наваждением для этого юноши, желала, чтобы он неотступно мечтал о ней, и
уже начала строить иные планы, более далекие, чем простая месть. Ей было
мало просто нанести аббату Калю смертельный удар. С тех пор как Гортензия
лишилась своей подружки, она стала искать подходящего предлога отделаться
от старика аптекаря, ставшего для нее бесполезной обузой. Она прикинула в
уме, что юный де Мирбель явится не только орудием ее мести, но и поможет
ей освободиться от брачных уз, если только он согласится пойти на скандал,
но она еще колебалась, прежде чем занести ногу на следующую ступеньку.
объезжать на велосипеде поселки и отдаленные фермы. Надо было набрать
ребят для изучения катехизиса, проведать больных, главным образом
стариков, которых любящие сыновья вынуждали трудиться от зари до зари,
нередко до самого смертного часа. И часто он наталкивался на немощного
старца, уже не встававшего с постели, а рядом сидела сноха и попрекала
свекра куском черного хлеба, который медленно перемалывали беззубые десны.
Людская порода сурова сама к себе, беспощадна к другим, и в глазах ее
любой священник просто лентяй и проныра: "ничего не попишешь, все-таки
попы нужны..." Смутное ощущение этой необходимости совпадало, в сущности,
с самой дорогой в ту пору для аббата мыслью о том, какой урок был дан
людям этим врытым намертво в землю крестом, к которому был прибит гвоздями
бог, не могущий даже пошевелиться; так и священнослужитель пригвожден к
тому же позорному столбу, тоже отдан всем на посмеяние и служит для людей
загадкой, хотя они даже не пытаются ее отгадать.
еще до сумерек, поджидавшая хозяина Мария доложила, что вот уже больше
получаса его ждет в гостиной господин Вуайо, аптекарь, и что она в честь
гостя разожгла камин. Впервые аптекарь переступил порог дома священника.
Заинтригованный не на шутку аббат Калю обнаружил своего посетителя в
уголке у чадящего камина. При появлении аббата гость поднялся со стула. Он
принарядился. Узенький черный галстук не закрывал пуговицы рубашки. Между
воротничком и иссохшей шеей можно было свободно засунуть кулак. При улыбке
аптекарь показывал свои беззубые десны.
пришел отдать дань уважения их священнику. Но боялся, что его неласково
встретят. Однако всем известно, что он вовсе не разделяет убеждений своей
супруги. При жизни первой жены он по большим праздникам даже ходил в храм
божий, а до девятнадцати лет пел в церковном хоре. Ему бы хотелось, чтобы
господин аббат не считал его своим врагом, а главное, он надеется, что тот
окажет ему честь и порекомендует его своим прихожанам: где же это видано,
бегать за какими-нибудь таблетками в Валландро.
вызубренный урок, и господин Калю никак не мог догадаться, куда он клонит.
Гость снова дал понять намеком, что он не одобряет убеждений мадам Вуайо.
Жизнь у него не такая уж сладкая, пусть господин аббат ему поверит. Он
пожертвовал собой, заменив отца дочери своего старого друга Дестиу, когда
та, сиротка, осталась одна на всем белом свете, да еще с целым состоянием
на руках. Аптекарю известно, что люди считают, будто он женился на
Гортензии из корысти... Но что он выиграл от этого брака? Только одни
заботы да неприятности, связанные с управлением землей, выгод никаких, а
главное, из-за завиральных идей мадам Вуайо он растерял половину клиентов.
Ох, хлопот с ней не оберешься! Тут-то и показался кончик его ушей:
конечно, он не вправе давать священнослужителю советов, но он не перестает
дивиться, как это кюре разрешает своему воспитаннику встречаться с особой,
известной своим враждебным отношением к церкви. Во всяком случае, он в
качестве мужа, хоть скорее считает себя отцом, а не супругом, так вот, он
обеспокоен этими свиданиями, о которых болтает весь Балюзак... Конечно,
юный Мирбель просто мальчишка, в его возрасте такие вещи не имеют
значения, но все же, все же... Тут кюре прервал гостя, заверив, что его
воспитанник к ним в аптеку больше не ходит, но старичок заговорил о
свиданиях в лесу, которые не доведут до добра молодого человека, да и
Гортензии тоже не пристало заниматься такими вещами, доказательство этому
- что она огрызается на все его замечания. Словно бы начисто забыв о том,
что всего несколько минут назад он старался изобразить свой брак как некий
подвиг бескорыстия и преданности, аптекарь вдруг начал хныкать: ужасно
грустно после стольких трудов очутиться на старости лет под угрозой потери
имущества и разом лишиться плодов своих стараний. Когда долгие годы
возишься с наделом жены, ставишь хозяйство на ноги, поднимаешь в ландах
целину, прореживаешь лес, устанавливаешь границы владения, оспариваемые
соседями, словом, приводишь все в идеальный порядок, грустно, когда тебя
выгоняют как простого слугу.
