сворачивает, расширяется и уходит вверх. Рядом с учебным корпусом стадион,
футбольное поле, баскетбольные вышки. Невозможно не заметить этот оазис
света на сером фоне.
синагоги рядом.
знает, сколько это "достаточно", если речь идет о местах, где можно
поговорить с Господом. А беседовать с ним, оказывается лучше всего в
специальном доме, да еще иметь в этом доме свое оплаченное персональное
кресло. Приходишь на утреннюю молитву, хочешь молись, качайся, а можешь
уткнуть лицо в молитвенник, застыть, кто знает, что с тобой происходит:
досматриваешь ли последний сон или воздаешь славу Всевышнему. Никто не
подтолкнет тебя в бок -- проснись! Это там, в той стране, попробуй уснуть на
политзанятиях, разбудят, громко выскажут свое возмущение и еще громче
произнесут твое еврейское имя-отчество. Вот, мол, какие -- они. "Они" -- это
мы. А здесь мы в своей стране. Хочешь спать -- спи. Каждый волен решать, как
ему беседовать с Господом.
синагоги. Расположены они буквой "П" и образуют небольшой дворик, открытый с
одной стороны. Дворик общий, а синагоги разные.
господин. Вот этот родился в Марокко, может, правда, не он, а его мать,
отец, но свернет он в синагогу налево. Во дворик входит еще один мужчина,
очень похожий на первого, тоже с Востока, но смуглее его, предки этого из
Йемена, и хотя с тем, первым -- родные братья, сворачивает в дом направо. А
эти двое -- мои бывшие соотечественники -- из солнечной Грузии. Их обитель --
прямо.
ведомство у каждого свое.
минутах ходьбы от нас на одной из широких улиц высится большое светлое
нарядное здание с красивыми витражами. Это синагога, и принадлежит она
выходцам из Европы, ашкеназим. Не всем, конечно, тем, кому такая красавица
по карману. Приходят сюда семьями. Здешние мужчины ухожены и сыты, женщины
нарядны и элегантны, в дорогих длинных юбках, шелках и шляпах. На второй
этаж здания с улицы ведет лестница -- это для женщин. Здесь позаботились о
женщинах, хоть и отдельно от мужчин, но молиться они могут с комфортом,
сидя.
платьиц и штанишек, бегают, кувыркаются, ползают, шумят на просторной
площадке перед зданием, их никто не останавливает. Играйте, дети, шумите.
Пока можно. Скоро и вам придется чинно входить под эти святые своды и тихо
творить молитву.
семьи. Все скромнее и тише. Но есть большие праздники, когда и здесь шумно,
радостно, гремит музыка. И веселятся евреи в прямоугольном дворике все
вместе, забыв, кто из дома направо, а кто -- налево. Все одному Богу молимся.
оркестра оглашали округу, созывая евреев, верующих и неверующих. Люди шли.
Было тесно, все танцевали, прыгали, радовались. Иногда музыка стихала, и
пространство заполняли голоса раввинов то одной, то другой синагоги. Славили
Господа, читали молитвы, благославляли все, что положено благославлять в
этот день. Слушали их, правда, не очень внимательно, дети продолжали шуметь
и прыгать, взрослым надо было их усмирять. Но раввины замолкали, из
динамиков вновь лилась музыка, облегченно вздохнув, папы брали на плечи
своих малышей и танцевали.
произнесено с восторгом.
высокая персона. Но его не было, а молча терпеливо ждать для еврея вещь
невозможная. На площадке поднялся невообразимый гвалт. Но стоило динамику
рявкнуть:
мелочиться! Над синагогами, над головами собравшихся евреев, над улицей и
соседними домами звучало: "Машиах, машиах, машиах..." Кто в Израиле не знает
эту песню? Хорошая песня.
прибыл не на осле, а вышел из комфортабельного лимузина, но толпа не
обратила на это внимания. Перед ним расступились, его впустили во внутрь
людского кольца.
придвинули разновысокие стулья, мэр взошел по ним, как по лестнице. Следом
за ним туда поднялся еще один гость -- из свиты. Он был плечистый,
приземистый, тоже смуглый, с темными волосами, как мэр, но не красавец, как
он, без его ослепительной улыбки. Лицо главы города белозубо сияло, стоящий
рядом принужденно скалился.
хлопала, высокий гость тоже стал танцевать на помосте. И вдруг тот, что был
рядом с ним, присел, нагнул голову, взял сияющего красавца на плечи и
поднялся. Весь аттракцион прошел в ритме танца. Толпа взревела от восторга.
Действо продолжалось уже в три этажа. Внизу ликовала толпа, на помосте делал
движения здоровяк с осклабленным лицом, а у него на плечах улыбался и
вздымал руки кверху любимец публики, наш мэр. Это длилось долго. Оркестр в
который раз проигрывал мелодию сначала.
всадник соскочил со своего двуногого, оркестр оборвал мелодию. Из динамика
мы услышали голос одного из раввинов, он славил высокого гостя. Но тот был
человеком скромным, хвалебные слова в свой адрес прервал, забрал у раввина
микрофон, произнес краткую зажигательную речь во славу города, Израиля и
Господа, сказал: "Шалом!", спрыгнул на землю, и отбыл в неизвестном
направлении.
осчастливить как можно большее число своих подданных.
меня одна знакомая, приехавшая в Израиль давным-давно.
и узнав, что он инженер, саркастически произнес:
я думаю, они владели одинаково. Но вообще-то статистика меня не
интересовала, мне неважно, сколько еще в Израиле военных в таком высоком
чине. Наш Генерал единственный, и он должен стать мэром.
из алии пятидесятых.
этом посту был человек инертный, ничего его не интересовало. А этот всего за
один срок навел порядок. Разве не стал город чище с тех пор, как вы
приехали?
плохо.
путь, имеешь право на комфорт. На счету в банке нет миллионов, но есть свой
добротный дом, садик около, достаток, благополучие у детей, к этому еще
чистые улицы, фонтаны и фейерверк -- хорошо!
Прозоров Александр
Буркатовский Сергей
Перумов Ник
Глуховский Дмитрий
Кервуд Оливер Дж.
Акунин Борис