надежда. Она машинально протерла глаза и безмолвно закрыла их руками.
усерднее, еще настойчивее делавшую ей знаки. Мэри глядела, ничего не
понимая, потом, решив, что она - жертва какой-то галлюцинации, игры
расстроенного воображения, и ожидая, что видение исчезнет так же мгновенно
и магически, как появилось, она медленно, недоверчиво открыла окно и
высунулась наружу. Тотчас же из неясного мрака полетел какой-то круглый
предмет, брошенный безошибочно меткой рукой, ударился о плечо Мэри и с
глухим стуком упал на пол, а улица в ту же минуту опустела. Мэри
машинально закрыла окно и села. Она сочла бы все происшествие обманом
чувств, если бы на полу у ее ног не лежал снаряд, пущенный в нее из
надвигавшегося вечернего мрака, словно миниатюрный безвредный метеор,
упавший с невидимого неба. Она пристальнее вгляделась в круглый предмет.
Это было яблоко.
отполированное, и теплое, как если бы его долго сжимали горячие
человеческие руки, и, держа его на маленькой ладони, Мэри не понимала,
зачем, собственно, она отложила вязанье и рассматривает такой пустячный
предмет. Это было яблоко сорта ранет, "королевский ранет". И вдруг молнией
мелькнуло в памяти Мэри замечание, сделанное как-то раз Денисом. "У нас
дома все любят яблоки, - сказал он, - и в кладовой у нас всегда стоит
бочонок "королевского ранета". Под влиянием этого внезапного воспоминания
Мэри, до сих пор в недоумении смотревшая на яблоко, начала внимательно его
разглядывать и с удивлением, с растущим волнением заметила слабый надрез,
сделанный, очевидно, тонким лезвием и шедший вокруг всего яблока. В ее
серовато-бледные щеки хлынул жаркий, тревожный румянец, когда она дернула
сухой черешок, сохранившийся у яблока, но она мгновенно снова побледнела,
вся кровь отлила от ее лица, когда круглая, белая, аккуратно обрезанная
сердцевина крепкого плода легко вынулась вместе с черешком и осталась в ее
пальцах, а в пустой середине яблока оказалась туго забитая туда, свернутая
в трубочку тонкая бумага. С сумасшедшей быстротой нервные пальцы Мэри
ощупью извлекли и развернули трубочку, - и вдруг ее бешено колотившееся
сердце чуть не остановилось. Письмо от Дениса! Он пишет ей! Он ее не
покинул! Неверящими, безумными глазами Мэри жадно смотрела на это письмо,
дошедшее до нее так же вовремя, как помилование - к осужденному на смерть.
Она лихорадочно принялась читать, увидела, что письмо писано почти две
недели назад, что оно полно горячей нежности. Великая радость, как
внезапный яркий свет, ослепила ее неожиданностью, согрела своими лучами.
Слова письма сияли перед ее глазами, их смысл проникал ей в сердце, как
жаркое тепло проникает в ледяное застывшее тело. Каким безумием было не
доверять Денису! Он все тот же, ее Денис, и он любит ее!
просунуть ей свое письмо в окно. Значит, недаром она чувствовала, что он
близко, - ее глупый крик со сна спугнул его. Но все это не имеет значения
теперь, когда пришла радостная весть. С бьющимся сердцем прочла Мэри в
письме, что он уже снял домик в Гаршейке. Можно будет переселиться туда к
первому января. Коттедж называется "Остров роз", летом он похож на
беседку, увитую розами, зимой - это теплое, надежное убежище, которое
приютит их обоих. Денис делает все, что в его силах, и ничего не боится!
Мэри была безмерно тронута. Как он старается ради нее! Он писал, что
явился бы за ней открыто, но не все еще готово. Раньше, чем предпринять
смелый шаг, им нужно иметь кров над головой, дом, в котором они смогут
укрыться. А до тех пор он ради Мэри будет осторожен. Да, ей придется
потерпеть еще немного. Подождать, пока он закончит последний осенний
объезд района и будет иметь возможность всецело посвятить себя ей. Тогда
он возьмет ее к себе навсегда, будет о ней заботиться, создаст ей
радостную и безопасную жизнь. Глаза Мэри затуманились счастливыми глазами.
когда она читала все эти обещания. Может ли она подождать? Она _должна_
ждать. Она все стерпит, раз она теперь уверена, что в конце концов Денис
возьмет ее к себе.
радостное потрясение превратило ее в камень, в мраморную статую. Но
постепенно кровь быстрее потекла по ее жилам; таинственные токи, рожденные
волнующими словами письма, пронизывали все ее существо; после длившегося
целую вечность, подобного смерти бесчувствия, она снова ожила, и, как у
оживавшей Галатеи, кожа ее приобрела живой оттенок, розовело лицо, руки.