никакого отношения не имеет. Аптекарь согласился, что действительно все
это ерунда, что он не на то намекает, но надо отдать справедливость и
Гортензии: она не из тех, кто заводит романы, и обвинять ее в подобных
склонностях... (тут старичок метнул на кюре проницательный взгляд и быстро
прикрыл глаза воспаленными веками).
камин сильно дымится, сказал он, потому что зимой они его ни разу не
топили. Старичок, хоть и раскашлялся от едкого дыма, не отставал от
господина кюре, пусть он поговорит со своим воспитанником. Ясно, ничего
страшного не случится... но к чему давать повод для сплетен? И потом,
Гортензия уже в критическом возрасте...
голову, чтобы заглянуть своему собеседнику в лицо.
воспитанник прекратит беготню по лесу.
Потом он рассказывал, что никогда в жизни не видел, чтобы человек так
остервенился, словом, от такого вполне можно ожидать самого худшего. Не
хотелось бы господину Вуайо очутиться в шкуре этого мальчишки, когда тот
вернется домой к ужину.
холодной воды и окунул туда лицо. Потом опустился на колени, но слова
молитвы не шли с его губ, мысли путались, как листья, подхваченные
шквальным ветром. В семье его брата до сих пор еще говорили: "Это было на
каникулах восьмидесятого года, в год великого гнева Эрнеста..." Последняя
по датам вспышка "великого гнева" задержала на год его посвящение в
иподьяконы. С тех пор с помощью милосердного бога он научился овладевать
собой, прежде чем вспышка оборачивалась плохо...
руками. Внутренний голос взывал к нему: "Опасность рядом... Смотри, де
причини ему зла..." Но этот призыв к благоразумию заглушали куда более
мощные раскаты: это говорило желание, чтобы Мирбель был уже здесь, чтобы
можно было схватить его за шиворот, поставить на колени и держать, пока
тот не попросит пощады. И потом, хватит шуточек: отныне с ним будут
обращаться так, как требовал дядя Адемар. Раз на Жана можно воздействовать
только силой, раз он повинуется только из страха, что ж, балюзакский кюре
сумеет его обуздать так, что он станет покорнее пса. "Молись, постарайся
выиграть время", - неустанно твердил ему тот первый голос. И вдруг он
услышал на лестнице знакомые шаги. Кюре приоткрыл дверь:
сейчас, а немедленно". Жан молча пожал плечами и стал подыматься на второй
этаж. Но тут его вдруг схватили за воротник, поддали коленкой под зад, и
он в мгновение ока очутился среди книг и журналов на диване-кровати, куда
его бросили, словно тюк. Не помня себя от удивления, он сел и увидел на
уровне своего лица два огромных кулачища. Он только и сумел пробормотать:
"Что это вас разобрало?" Аббат судорожно задышал и вытер ладонью пот с
лица. Слава богу, мальчика не покалечил, опасность миновала.
своего метода с таким воспитанником и предупредил, что с сего дня он будет
ограничиваться лишь внешним надзором и намерен держаться такой тактики в
отношении Жана вплоть до того времени, пока семья Мирбелей не освободит
аббата от взятых им на себя обязательств. Он хочет надеяться, что у Жана
хватит благоразумия не переводить их спор в область применения физической
силы, потому что если аббат даст себе в этом отношении волю, то ему трудно
будет обуздать себя, а бьет он больно.
туда. "Все это время, пока он говорил со мной как последний хам, - писал
Жан Гортензии Вуайо, - он ни разу не поднял век, а когда замолкал, должно
быть, молился про себя, хотя губами не шевелил, - таковы они, эти люди,
всегда найдут увертку, лишь бы ускользнуть от вас".
выходил из дому, призываемый своими священническими обязанностями, то
поручал Марии следить за юношей. Нет сомнения, что Жану не раз удавалось
улизнуть из дому, а переписки с Гортензией Вуайо он и вовсе не прерывал ни
на день благодаря посредничеству учителя, приходившего заниматься с Жаном
математикой. Но тем не менее Мирбелю пришлось признать себя побежденным и
смириться перед этой несгибаемой волей. Впрочем, приближение экзаменов -
все туже затягивавшийся на его шее в эти последние недели ошейник -
побудило Жана отложить на будущее свой план сопротивления. До экзаменов он
был допущен, но по устному провалился, после чего месяц провел у графини в
Ла-Девизе и лишь в сентябре вернулся в Балюзак. Впервые после зловещего
открытия в Балозе Жан увиделся с матерью. "Мне подменили моего Жана, -
Свержин Владимир
Каргалов Вадим
Шилова Юлия
Акунин Борис
Распопов Дмитрий
Шилова Юлия