миновала объявление на стене:
ударились друг о друга, она упала.
сумела. И поползла по коричневому ковру, оглядываясь через плечо. Волосы
падали ей на щеки и лоб слипшимися колтунами. Сзади из ее платья был вырван
длинный клок, и Бобби увидел ее голую попку.., трико она где-то потеряла.
Хуже того: ее ноги сзади были облиты кровью. Что они с ней сделали? Господи,
Господи, что они сделали с его матерью?
коридор и перехватил ее. Другие выбежали следом за ним. Теперь у мистера
Бидермена торчало прямо вверх, как у Бобби иногда по утрам, перед тем, как
он вылезал из-под одеяла и шел в ванную. Только у мистера Бидермена он был
огромный и выглядел вроде кракена, триффида, чудища, и Бобби подумал, что
знает, почему ноги его матери в крови. Он не хотел это знать, но думал, что,
наверное, знает.
или вам мало?"
шире.., и сполз вбок. Бобби был невидим, его тело находилось на мир дальше
по спирали на волчке, чем этот.., но красный глаз его увидел. Красный глаз
видел ВСЕ.
неузнаваемым голосом и зашагал вперед.
шагая в ногу позади нимродов. Как и у мужчин, их причиндалы превратились в
пики.
Бидермен прыгнул на нее. Остальные - следом. Сомкнулись над ней, и когда их
руки принялись срывать лохмотья с ее тела, Бобби подумал: "Я хочу выбраться
отсюда, я хочу сойти с волчка в мой собственный мир! Пусть остановится и
завертится в другую сторону, чтобы я мог слезть в мою комнату в моем
собственном мире"...
дробиться и темнеть. Да, не волчок, а башня - веретено, на котором двигалось
и сплеталось все сущее. Потом оно исчезло, и на короткое время наступило
спасительное ничто. Когда он открыл глаза, его комнату наполнял солнечный
свет - летний солнечный свет утра вторника последнего июня президентства
Эйзенхауэра.
9. ОМЕРЗИТЕЛЬНЫЙ ЧЕТВЕРГ.
Завтрак, который он поставил перед Бобби - омлетик, жареный хлеб, хрустящая
грудинка, - был куда вкуснее всего, что его мать готовила на завтрак (ее
специальностью были огромные оладьи без всякого вкуса - пара их, тонущая в
"Сиропе тетушки Джемимы"), и не хуже всего, что можно было взять в
закусочной "Колония" или в "Харвиче". Беда была лишь в том, что Бобби совсем
не хотелось есть. Он не помнил подробностей своего сна, но знал, что это был
кошмар и что он наверняка плакал - когда он проснулся, подушка у него была
мокрой. Но не только сон был причиной, почему он в это утро чувствовал себя
опустошенным и подавленным. Сны как-никак - это не настоящее. А вот Тед
уедет по-настоящему. И навсегда.
напротив него со своей тарелкой яичницы с беконом. - Ведь так?
всякого удовольствия. Значит, и у него на душе скверно. Бобби был рад. -
Твоей матери я скажу, что мой брат в Иллинойсе заболел. Ничего больше ей
знать не надо.
скажешь. И заставить тебя сказать тоже не смогут. Бобби обдумал это, потом
спросил:
говорить, хорошо?
Когда он улыбался, Бобби догадывался, как он выглядел в двадцать лет, в
расцвете сил.
***
Бобби помог с посудой - вытирал и убирал на место, а потом они сели в
гостиной, где вентилятор Теда, как мог, гонял уже истомленный воздух, и они
говорили о книгах.., вернее, о книгах говорил Тед. И теперь, когда встреча
Альбини с Хейвудом осталась позади, Бобби слушал его с жадностью. Он понимал
не все, что говорил Тед, но, во всяком случае, понял, что книги создают свой
собственный мир, и Харвичская публичная библиотека вовсе не этот мир, а
всего лишь вход в него.
фантастикой", перешел к "Машине времени" Герберта Уэллса, указал на
возможную связь морлоков и элоев с Джеком и Ральфом на острове Голдинга. Он
говорил о том, что назвал "единственным оправданием литературы", -
исследовании проблем невинности и знания, добра и зла. Под конец этой
импровизированной лекции он упомянул роман под названием "Изгоняющий бесов",
в котором рассматривались обе эти проблемы ("в популярном аспекте"), и
внезапно умолк. Потом тряхнул головой, словно проясняя мысли.
нравился, но ничего другого в холодильнике не было. И шипучка была все-таки
холодной.
разболелась голова. - Он же еще не написан.
я, пожалуй, прилягу. Ночью мне не очень спалось.
воздух - может пойти ему на пользу. И хотя слушать Теда было очень
интересно, у него мало-помалу возникло ощущение, будто стены комнаты
сдвигаются все теснее и теснее. Все потому, что он знает, что Тед уезжает,
решил Бобби. Вот и грустный стишок: знает, что он уезжает.
вспомнилось кольцо для ключей из "Угловой Лузы" - он собирался подарить его
Кэрол, чтобы она знала, что она - его девочка. Потом он вспомнил Гарри
Дулина, Ричи О'Мира и Уилли Ширмена. Они же где-то там. Если изловят его
совсем одного, наверняка исколошматят. В первый раз за два-три дня Бобби
пожалел, что рядом нет Салла. Салл был еще совсем зеленый, как и он, но
крутой. Дулин с дружками могут его вздуть, но Салл-Джон заставит их
заплатить за эту честь. Эс-Джей, однако, был в своем лагере, а от если бы да
кабы толку нет.
от таких, как Уилли Ширмен! Нет, он хвоста не подожмет, однако, спускаясь с
крыльца, он напомнил себе, что должен соблюдать осторожность и следить, не
появятся ли они. Только бы увидеть их вовремя, и никаких проблем!
брелоком, своем особом сувенире, который остался там, на полке в ванной
рядом с зубной щеткой в стакане - там, где он оставил его накануне.
***
Коммонвелф-парк (на поле В - ни единого сент-габца. Там тренировалась
команда Американского легиона, отгоняя мух под жарким солнцем), из парка на
городскую площадь, с городской площади на вокзал. Когда он стоял там в
маленьком газетном киоске под пешеходным мостом через пути и разглядывал
романы в бумажных обложках (мистер Бертон, киоскер, позволял стоять и
Пехов Алексей
Конюшевский Владислав
Куликов Роман
Маккарти Кормак
Земляной Андрей
Андреев Николай