что, когда от молодежной бригады строителей выступал комсомолец, чтобы
поблагодарить школьников за приезд и выступления, он сказал:
пролетариям Парижа, от лица которых тут их юный представитель прочитал нам
стихи на революционные темы. Пьер был, кажется, доволен, что его приняли за
представителя пролетариев Парижа. А объяснять что-нибудь было уже поздно.
кузовами, фырча и взвывая на подъемах, моторы самосвалов. Люди взялись за
лопаты, за ручки тачек, рычаги механизмов. Все двинулось в работу.
потому непривычно тихие, Пьер, глядя в окно автобуса, вдруг сказал:
Пргавда, ргебята... Хоргошо, Кса-на, да? Ксана радостно закивала. Но Ремка тут
же захохотал:
кулак. Сидевший впереди Сурен обернулся и постучал себя по лбу.
школьники, остановились на небольшой центральной площади, чтобы заправиться у
колонки бензином. Ребята вышли поразмяться. А Ксана сошла здесь, потому что
сговорилась встретиться тут с бабушкой. Председательница должна была приехать
в этот день на своей "Победе"-козлике по всяким делам в райцентр.
делать заглядывая в витрины магазинов. И вдруг все трое они стали как
вкопанные. За витриной комиссионного магазина, за решеткой, опущенной на обед,
они увидели знакомую всем троим, не раз виденную на столе у деда Артема
оливиновую вазу с серебряным атлетом.
закричал:
боков руками, как шорами, всматривался...
такой, как у деда Артема.
будет.
на секунду задержался, посмотрел еще раз через решетку и стекло на кубок в
витрине, потом кинулся догонять Пьера.
так, для очистки совести, еще не ожидая никаких новостей. Но ему сообщили, что
кубок уже продан. Нашелся покупатель. Из уважения к бывшему чемпиону мира
согласились сегодня же выдать ему вырученные деньги. Артем Иванович
заторопился к автобусу.
Грачнкам и вручил деньги Тарасу Андреевичу. Вместе с деньгами Сени "на полный
велосипед" и тем, что подсобрал у друзей, старых шахтеров, Тарас Андреевич,
теперь как раз получалась нужная сумма. Ничего не сказал Тарас Андреевич.
Постаревший за эти дни, обросший, он только обеими руками молча схватил
огромную ладонь чемпиона чемпионов, сжал ее изо всех сил и замотал головой. В
таких случаях сильные мужчины не любят говорить вслух то, что они думают. Они
понимают друг друга без слов.
ему было знаменитого приза, а на душе полегчало. Старик был доволен собой.
Все-таки вот пошло все в дело. И в хорошее дело. Помог спасти человека от суда
и позора. И уберег честную маленькую душу мальчишечью от сыновнего бесславия.
Нет, не пошел прахом кубок "Могила гладиатора", не то что тот, второй, при
мысли о котором сразу делалось не по себе... Напевая себе в усы свое любимое
"Шел солдат с походу в слякотну погоду, шибко перезяб", что было у Незабудного
признаком самого высокого расположения духа, Артем Иванович вошел к себе в
комнату.
бечевкой. Тронул - тяжелое. Под бечевку был засунут конверт: "Артему Ивановичу