Глаза засверкали ярко, жизнерадостно, сжатые губы жадно полуоткрылись, и
застывшая на лице печаль преобразилась в стремительную, бурную радость.
Как человек, забытый на необитаемом острове, измученный бесконечным
тщетным высматриванием судна на горизонте, давно оставивший надежду и
вдруг увидевший возможность спасения, она испытывала невероятный восторг,
она почти отказывалась верить. Громкое биение воскресшего сердца ликующей
песней отдавалось у нее в ушах, в бескровные руки, державшие письмо, точно
вливалась жизнь и энергия; пальцы жадно схватились за лежавший рядом
карандаш и торопливо забегали по оборотной стороне письма.
получила от него вести, счастлива. Она ничего не написала о перенесенных
душевных терзаниях, о пропасти, чуть было не поглотившей ее. Она писала,
что с радостью переберется в их домик, если он приедет за ней в декабре, и
много раз благодарила за письмо. У нее не было времени написать еще
что-нибудь, так как внизу, на улице, она в быстро гаснувшем свете сумерек
увидела снова девочку, терпеливо и выжидательно смотревшую в окно. Это
Роза, наверное, Роза, та преданная ему сестренка, о которой он как-то
говорил. Мэри готова была благословлять девочку.
швырнув яблоко, следила, как оно летело в воздухе и потом, дважды
подскочив, упало на землю. Она смутно разглядела Розу, подбежавшую, чтобы
взять его, видела, как она вынула письмо и спрятала его в карман жакетки,
потом с триумфом помахала ей рукой и побежала прочь, весело жуя
раздавленный ранет. С трепетом благодарного восхищения следила Мэри за
детской фигуркой, которая уходила все дальше, шагая с таким же непобедимым
и задорным видом, так же весело и смело, как Денис. Мэри слегка
улыбнулась, вспомнив бесшабашную игру Розы на рояле, но тотчас
рассердилась на себя: не глупо ли по каким-то гаммам судить об этой
бесстрашной посланнице Дениса!
над головой словно в бессознательном стремлении к кому-то, фигура ее точно
выросла, голова откинулась назад, шея напряглась. Подняв глаза вверх, она,
казалось, хотела благодарить небо, и этот порыв благодарности незаметно
перешел в призыв к будущему. Она снова жива, полна сил, новых надежд,
нового мужества. Опустив руки, она неожиданно почувствовала, что голодна:
вот уже несколько недель она почти ничего не ела, заставляя себя только за
столом, под взглядом отца, с трудом проглатывать немного пищи, которая
казалась ей безвкусной, а сейчас, вместе с чудесным возвращением любви к
жизни, к ней вернулся и аппетит.
и благодаря ее за него.
благодарности, сердце ее внезапно дрогнуло жалостью. В страстном порыве
раскаяния она бросилась к комоду, где спрятала лимонную соль, и, с
отвращением взяв пакетик, сжала его в руке и помчалась вниз. Пробегая мимо
полуоткрытой двери гостиной, она увидела сонно клевавшую носом бабку и с
радостью убедилась, что часовой спит на посту, и, значит, Роза осталась
незамеченной. Поспешно пройдя через кухню, она вошла в посудную и, вместо
того, чтобы бросить пакет обратно на полку, с отвращением высыпала его
содержимое в раковину, откуда сильная струя воды из крана смыла его
бесследно.
стакан молока и отрезала толстый ломоть холодного пудинга, оставшегося от
обеда. Пудинг был такой вкусный и весь в сочных сладких изюминах. Мэри с
наслаждением вонзила в него зубы. Молоко показалось ей глотком волшебного
нектара, холодным, как тающие снежные хлопья. Она старалась продлить
удовольствие, медленно прихлебывая его и подбирая последние крошки
пудинга, когда в комнату вошла ее мать. Миссис Броуди с любопытством
уставилась на Мэри.
удовольствием! Проповеди Спэрджена вернули тебе аппетит!
поступает эгоистично, поедая пудинг, что ей бы самой хотелось его, но она
добровольно жертвует собой для общего блага. Мэри почувствовала себя
виноватой. При первом же глотке, который впервые за много недель доставил
ей удовольствие, ей внушали, что она - жадная.
мама, заметив ее смущенный вид. - Сохрани его до прихода отца. Я хочу,
чтобы он видел, что я с тобой говорила.
воротилась из школы Несси. Она вошла веселая, вся мокрая и блестящая от
дождя, как молодой тюлень.
еще хлеба с вареньем.
детей, а не бледными и скучными.
принесла Несси не хлеб, а ломоть булки с маслом, посыпанным сверху тмином.
Мэри, а у тебя вид получше. Как я рада! Ты скоро будешь такая же веселая,
как я, - добавила она, посмеиваясь и прыгая вокруг.
Доставалов Александр
Земляной Андрей
Суворов Виктор
Лукьяненко Сергей
Сертаков Виталий
Пехов Алексей